— Ну, это же мечта, — говорил Тимофей подруге. — Я в известном смысле — максималист, мечтать надо о чем-то недостижимом, или вовсе не мечтать. Все или ничего.

— Ну почему я живу в одной клетке с идиотом, и ведь никуда не денешься, — вздыхала обреченно Тамара.

— Вот видишь, ты тоже максималистка, — примирял подругу с действительностью Тимофей. — А я к тебе привык. Наверное, я бы не смог жить без тебя.

— Я тоже к тебе привыкла, — говорила Тамара. — Не обижайся.

Тамара неоднократно предлагала Тиме бежать.

— Уйдем в степь, за Дон, а потом — на Кавказ. Там когда-то жили тигры. Там есть леса. Не уссурийская тайга, но все-таки.

— Как ты можешь, Тамара, за нашу клетку такие деньги заплачены. Легковую машину можно купить. Как же мы подведем людей? К тому же Степаныч — хороший сторож. Он нас никогда не обижает. А его первым уволят… Я разговаривал с тиграми, которые раньше жили на свободе. Говорят, что ничего хорошего в этой свободе нет. Надо постоянно думать о еде, на философию совершенно не остается времени..

— Интересно, с какими это тиграми ты разговаривал, ведь твои родители тоже из зоопарка? — сказала Тамара.

— Да, разговаривал. У меня был один знакомый с воли. Очень нервный тигр.

Тамара родилась на свободе, но какая она эта свобода Тамара, если честно, тоже помнила смутно — в зоопарк она попала, когда ей было всего полгодика. Ее мать убили охотники. Поэтому даже сторож Степанович, который любил тигров и частенько их подкармливал за свой счет, не вызывал у тигрицы теплых чувств.

— Просто его совесть мучает. У людей вина перед животными. Но почему, если он такой хороший, то не съест директора зоопарка?

С Тимофеем и Тамарой дружили Алексей Васильевич и Кисточка, иногда они ходили к тиграм в гости. Поболтать. Ведь они разговаривали на очень похожих языках.

Кошки рассказывали тиграм о городской жизни, а тигры — о нравах зоопарка.

— Не все люди плохие, — уверяла Тамару Кисточка. — Вот наша хозяйка — Вера Сергеевна — очень хорошая.

— Вот вы говорите, что у вас есть хозяйка, а я не хочу, чтобы у меня была хозяйка. Я сама себе хозяйка, — возражала Тамара.

— Это потому что ты большая и сильная, а мы маленькие, — не соглашалась с тигрицей Кисточка. — Вера Сергеевна спасла нас от других людей.

— Кошки правы, надо искать точки соприкосновения с другими видами, — считал Тимофей.

Первым в доме Веры Сергеевны поселился Алексей Васильевич, семь лет назад. Сначала Вера Сергеевна назвала его Алешенькой.

Мокрого и грязного котенка — с унизительным бантиком на шее — пенсионерка нашла рядом с подъездом, когда возвращалась из гастронома.

— Как дела, милая кошечка? — мяукнула Вера Сергеевна.

От неожиданности котенок подпрыгнул на месте.

— Не бойся, я тебя не обижу. Хочешь есть?

Поев и успокоившись, котенок рассказал новой знакомой, что, во-первых, он кот, а не кошечка, во-вторых, дела его плохи, даже, можно сказать, хуже некуда, потому что его выгнали из дома, и третий день он живет на улице.

— Хозяйский ребенок хотел, чтобы я стал водолазом, — объяснил котенок.

Оказалось, что пятилетний мальчик посадил кота в трехлитровую стеклянную банку, закрыл крышкой и бросил в наполненную водой ванну.

— Но как я его потом расцарапал, — котенок довольно замяукал. — Это собаки бывают водолазами, а коты — никогда. Я лучше буду жить в подвале.

— Зачем тебе жить в подвале, живи у меня, назову тебя Алешенькой, в честь инопланетянина, которого нашли на Урале, — предложила Вера Сергеевна. — Места у меня много.

— А маленьких детей у вас нет?

— Я живу одна, а внучка приезжает очень редко, — успокоила котенка женщина.

— Снимите с меня это бантик, — попросил Алешенька. — Его надели на меня дети во дворе. Они, как и вы, подумали, что я кошечка.

Кот не любил этой истории. И Вера Сергеевна никогда не рассказывала ее, тем более, при посторонних кошечках.

Отчество у кота появилось годам к трем, когда стало ясно, что Алешенька — очень крупный, толстый и хитрый котяра. Ни у кого не поворачивался язык называть такого кота просто Алешенькой. Алексей Васильевич.

Второй жиличкой кошачьей коммуны стала Кисточка — через год после появления Алексея Васильевича.

Из всех кошек, живших у Веры Сергеевны, она была самой утонченной натурой: Кисточка разбиралась в живописи. Точнее в художниках. Увидев человека с красками в руках, кошка начинала жалобно мяукать, а через мгновение бежала, куда глаза глядят.

С Верой Сергеевной Кисточка познакомилась следующим образом.

Ночь накануне знакомства Кисточка провела в городском парке под скамейкой. Не бог весть, какое спокойное место, но в тот период своей жизни Кисточка не могла рассчитывать даже на коврик в теплом подъезде или угол в темном и безопасном подвале.

Проснулась кошка от того, что почувствовала запах краски. Рядом с ее лавкой стоял небритый мужчина в изумрудно-желтых штанах (цвета соседних скамеек).

— На вернисаже как-то раз случайно встретила я вас, — напевал сквозь зубы мужчина, — потому что в зубах у него была огромная засохшая кисть, а руками он пытался открыть банку с краской.

С мяуканьем, в котором любой знаток кошек услышал бы отчаяние, Кисточка вылетела из-под скамейки и — о, ужас! — увидела еще с десяток небритых людей.

— Художники! — жалобно замяукала кошка. — Душегубы.

Кисточкины мяуканья поняла только Вера Сергеевна. Она как раз — через парк — возвращалась домой с пакетиком кефира.

— Что с тобой, моя девочка? — промяукала пенсионерка. — Иди ко мне.

— Спасите меня, — Кисточка прижалась к ногам Веры Сергеевны. — Они меня будут сейчас рисовать.

Не любить людей, которые рисуют, у кошки были основания. Ее прежним хозяином был художник по имени Антон. В общем-то, неплохой человек, как поначалу думала о нем Кисточка. Кормит, не бьет, даже разрешает спать под одеялом.

Иногда Антон пытался рисовать Кисточку. Но всегда выходило неудачно. Кошка не желала сидеть на месте, а хорошей зрительной памятью ее хозяин не обладал.

Однажды Антон взял Кисточку на руки, долго на нее смотрел, а затем принес из кладовки рулон липкой ленты.

Со словами «искусство требует жертв» и «Леонардо да Винчи на моем месте поступил бы точно также» он приклеил Кисточку скотчем к стене. В положении «цыпленок табака».

После этого Антон достал мольберт, холст в подрамнике и краски. Примерно через полчаса портрет Кисточки в полный рост был готов. Художник позвонил друзьям и через некоторое время в мастерской собрались его друзья и подруги.

— Очень похоже, поздравляю, — сказала одна из подруг в красных кедах по колено. — Ты выходишь из кризиса. С чучела рисовал или с натуры?

— Сама ты чучело, — сказала бы Кисточка, если бы понимала человеческую речь.

— Я сейчас много работаю, — ответил Антон. — А кошка живая. Моя кошка. Вон на стене висит. На что не пойдешь ради прекрасного.

— Желтое, черное и белое — это то, что надо, — похвалил коллегу другой художник. — Надо отметить.

Про Кисточку компания вскоре забыла, и бедная кошка провисела на стене до утра. Утром животному удалось кое-как отклеиться от стены, поточить когти о новые замшевые туфли Антона, пробежать по спящему хозяину и выскочить в окно полуподвальной мастерской художника.

С тех пор Кисточка жила на улице. Художники больше не встречались на ее пути. До того самого утра.

— Это не художники, это работники парка, хотя и от них немало вреда, — успокоила Кисюшу Вера Сергеевна. — Почему не напишут «окрашено». Я вот, например, села на скамейку, и теперь на моем голубом платье появились белые полосы.

Мурчик и Мурочка поселились у Кошкиной около года назад.

Сиамского кота принесла Вере Сергеевне соседка с пятого этажа — незамужняя молодая женщина по имени Саша.