Темнобровый блондин пожал крепкими плечами.
- Простите, - коротко и сухо ответил доктор.
- Мда, весело тут у вас, - после минутной паузы констатировал старший инспектор. - Ни экспертизы, ничего. Запаковали, отослали, а нам разгребать. А кто покроет пять миллионов, которые старый лис Верхаен накануне пожара перевел в Доминикану на какое-то подставное лицо? Как-то все это очень подозрительно, вы не находите? - он обвёл присутствующих тяжелым взглядом.
Хорёк не выдержал.
- Быть может, это ошибка... профессор был строг, но честен, как мне кажется, - пискнул он нерешительно и сам испугался своего порыва.
- Ошибки быть не может. Но мы, конечно, всё перепроверим - каждую цифру, букву и закорючку. А вы бы лучше помолчали. Вы даже аппаратуру нормально установить не сумели. И, несмотря на все ваши многочисленные камеры, ни черта из того, что происходило в доме Верхаена непосредственно перед пожаром, не записалось. Да и в кафе он вас водил, насколько я понимаю, именно для того, чтобы вы не подглядывали за камерами до поздней ночи, а спали, как сурок.
Седовласый бросил карандаш на стол.
- Ладно, я думаю, начальство согласится списать эти пять миллионов. Впереди множество экспериментов и открытий, не губить же такое замечательное дело из-за одного нечистого на руку старикашки. Кого только назначить исполняющим обязанностей на время? Пока мы проведём расследование и подыщем замену Верхаену? Кто может поработать для нас супервайзером?
- Мистер Фреттхен очень порядочный, ответственный и надёжный кандидат, - подала голос Триоль. - А мы все, весь наш дружный коллектив педагогов Эколы
его поддержим и поможем.
- Вы так считаете, Мэйли? - с неожиданной учтивостью поинтересовался старший инспектор. - Ну что ж, так тому и быть. Поздравляю с назначением, Фреттхен.
Хорёк тяжело вздохнул. Нет, не быть ему райской птичкой. Ни в клетке, ни на воле.
Эпилог
Мёрзлая яма под серым, безрадостным небом терпеливо ждала свою жертву.
"Он так не хотел умирать зимой", - сказала Милена и аккуратно промокнула кружевным платочком подкрашенные глаза.
В длинной, до пят, шубе из чернобурки и с высокой прической, прикрытой ажурной шалью, она смотрелась ещё солиднее и внушительнее. На её фоне маленький юркий спутник в приталенном пальто и легкомысленной клетчатой кепке - семейный доктор Верхаенов - казался подростком.
- Мужайтесь, дорогая, мы с вами! - он оторвал взгляд от зияющей дыры и подобострастно заглянул в белое, напудренное лицо вдовы.
- Держись, ма, - на плечо миссис Верхаен легла крепкая ладонь высокого блондина, с правильными чертами лица и голубыми, как у матери, глазами.
Второй из братьев стоял смирно, как изваяние, прижимая к себе вертлявую девочку в голубой мутоновой шубке и голубой же шапочке из-под которой выглядывали смешные косички. Она вертела головой и косички мелькали в стылом воздухе, как хвостики игривых котят, а папа склонялся к её уху и тихо шептал:
- Мирабэль, веди себя прилично.
Малышка надула губы и уставилась на пару, которая скорбно склонив головы, стояла у старого надгробия неподалёку.
Белобородый старик в очках и шапке-ушанке был похож на худого Санту. А его маленькая спутница на кудлатую собачку - из под вязанной шапочки вырывалось облако пепельных, тугих кудряшек.
- Пап, папа, - подняла голову Мирабэль, - а когда я вырасту, у меня тоже будут такие же кудри как у той девушки? - она вытянула руку в пушистой вязанной варежке в сторону приглянувшейся парочки.
- Тише, тише, - зашептал сердито отец, - доктор Вильям говорит речь про твоего дедушку!
Юркий спутник миссис Верхаен уже переместился к могиле и встал рядом с закрытым гробом.
- Друзья! В этот скорбный час, когда мы навсегда прощаемся с нашим дорогим и любимым Гельмутом...
Девочка вытянула шею, чтобы рассмотреть получше кудри незнакомки. Заслышав речь доктора, старик взял девушку за руку, и подвёл поближе.
Кудрявая незнакомка стояла теперь лицом к публике - у неё оказались огромные карие глаза, и Мирабэль снова пришла в восторг:
- Папа! - громко сказала девочка. - Посмотри, какая она красивая!
- Мирабэль, прекрати сейчас же! - зашипела молодая рыжеволосая дама в чёрном кашемировом пальто, - я тебе говорила - надо было оставить её дома, зашептала она мужу сердито. - Детям нечего делать на похоронах!
- Но ведь это её дедушка...
- Да много она видела этого дедушку?
- Джонатан, Энни, как вам не стыдно? Неужели нельзя оставить свои препирательства хотя бы в такой момент!
Голубые глаза вдовы искрились от слёз и негодования.
Невестка виновато потупилась, а сын открыл было рот для оправданий, но тут грянул туш и гроб стали медленно опускать в могилу.
На крышку полетели мёрзлые комья глины.
- Бабушка, - как ни в чем не бывало прочирикала Мирабэль, как только стихли трубы и замолкли скрипки, - я хочу такие же кудряшки, как воооон у той девочки.
Милена машинально посмотрела туда, куда указывала пушистая рукавичка. По узкой тропинке, вытоптанной в свежем снегу, удалялись две тёмных фигуры - старик в затрапезном пуховике и шапке-ушанке и молодая тонконогая девчонка в дутой куртке и узких джинсах. Ветер жизнерадостно раздувал облако пепельных завитушек, которые так понравились внучке Гельмута Верхаена.
- Марти, - она тронула сына за рукав, - посмотри, тебе не кажется, что у того старика походка как у папы?
- Мама, не надо. Я знаю, как тебе трудно, но не надо, прошу.
- Наверное, приходили навестить жену и мать, - с грустью покачала головой вдова. - Бедная девочка! Без мамы ещё тяжелее, чем без отца...
- Ты так добра, Милена, - повернувшись к любимой пациентке, доктор в порыве чувств схватил руку в чёрной перчатке. - Даже в такой тяжёлый момент думаешь о других! О тех, кому тяжелее!
- Ну что ты, Вильям, - зарумянилась она, - я просто много страдала и понимаю чужое горе. Пойдем, нас ждут гости и накрытые столы. Я уверена, соберется полгорода. Бедняга Гельмут был бы в восторге от таких пышных похорон!
А где-то далеко-далеко от мёрзлого кладбища и свежей могилы, цвела степь и звенели цикады.
По извилистой дорожке среди разнотравья шли двое - худой скуластый парень и высокая, угловатая девушка. Они шли молча, приглядываясь друг к другу, и у каждого в уголках губ таилась лукавая улыбка. Впрочем, парень иногда хмурился, словно задумавшись, и что-то мурлыкал себе под нос, какую-то мелодию.
Первой не выдержала девушка.
- Как ты думаешь, долго нам еще идти? - спросила она.
- Не знаю. Ты устала?
Ровная дорога пылила мукой, убегая за горизонт, и крапчатым, медовым разноцветьем пестрела степь.
- Нет, - слегка удивленно ответила девушка, - совсем не устала. А куда мы, собственно, идем?
- Понятия не имею, - беспечно ответил паренёк. - Это важно? Любая дорога - куда-нибудь да выведет. Да, прости, - смутился он, - я забыл, как тебя зовут?
- Меня? Погоди... здесь где-то... - порывшись в карманах джинсовой курточки, девушка извлекла оттуда слегка помятый паспорт. - Элли... Элли Харрисон. У меня, наверное, был солнечный удар, - призналась она, смущенно улыбнувшись. - Собственное имя вылетело из головы.
- Бывает. Я тоже себя как-то странно чувствую. Конечно, из-за солнца.
Ещё какое-то время они шагали молча, но улыбались друг другу уже открыто.
- А что это за песня? - спросила Элли.
- Нравится? Это я сочинил... - он взял ее руку и, подбрасывая в такт, тихонько напел. - Та-та-та-та... там-там... та-та-а-а...
- Красиво, - сказала она. - Похоже... я даже не знаю на что. Как будто бабочки порхают.
