На этом воздух в лёгких закончился. Марина закрыла голову руками, чтоб хоть так спастись от палящих лучей и безумных мыслей.

Музыка за второй стеной смолкла. Кто-то тихонько охнул.

– И что думаешь? – спросила Тихоня.

– Не знаю, что делать.

– Да нечего тут делать, дурёха. Оставайся! – Снайпер хохотнул. – Наплюй и забудь, оно тебе никуда не упёрлось. Лучше расти себе лес, пойдём на охоту. Или на рыбалку, тоже ничего себе занятие. Потом по пивасику и в люлю. Начерта куда-то идти, если и тут хорошо?

– Иди, – сказала Тихоня. Его голосок, обычно приглушённый прозвучал на удивление твёрдо. – Тебе терять нечего. Здесь ты всё знаешь, пора двигаться дальше. Как бы мне хотелось оказаться на твоём месте! Жду не дождусь, когда смогу отсюда вырваться.

Ещё вчера Марина с готовностью согласилась бы с таким суждением, но теперь уже не могла. Ещё вчера это было сказкой, а сегодня стало реальностью.

– Нечего тебе там делать, – твердил Снайпер.

– Отправляйся в путь и не думай! – воодушевленно заверяла Тихоня.

Голоса сливались, превращались в шум. Марина закрыла уши ладонями и отползла в угол, сдалась там в комок. Впервые она так сильно мечтала оказаться в тишине.

– Ты помнишь, как очутилась здесь? – Голос Ташкента раздавался у самого уха, словно он прижался губами к стене.

Марина неуверенно пожала плечами. Она не знала другой жизни, все воспоминания были так или иначе связаны с этой комнатой. Все эксперименты по расширению границ, все удачи и промахи – только в этих четырёх стенах. Правда, всё это случилось в сознательном возрасте. А что было раньше, в детстве? Не могла же она родиться в собственной, персональной клетке.

Прямо на неё с рисунка на противоположной стене смотрело чёрно-белое животное с круглыми глазами и длинной шерстью.

– Разве это имеет значение? Главное, что сейчас я здесь.

– У меня был сосед, Фил. Странный малый, художник. Я заметил, что все художники – люби не от мира сего. Он рисовал картины, которые видел во сне. Не знаю, какие, не видел, но судя по тому, что он рассказывал – большие полотна. Говорил, что весь его мир – это огромная мастерская, всюду мольберты, разбросаны краски. Но даже не это важно. Главное, что он был уверен: сны – это обрывки нашей прошлой жизни. Жизни до того, как мы попали сюда. Я же говорю, он странный. Но разговаривать с ним было интересно. Он говорил, что в момент рождения мы жили в совсем другом месте, в котором не было стен. Сны – это моменты, выхваченные памятью из тех времён.

Рыжее животное с круглыми глазами… Море… Марина никогда не видела моря, но отчего-то хорошо себе представляла.

– А где же мы тогда сейчас?

– Каждому нужен свой мир… Пару лет назад у меня тоже появилась дверь. За ней я обнаружил темноту и, не поверишь, никогда в жизни я так не пугался. Фил считал, что эта дверь – путь обратно. В то место, где мы родились. Он говорил, что каждому раз в жизни даётся шанс вернуться, но только от нас зависит, хотим ли мы назад. И знаешь что? Я струсил. Каждый день я смотрел на эту проклятую дверь и говорил себе, что ещё не время. Каждый день я откладывал решение. А однажды проснулся и обнаружил, что дверь пропала. Наверное, теперь я застрял здесь навсегда.

– А что сказал Фил?

– Ничего. В его комнату тоже открылась дверь, и в тот же день он ушёл. На его месте скоро появился другой жилец, совсем пацан. С ним мне скучно разговаривать.

Они замолчали. Марина сидела, прислонившись спиной к стене. Солнце клонилось к закату. Её маленькое, комнатное солнце на тонком витом проводке. Она не представляла, что больше никогда его не увидит. Не сможет сесть за свой стол и вывести на чистом листе очередную банальную мудрость. Не проснётся от голоса Ташкента «Дуська, просыпайся!» Она уже проснулась – дальше, кажется, некуда.

– Как мне поступить? – спросила она.

Спросила вслух, хоть и не рассчитывала услышать ответ.

– Не мне давать тебе советы, – отозвался Ташкент.

Конечно. Марина обвела взглядом комнату. Всё на своих местах. Длинные тени легли на пол, небо окрасилось янтарём. Красивый закат, жаль, что больше никто его не видит. Даже Ташкент – кажется, что он рядом, за тонкой стеной, а на самом деле? Какое из окошек в темноте за дверью принадлежало его миру? Возможно, до него никогда не добраться, как не стремись. Сегодня он здесь, а завтра… Завтра она не вспомнил, что знала такого человека.

Снайпер смог раздвинуть границы своей комнаты на невероятное расстояние и, кажется, сам этого не заметил. А для Марины каждая мысль становилась мучительной пыткой, и воплощение её напоминало недоразвитого уродца. Не потому ли, что ей стало слишком просторно? Или наоборот – чересчур тесно?

Тьма смотрела на неё, Марина – на тьму. Стояла тишина, за спиной догорали последние отсветы заката. Не хотелось ни с кем говорить или советоваться. Их мнение она уже слышала, теперь предстояло принять решение. Остаться в своём маленьком, но уютном мирке, каждый день зажигать своё солонце, рисовать картинки, смотреть сны, мечтать превратиться в червя и уплыть в сливное отверстие унитаза…

Ты же так хотела свободы! Ну же, один шаг!

Марина прикусила губу и обернулась через плечо. Лицо исказила болезненная гримаса. Уйти из этого мира – всё равно, что вырвать у себя сердце. Эти стены, единственная защита, а там – тьма и холод бесконечности, где ничто не будет подчиняться её желаниям.

Неравный обмен!

Но, может, когда-нибудь она сможет построить ещё один мир?

Звёздочки-окошки перемигивались в глубине бесконечности – иди к нам, не бойся. Где-то там потерялись Тихоня, Снайпер, Ташкент. Для начала можно заглянуть к ним в гости, не откажутся же они приютить старую знакомую.

Всего один шаг. Первый.

Марина зажмурилась, чтобы не видеть, как пропасть летит навстречу…

– Дуська, ну ты и спать здорова!

Глаза никак не открываются, голова пустая и звонкая. Марина открыла глаза и уставилась на знакомый потолок. Лампочка едва светилась, предвещая скорый рассвет, но тени ещё сохраняли ночную глубину.

Дверь в глубине сияла белизной.

– Я уже не сплю, – пробормотала Марина.

Ташкент довольно хохотнул:

– Я думал, ты уйдёшь. Не устоишь перед искушением.

Марина с удовольствием потянулась и рассмеялась. Она никогда не чувствовала себя настолько лёгкой. Казалось, путешествие заняло всего одну секунду, но в эту секунду поместилась целая вечность.

– А я и ушла, но теперь вернулась обратно.

– Погоди, я не понимаю. Зачем? Ты же хотела вырваться на свободу.

Солнце наполняло сиянием крошечный однокомнатный мирок, но он уже не казался таким убогим, потому что Марина знала – теперь она всегда сможет уйти.

– Мне здесь нравится, - просто ответила она.

---

…Бог не сомнений, но деяний,

Кующий сталь, пасущий скот,

К чему мне блеск твоих зияний,

На что простор твоих пустот,

Роенье матовых жемчужин,

Мерцанье раковин на дне?

И я тебе такой не нужен,

И ты такой не нужен мне.

Дмитрий Быков

Ой, ну спасибочки вам, сограждане, за то, что осчастливили меня по гроб жизни! Воистину – по гроб, и никакое не поэтическое преувеличение!

Ох, спасибо за то, что жрецу нашему, пердуну старому, поверили!

Это обычай такой – если дело идет к войне, жрец жертвы приносит и вроде как испрашивает совета Бога-Воителя: кого стратегом назначить. Войска, значит, вести на бой кровавый, святой и правый… ух, складно вышло. Да неудивительно же, я этим всю жизнь занимаюсь. И вы, сограждане, будто того не знаете! Стишки мои подружкам читаете, другие – детям, третьи – родителям, песенки мои на каждом углу поете! И вы верите, да, что Бог-Воитель на меня указал?! А я вот не верю. Мы с ним незнакомы, честно.