Джереми плохо понимал, о чём говорят врачи, но его охватил страх: Вилине угрожает опасность! "Таблетки любви" - с ними что-то не так.

- Ты, правда, веришь, что все эти медитации дают плоды?

- Ну, эксперименту не так уж много времени, чтобы я уверовал, но вообще, результаты обнадёживают, я слышал. Пока что всё крутится вокруг горячих точек. Но это для разминки. Спонсоры от нас ждут большего - нейтрализации физических объектов.

- Каких?

- Самых разных - от раковых опухолей до летящих навстречу Земле астероидов. Если бы у тебя были такие бабки, ты бы тоже искал способ пожить подольше.

Как-то перед отбоем в палату заглянул профессор Верхаен. Стремительный, поджарый и как будто помолодевший за последние дни, он решительно шагнул к койке и склонился над ней. Довольная улыбка скользнула по его губам при виде обессиленного, худого, дурно пахнущего тела, страдальческой гримасы на лице, судорожно скрюченных пальцев, скребущих одеяло... Но в теле никого не было. Джереми только что получил укол - и разделился. Он стоял тут же, у кровати, переживая унижение, и с ненавистью смотрел на Верхаена.

- Ну что, молодой человек? - спросил профессор почти добродушно. - Обдумали свое поведение? Вижу, обдумали. Хотите мне что-нибудь сказать? А?

Тело вяло шевельнулось и пустило слюну. Оно двигало языком и пыталось что-то произнести, но выходил только бессвязный лепет.

- Что? Не слышу. А...

Профессор взял со столика стакан и наполнил его водой из графина. Джереми облизал губы. Даже в таком - эфирном - состоянии ему нестерпимо хотелось пить.

Звякнули зубы о стекло. Лежачий двойник жадно, по-песьи, лакал воду.

- Ну вот, - бодро произнес Верхаен, - теперь дело пойдет на лад. Итак?

Он убрал стакан.

- Я... бо-большшшш... не бу-дууу... - невнятно выдохнуло тело.

- Не будете? Ну что ж, молодой человек, поверим вам на слово. Вы получили хороший урок. Надеюсь, он пойдет вам на пользу.

Он живо повернулся на пятках и зашагал прочь из палаты, не оглядываясь более на поверженного врага.

- Старый дурак! - крикнул ему в спину Джереми. - Чтоб ты себе ноги обломал!

К счастью, профессор его не услышал - не мог услышать.

После визита Верхаена ему перестали колоть уколы, и Джереми начал выздоравливать.

С ярко-синего неба нещадно поливало зноем тропическое солнце.

Вилина шагала в плывущем от жары мареве, ничего не видя и не слыша вокруг. В ушах звенело, в глазах дрожала пленка слез. Если бы не Роберт, который крепко сжимал её ладонь, она бы не нашла дороги домой. Она бы села где-нибудь на скамейке под акацией, закрыла глаза и постаралась забыть обо всём на свете. Хотя бы на время.

Жизнь закрутилась в штопор, заморочила, связала по рукам и ногам. И не оставила ни малейшего намёка на освобождение. Безоблачное существование в детском корпусе, ночные прогулки с Джереми, смешливые подружки, обожание малышни и добрые учителя - все кануло в прошлое. И это прошлое загородила тяжёлая, упрямая глыба по имени Роберт.

О чём он думает? Почему вечно недоволен? Почему с ним так трудно и душно? Отчего он стал таким пренебрежительно-уверенным? Все эти вопросы мучили Вилину, но только до последней выходки мужа. После его нападения на Джереми, желание думать и анализировать пропало. Вместе с тяжёлой апатией и неподъёмной усталостью пришло только одно желание - уснуть и не проснуться. Забыть всю свою жизнь, как страшный сон.

Однако память, кружила, как пёс на цепи, скулила и кусала, вызывая боль в сердце, слабость и тошноту. А может, это уколы так подействовали?

Уже по дороге в амбулаторию Вилину начало лихорадить. До двери с красным крестом она добралась в испарине, дрожа от нарастающей слабости и озноба. Её встретила медсестра - плотная, гладкая дама неопределенного возраста. Такой можно дать и двадцать пять лет, и сорок два года. Профессиональная улыбка на красных губах, равнодушные, умело подкрашенные глаза и ледяная вежливость.

Она долго рылась в карточках, пока Вилина, изнывая от страха и дурноты, ждала своей участи на жесткой кушетке.

Наконец, медсестра оторвалась от бумаг и, ни слова не говоря, занялась процедурами - измерила рост и вес, давление и температуру, бросила беглый взгляд на опухшую руку, что-то записала в карточке и вышла из кабинета.

Время тянулось бесконечно. В какой-то момент подумалось, что всё происходящее - всего лишь горячечный бред, вызванный ядом неизвестного гада. Что голые белые стены и кушетка под одноразовой простынёй - это плод воображения. Стоит лишь толкнуть дверь, как морок рассеется, и Вилина окажется в другой комнате - уютной кухне или спальне собственного дома. В привычной для неё обстановке, комфортной и безопасной. Она уже собиралась встать и проверить свою догадку, но дверь отворилась сама, впустив высокого, худого мужчину в докторском халате нараспашку. От стремительной походки полы халата разлетались как плащ полководца, бледное лицо со сдвинутыми бровями и орлиным носом излучало недовольство - Вилина невольно съёжилась от робости.

- Добрый день, - отчеканил он и, взглянув на карточку, добавил, - Вилина.

- Добрый день, - эхом отозвалась она.

Он взял её за руку, быстро осмотрел опухоль, сменившую цвет с розоватого на пунцовый, и потерял к пациентке всякий интерес. Вынув из кармана диктофон, скороговоркой перечислил дату визита, имя и фамилию, симптомы и результаты осмотра, из которых Вилина, разумеется, ничего не поняла.

Исчез он так же быстро, как и появился. Вместо него вернулась красногубая медсестра и принялась закачивать в шприц какое-то лекарство.

- Ложитесь на кушетку.

- А врач больше не придет? - обескураженно спросила Вилина.

- Нет, он уже произвел осмотр и сделал назначения.

- А какой у меня диагноз?

- По всей вероятности, укус осы или шершня. Или укус змеи, если она нанесла удар сбоку, либо у неё сломан зуб... Ложитесь.

- Но как же вы собираетесь меня лечить, если даже не знаете, что со мной случилось?

- Вы отказываетесь от лечения? - деловито осведомилась медсестра и положила наполненный шприц на стол.

- Нет, но...

- Тогда ложитесь, - последовал невозмутимый приказ, и Вилине не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Уколов было два. Один очень болезненный, отдавшийся ломотой в ноге, а другой легкий, как укус комара.

- Советую провести день в постели, лекарство даёт сонливость. Если что-то будет беспокоить, придёте снова. Хорошего вам дня.

- Не знаю, будет ли он хорошим... Рука болит и голова кружится.

- Сочувствую, - холодно сказала медсестра и склонилась к бумагам, дав понять, что приём окончен.

- Спасибо, - прошептала Вилина и, неуверенно ступая по сверкающей плитке, вышла из кабинета.

После леденящих кондиционеров амбулатории снаружи показалось ещё жарче. Солнце, яркое до белизны, слепило глаза. Вилина зажмурилась, а когда сморгнула слезы, увидела перед собой обеспокоенное лицо Джереми.

- Вилина! Что с тобой случилось?

- Привет, Дже, я тоже рада тебя видеть, - ответила она, слабо улыбаясь.

- Что стряслось? Боб сказал, что видел, как ты входила в амбулаторию вся бледная, как смерть.

- Да? А я его не заметила, - удивилась Вилина, заслоняясь от яркого света.

- Кого же ты могла заметить в таком состоянии? Что случилось? Скажешь ты, наконец, или нет? Что у тебя за пятно?

Он заметил злополучный укус. Осторожно взял опухшую ладонь, отвел от её глаз и потянул к себе, чтобы рассмотреть получше.

Сердце омыло теплой волной благодарности - ему не всё равно. Хорошо иметь настоящих друзей.

Это было последним, что она успела подумать. Из жаркого полдня гудящим шершнем вылетел Роберт. Лицо его полыхало, как и щёки гигантского гнома, которого он сжимал в руках. Выдохнув что-то бессвязное, он обрушил поделку на голову Джереми. Тот упал, как подкошенный, а по его лицу побежала тоненькая красная струйка.