Через минуту рядом с женщинами остановилась карета скорой помощи. Из нее вышел муж Кочерги, Иван и несколько санитаров.

— Так вот ты где, Клава. А тебя по голосу узнал, — объявил жене Шульга.

— У меня украли миллион, — не успокаивалась Кочерга. — Вот она украла.

— Вот видите, а вы не верили, — обратился к санитарам Владимир Станиславович. — У нее такое и раньше было. Ее почему-то все время в цирк тянет, хотя женщине уже далеко за шестьдесят.

Клавдия Ивановна отпустила Галину и вцепилась в фонарный столб.

— Я никуда не поеду. Здесь готовится преступление.

Санитары разжали руки Кочерги и посадили в машину скорой помощи.

— Вы уж нас извините, — Владимир Станиславович встал на колено перед Горбатовой и поцеловал журналистке руку.

— Ничего. Сейчас такая нервная жизнь, — улыбнулась журналистка и побежала к «Волге».

В тот день жители города могли наблюдать необычное зрелище — с дерева на дерево, с ветки на ветку летали маленькие «бэтмены» в развевающихся во время полета синих плащах. «Бэтмены» не спешили на помощь попавшим в беду жителям города. Напротив они вырывали у детей мороженое и фрукты, а у взрослых — сотовые телефоны и фотоаппараты, которыми те пытались снять происходящие безобразия.

Городские собаки едва не сошли с ума — мартышки хватали бедных псов за хвосты, издавая при этом отвратительные звуки, отдаленно напоминающие человеческий смех … Хи-хи-хи-хи.

Больше всех прочих пострадал фотограф на городской набережной — он фотографировал отдыхающую публику с обезьянкой Розой — пожилой макакой в женском человеческом наряде.

Роза — с помощью мартышек — обрела свободу, аппаратура была разбита и выброшена в воду, а сам фотограф бежал под градом содержимого мусорной урны. В мужчину полетели смятые жестяные банки из-под напитков, огрызки яблок и пустые сигаретные пачки.

Часть обезьян была поймана в тот же вечер, однако две мартышки ушли в леса. Говорят, что Роза — вместе с группой китайских туристов — умудрилась тайком сесть в самолет, вылетающий в Турцию.

На следующий день газеты вышли с заголовками — «Бэтмены в городе» и «Массовый побег из местного цирка».

А Горбатова успела позвонить в редакцию и рассказала, что, несмотря на то, что у нее сейчас законный отпуск, она не забывает о работе и у нее есть эксклюзив — репортаж с места происшествия, о котором в самое ближайшее время заговорит вся страна.

Через несколько часов она уже объясняла с телеэкрана:

— Во всем виновата, на мой взгляд, халатность дрессировщиков. Они не закрыли клетки, в которых были двадцать мартышек и тигрица Тамара… Вряд ли, это событие связано с похищением тигра из зоопарка. Тигр, кстати, до сих пор не найден.

На экране появились печальные дрессировщики на фоне пустых клеток:

— Мы знаем, кто выпустил наших животных, но пока у нас мало доказательств.

Телепередачу с Горбатовой в Незлобне смотрели все — и Вера Сергеевна и Фуражка с Горбатовой, тигры и, разумеется, все кошки. Вера Сергеевна переводила на кошачий язык человеческую речь.

Алексей Васильевич при этом довольно мяукал («Все-таки справедливость иногда торжествует»), а Кисточка кивала головой.

Мурчик лежал на коленях у Веры Сергеевны, Мурочка расположилась рядом с Машей.

Иногда девочка тоже мяукала — пыталась скопировать интонацию у бабушки.

— Учись, Машенька, учись. В жизни все пригодиться. Может быть, мы еще с тобой и кошачью школу откроем. Вдруг найдутся желающие узнать, о чем говорят кошки…

— Конечно, найдутся, я бы к вам с удовольствием записалась в ученицы, — Горбатова пребывала в прекрасном настроении. Еще бы, она первая передала в эфир информацию о случае в зоопарке. — Я думаю, что знание кошачьего языка помогло бы мне в работе. Какие можно было бы делать репортажи. Например, о чем мечтают кошки в год обезьяны… Или, что думают кошки о работе городских коммунальных служб. Да тут можно так развернуться…

— А как по-кошачьи будет «люблю»? — поинтересовался у Веры Сергеевны Филимонович.

— А я знаю, я знаю, можно я скажу, — подняла руку Маша. — Мяу, мяу. И думайте о любви. Вы же кого-нибудь любите?

— Подумайте, например, о журналистке Горбатовой, — посоветовала Вера Сергеевна.

— Мяу, — смущенно произнес Фуражка.

— Мяу, мяу, мяу, — встрепенулись кошки и тигры.

— Они вас поняли, — перевела Вера Сергеевна.

— А я хорошо выгляжу на телеэкране? — Горбатова обняла Фуражку.

— Прекрасно, — Филимонович влюблено посмотрел на журналистку. — Я ваш давний поклонник. Особенно мне нравится, как вы берете интервью.

— Я же хорошая журналистка? Правда, я хорошая журналистка? — сияла Галина.

— Хорошая. Разве с этим можно спорить? — возмутился Николай Филимонович.

— А в коллективе меня не ценят, — Горбатова опять вспомнила случай с консервным заводом.

— Они вам завидуют, — улыбнулся милиционер. — Кстати, давай, попробуем снять кольцо с твоей левой руки. Я знаю один способ. Вера Сергеевна, у вас нитки не найдется?

Вскоре после описанных нами событий в маленьком поселке где-то за Уралом, у густого леса, на высоком берегу не широкой, но полноводной реки появились новые жильцы — пожилая седая женщина и четверо животных — трехцветная кошечка, сиамец, обычная серенькая дворовая, и полосатый, похожий на тигра упитанный кот.

Поселок называется Сосновый Рай — по названию турбазы, которая когда-то существовала в километре от этого населенного пункта. Лет пять как турбаза брошена — никто не хочет ехать в такую даль, где много комаров и почти никаких удобств.

Поезда не останавливаются в Сосновом Раю. Но бывают технические остановки. Добраться до этих мест Вере Сергеевне, кошкам и тиграм помогла проводница Вероника.

В поселке мало коренных жителей — бабка Варвара и дед Петро.

У бабки Варвары (в прошлом — повара турбазы) есть две козочки, она собирает грибы, ягоды. Дед Петро (бывший автослесарь) уже лет десять разрабатывает проект вечного двигателя, да исполняет, аккомпанируя себе на балалайке, песни собственного сочинения. С недавних пор в его репертуаре появились и баллады о кошках — научила Вера Сергеевна.

Раз в неделю Кошкина и дед Петро отправляются на рыбалку. Там они поют песни, ловят рыбу — себе, кошкам и бабке Варваре.

— Как ты думаешь, Сергеевна, я на верном пути? Обращаюсь к тебе тебя как инженер к инженеру. Возможен ли вечный двигатель? — часто спрашивает дед Петро Кошкину.

— Это вопрос терминологии, — считает Вера Сергеевна. — Понятие «вечность» — слишком расплывчатое. Дайте мне точное определение вечности, и я вам скажу, есть ли вечный двигатель.

— Ишь чего захотела, дай ей понятие вечности! — смеется Петро.

— Мне лично кажется, что сто миллионов лет — это вечность. А Земля вращается вокруг Солнца четыре с половиной миллиарда лет. Раз вращается, значит, должен быть какой-то двигатель. Судя по всему, вечный, — Вере Сергеевне нравится поражать бывшего автослесаря своими познаниями.

Философствовать пенсионеры любят по вечерам, сидя в автомобиле марки «Волга», стоящем на берегу реки. У «Волги» нет крыши и колес, зато есть почти целые кожаные сидения. Кошки, ничего не понимая, слушают людей — в такие моменты Вера Сергеевна забывает, что животные говорят на другом языке, и что им нужен переводчик. Однако и сами кошки догадываются, что люди говорят о чем-то важном, не перебивают и молча смотрят на звезды.

— Вот мы сидим в этой машине и в то же время со скоростью 30 километров секунду несемся в пространстве, — говорит Вера Сергеевна.

Деду Петро качает головой:

— Офигеть, Вера.

Каждое утро Кошкина начинает с зарядки. 50 кругов вокруг дома — черной бревенчатой избы, в которой когда-то жил местный учитель географии.

Учитель уехал в город, когда закрылся «Сосновый рай», а весь обслуживающий турбазу персонал с детьми покинул эти благословенные места. От учителя остался старый телевизор и карта района, на которой преподаватель географии стрелками обозначил свой последний маршрут: из Соснового Рая до ближайшего города — Краснознаменска-33.