На следующий день Чернушку, предварительно накормив, выставили за дверь, а Верочку отвели к врачу-психологу.

— У ребенка склонность к вранью и разговорам с животными, мне так кажется, — рассказал папа врачу.

— Наверное, она себя чувствует очень одинокой, — добавила мама. — Мы все время на работе и ребенком никто не занимается. Мы ей и куклу покупали и попугая, ничего не помогает… У отца диссертация, он скоро будет главным инженером города, а я тоже постоянно на работе, не успеваю уделять девочке достаточного внимания.

— Мяу-мяу, — только и произнесла расстроенная Верочка. Она надеялась, что доктор поймет ее. Девочка думала, что все люди понимают язык кошек. Кроме ее родителей.

Врач-психолог кошачий язык не понимал, и девочку направили к логопеду.

— Знаете, это уже не первый подобный случай, — сказал логопед и попросил родителей выйти с ним в коридор. — Это какая-то непонятная нам аномалия. Ваша дочь не единственный субъект аномалии и мы должны сообщить о ней куда следует. Вчера к нам приводили девочку, которая постоянно каркает. Родители просто с ума сходят от ее карканья… Мы ей тоже дали направление в одно интересное место.

Сделаем небольшое историческое отступление, чтобы прояснить ситуацию с «одним интересным местом».

Мы знаем, что в середине 50-х годов сами люди в космос еще не летали. Но уже планировали такие полеты, жили их предчувствием.

Также известно, что первыми на околоземную орбиту человечество отправило своих лучших друзей — собак.

Официально считается, что первой собакой-космонавтом была Лайка, случилось это в 1957 году. Однако известно, что и до Лайки в космос улетели несколько несчастных, безродных и безымянных собачек.

В газетах писали, что все животные улыбались перед стартом, мол, все хорошо, доверие оправдаем. Однако в мемуарах советских инженеров-конструкторов есть свидетельства, что некая собачка по кличке Альбина протяжно выла и кусалась.

— Печально воет. Зачем кабину оборудовали радиосвязью? Разве ж мы не люди, разве ж у нас нет нервной системы? — расстроился тогда начальник полетов.

— Так это ж на будущее, товарищ генерал. Если на человека решимся, чтоб переговариваться можно было, — объяснил начальнику главный конструктор.

— Ладно, жми, не могу это слышать, — сказал начальник.

Главный конструктор нажал кнопку и под собачий лай — наполнивший командный пункт нечеловеческой тоскою (еще и усиленною динамиками) ракета взлетела.

Вслед неведомому серебристому чудищу — трубе с надписью «СССР», уносящем их подругу в неизвестность, еще долго смотрели все байконуровские псы.

Мало кто знает, что вслед за собаками на орбиту должны были отправиться васьки и мурочки. Имеются неопровержимые данные, что кошачьи экипажи проходили тренировку во Франции и Китае. Но, поскольку космических кораблей в этих стран так и не построили, животных отпустили на волю. До лучших, как говорили военные, времен.

Дальше всех в кошачьем направлении продвинулись американцы. Их программа под условным название «Наш ответ русским собакам» проработала несколько лет — до 1960, кажется, года. Тогда же — в рамках «Ответа» были проведены первые эксперименты по изучению кошачьего языка. 10 американских ученых-зоологов целыми днями, стоя на четвереньках, мяукали и фыркали на испуганных животных, пытаясь догадаться по кошачьей реакции, понимают ли их.

— Слышали, что американцы учудили? Впрочем, откуда вы могли слышать, мне самому разведка только что донесла, — сердился глава советского государства Никита Сергеевич Хрущев на военных. — Чтобы завтра же у нас было тоже самое. Человека в космос готовим, а кошек упустили, черти. Собаками увлеклись.

— Американцы, наверное, хотят заселить кошками Луну, — пошутил было генерал Маленков, но тут же осекся под суровым взглядом голубых глаз вождя. Потому что Хрущев еще не закончил речь. Он поправил на шее свой нелюбимый галстук с кремлевскими звездами и сказал:

— Ничего смешного я в этом не вижу… Надо эти, как их, академии пооткрывать. И давайте не будем ограничиваться кошками, давайте работать со всеми животными сразу. Почему у нас есть только голубиная почта? А где журавли, аисты, воробьи, наконец? Почему они не работают? Кто понимает, о чем каркают вороны? Вы, товарищ генерал, понимаете?

— Еще нет, но, если надо, разберемся и с воронами, — испугался Маленков.

— Разберетесь? А если я вам дам неделю, разберетесь? Не уверен. Не хотите признавать ошибки, — Хрущев хотел было снять с ноги ботинок и постучать им по столу, но передумал. — Упустили.

Вот такая предыстория. Таковы особенности того исторического момента. Благодаря всем этим особенностям наша Вера Сергеевна оказалась в школе для детей, обладающих необыкновенными способностями. Это был 1958 год.

Школа почему-то называлась академией. В народе ее называли «хрущевской».

Академия располагалась далеко за городом. Сначала надо было ехать в дребезжащем трамвае до конечной остановки. Потом час на пригородном автобусе. Последние два километра пришлось идти пешком — по мощеной булыжниками дороге. До кирпичного забора с железной дверью.

Папа, провожавший Веру, в последний момент сунул дочери книжку — «Барон Мюнхгаузен».

— Ты, доча, это самое, почитай на досуге, — напутствовал отец. — Ты должна знать, чем заканчиваются фантазии, не подкрепленные практикой и точными знаниями.

— Спасибо, папочка, — сказала Вера и обняла отца.

— Хорошая девочка! — из-за железной двери появился человек в военной форме, оглянулся по сторонам и взял у отца Верин чемодан. — Она у нас по какой линии?

— По кошачьей, — вздохнул отец.

— А я здесь директор, — сказал мужчина в военной форме и пожал Верочкиному отцу руку. — Можете приходить по воскресеньям. Но лучше звоните. Вдруг мы все уедем на полигон.

Академия представляла собой двухэтажное здание из красного кирпича и табличкой — «МАУГЛиЖ. Филиал № 3».

«МАУГЛиЖ» расшифровывалось замысловато — Московская Академия Управления Голосами Людей и Животных. Понятно, что между собой дети называли ее просто «имени Маугли».

Где находились другие филиалы академии (а их, как следует из порядкового номера местного филиала, должно было быть еще, как минимум, два), никто не знал, это была секретная информация.

Кроме Верочки, в МАУГЛиЖ проходили курс еще несколько детей. Все они уверяли, что понимают язык животных или птиц.

Был мальчик по имени Сережа, который непрерывно лаял и очень быстро бегал на четвереньках.

Однажды Сережа с разбегу налетел головой на стену и перестал лаять. Его перевели в обычную школу.

Вместо Сережи в школу привели Андрона, который мало лаял, но часто выл по ночам и мешал спать преподавателям. Через месяц Андрона также перевели в обычную школу.

Девочка Саша не умолкая чирикала по-воробьиному.

— Чик-чирик, чик-чирик.

Воробьев военные планировали использовать для выяснения общественного мнения по тому или иному вопросу.

Мальчик по имени Илья шипел, как таракан. Даже человеческая речь в его исполнении звучала немного по-тараканьи.

— Шо ты хочишь от меня, противная девшонка? — прошипел Илья, когда однажды Верочка попросила его рассказать о тараканах. — Это секретные данные.

Илью привел в школу его отец. Он очень долго шептался с директором.

— Вы понимаете, я бы хотел, чтобы у нас была династия. Я — разведчик. Я знаю своего сына, как автомат Калашникова. У него получится. Такого количества тараканов, как у моего мальчика, нет ни у кого в мире. Я потратил на тараканов все свои сбережения и даже продал дачу в Тамбовской области, откуда я родом.

— Конечно, мы обратим внимание на вашего ребенка, — ответил директор и поселил мальчика отдельно от других учеников. Тем более, что трехлитровые баллоны с тараканами занимали половину комнаты.