— Но без кондиционера, — Кочерга попыталась открыть окно.

— Окно не открывайте, потом не закроете, и вас продует. Прошлой зимой пришлось в степи ночевать, а окно не закрывалось. И потому что окно не закрывалась, волки нас чуть не сожрали. Хотите, расскажу? Душераздирающая история. Выехали мы утром к фермеру, у которого родился теленок с тремя головами. Это же сенсация! С двумя уже было, а с тремя — нет. По крайней мере, я не слышала… А мы решили срезать угол и поехать по степи… Едем, едем и вдруг — стоп, машина! — врезались в какой-то забор. А это ферма заброшенная была.

— Вы бы поменьше разговаривали, следили бы за дорогой, — посоветовала Кочерга.

— Ничего прорвемся… Поехали мы со съемочной группой на завод сильно газированных напитков. А дороги никто не знает. Спрашиваем у первой попавшейся старушки: «Бабушка, а как проехать на ГЗСГН?»

— Что такое ГЗСГН, — обреченно вздохнула Клавдия Ивановна.

— Городской завод сильно газированных напитков. Вы меня не слушаете? Хорошо я помолчу.

Горбатова замолчала. Но минут через пять не выдержала.

— Интересно, а как эта Кошкина дрессирует своих котов?

— Не кормит, наверное.

— Все-таки у них банда?

— Конечно. Думали, я их не вычислю. Вычислила.

Кочерге очень хотелось рассказать, как она вышла на след похитителей тигров:

— Ладно, скажу… Они в дачном поселке под названием Незлобня, по адресу улица Бесконечная, 256…

— Откуда вы знаете?

— Знаю. Я много чего знаю. А если не знаю, то догадываюсь. Вот, как вы думаете, зачем они поехали в Москву?

— Город посмотреть, — предположила Горбатова.

— Город посмотреть… В Кремле побывать, — передразнила журналистку Кочерга. — Я вам скажу, они задумали еще одно преступление.

— Какое же?

— Они хотят похитить второго тигра, эту самую тигрицу Тамару.

— Откуда вы знаете?

— Догадалась. Иначе, зачем им Москва? Ехали бы сразу в тайгу… Ан нет, сначала им Москву подавай.

— Может быть, тигры любят друг друга, а Кошкина хочет им помочь? Как романтично, — вздохнула Горбатова. — Меня никто никогда не похищал из-за любви. Как это было бы прекрасно. Ночь. Звезды. И мы — с похитителем — бежим по берегу моря.

— Ничего хорошего… Я думаю, что если мы никого не найдем в Незлобне, то надо устроить дежурство у здания цирка. Они обязательно туда придут, — закончила Кочерга.

Внезапно «Волга» затормозила, потом развернулась и поехала в обратном направлении.

— Что случилось? — спросила Клава.

— Черная кошка дорогу перебежала, а я с некоторых пор верю в приметы — ответила журналистка. — Сейчас мы немного вернемся назад, а потом срежем угол — поедем по степи. Я эти места хорошо знаю.

Кто знает, как бы развивались события дальше, если бы неизвестная нам черная кошка, рискуя жизнью не перебежала дорогу перед горбатовской «Волгой».

Это была совершенно незнакомая нам черная кошка. И перебегала она дорогу не из каприза, а потому что только что стащила в придорожном кафе жареную куриную ногу.

Нога, хотя и была испачкана кетчупом, который кошка не любила, все равно очень соблазнительно пахла. Очень! Даже трудно привести пример из человеческой жизни. Ну, как первые огурцы после долгой зимы.

Огурцы, кстати, кошка тоже любила.

В общем, животное схватило ногу с пластиковой тарелки и, пока пропажи не кинулся хозяин — дальнобойщик в пиджаке, надетом поверх голого тела с татуировками, побежало на другую сторону дороги.

Кошка знала, что подобный тип людей очень опасен.

Благодаря кошке и «срезанию углов» в безлюдной местности Кочерга и Горбатова потеряли несколько часов.

Между тем Владимир Станиславович немного поспал, захотел есть, похлопал рукой по одеялу — Кочерги рядом не было.

Шульга, встал, выпил стакан воды, посмотрел сначала на исчезающую в лучах восходящего солнца луну, потом на часы (была половина пятого) и сказал сам себе: «Вот, значит, как начинают разворачиваться события. Имеет место рецидив».

Почистив зубы и причесавшись, и еще раз посмотрев на часы, Шульга вышел на улицу.

У соседнего подъезда сидели две кошки. Увидев Шульгу, они спрятались в кустах.

Владимир Станиславович тяжело вздохнул и вернулся домой.

— Рецидивистка. Ну хорошо. Будем разговаривать с тобой по-другому. В цирк она поехала.

Слово «цирк» вызывало у Шульги неприязнь. Происхождение этой неприязни требует пояснения.

В молодости, когда ее муж сидел в важном кабинете, Кочерга занимала при нем подчиненное положение. Когда Шульгу отправили на пенсию, роли поменялись.

— Я моложе тебя на десять лет, — часто говорила мужу Клава. — Наверное, тебе надо лечь в госпиталь на профилактику.

На профилактику Владимир Станиславович отправлялся каждые полгода. Кочерга считала, что мужчины не следят за своим здоровьем. И ее муж не исключение. Что ж, она возьмет оздоровительную функцию на себя. Кто-то же должен!

Несмотря на невзрачный вид жены, Шульга ревновал ее к другим мужчинам:

— Опять ты все пересолила. Влюбилась, да?

— Ах, если бы! Да только в кого здесь влюбишься? — говорила в такие моменты Кочерга.

— Ты, Клава, всегда найдешь. Я тебя знаю.

Жена бывшего второго заместителя председателя горисполкома готовить не умела, часто пересаливала пищу, так что поводов для ревности у Шульги было предостаточно.

Надо заметить, что не всегда ревность Шульги к Кочерге была основана только на пересоленной пище.

Однажды на первомайские праздники в горисполком пригласили упомянутого ранее фокусника по имени Рубен, который, как выяснилось впоследствии, оказался еще и гипнотизером.

Это был, на взгляд Владимира Станиславовича, невзрачный мужчина — небольшого роста, почти лысый, но с большим носом. Еще он казался всегда небритым — щетина на его щеках росла так быстро, что фокусник не успевал бриться.

На первомайский праздник, который проходил в зале приемов администрации, пригласили и жен руководителей города — среди них и Кочергу.

Рубен должен был заканчивать первое отделение праздничного концерта — сразу после симфонического оркестра. Чтобы немного развеселить заскучавшую после симфоний публику.

Фокусник, как и было оговорено в сценарии праздника, снял цилиндр, из-под которого вылетели голуби — символы миролюбивой внешней политики СССР.

Затем фокусник попросил подняться на сцену любую желающую даму.

— Я хочу, можно? — шепнула Кочерга сидящему рядом Владимиру Станиславовичу.

— Неймется, да? Ну, иди, — сказал Шульга и отвернулся.

— Дурак! Я ради тебя! — шепнула Клавдия и привстала.

— Вот я вижу, женщина во втором ряду (во втором ряду сидели семьи вторых замов) не боится экспериментов? — сказал Рубен и протянул Клавдии Ивановне руку с массивным перстнем.

Фокусник предложил Клаве залезть в довольно большой деревянный ящик, обитый внутри красным бархатом.

Клава уселась на дно ящика и помахала присутствующим рукой.

Раздались редкие хлопки, а председатель горисполкома сказал:

— Это по-нашему!

— А то! — с вынужденной гордостью за жену ответил начальнику Шульга. — Коня на скаку остановит.

Рубен закрыл крышку, поводил над ящиком руками, открыл крышку. Из-под нее вылетели опять-таки голуби. Рубен предлагал, чтобы для разнообразия из ящика выскакивали кролики, но ответственный за праздник сказал, что кролики символизируют неизвестно что, а голуби — известно.

Фокусника сменил детский танцевальный ансамбль, потом был вокально-инструментальный коллектив с песней на стихи Маяковского, затем поэты из студии комбайнового завода «Лазорик» прочитали собственные произведения.

Про Клаву все забыли. Кроме Владимира Станиславовича.

Не дождавшись окончания праздника, Шульга отправился искать жену за кулисы. Женщины нигде не было. Вместе с ней исчез и Рубен.

Клава вернулась поздно вечером с загадочной улыбкой на устах.

— Ты где была? — строго спросил Владимир Станиславович.