Вдруг послышались чьи-то голоса, и Окара подумала, что профессор решил еще раз с ней поговорить. Но нет, так могли петь только Младшие, голоса Старших были гораздо ниже. Они возвращались в свое стойбище. Сначала появились женщины, если бы не высокие ноты в песнях, Окара никогда не смогла бы отличить их от местных из поселения. Потом подлетели и мужчины, их выдавали длинные перья в хвосте и полосы на крыльях. У Корака со временем наверняка появились такие же...

Младшие смотрели на Окару с интересом, но не боялись ее. А через некоторое время даже попробовали включить ее в свои игры – подлетали к дереву, где находилось гнездо, и носились вокруг. Одна из женщин несколько раз садилась на ветку рядом и что-то ворковала. Окара не понимала ни слова, хотя интонации вроде были вопросительными. Младшие улетали из гнезд раньше, чем птенцы начинали говорить, и считалось, что они обмениваются сигналами, словно животные.

Окара качала головой и оставалась в гнезде, тогда Младшие начали таскать ей еду – орехи, фрукты, грибы. Костры они разводили исключительно для развлечения - таскали угли от кострищ у поселений - готовить на огне не умели. Но принесенная еда была вполне съедобной, если дальше так пойдет, может быть, она сумеет вырастить птенцов в одиночку... Неужели она правда собирается это делать? Что скажет настоятель ее храма?

Ночь прошла на удивление спокойно, хищники не беспокоили, ведь возле стойбищ никогда нельзя поживиться яйцами, зато легко можно получить клювом. Утром Окара рискнула оставить гнездо и слетала в поселение. Там она под страхом отлучения от Равновесия запретила местным делать новые гнезда для стойбища и сообщила Крыку, что ему придется возвратиться в столицу без нее.

- Ваша экспедиция окончена, профессор. Своими действиями вы поставили Равновесие под угрозу, пора отправляться назад. Тем более, у вас больше нет наблюдателя.

- Я еще вернусь, Окара. Мы оставим все оборудование тут и возьмем только отчеты. Они помогут мне получить новые полномочия в столице. Науку не остановить!

Окара только щелкнула клювом, но не стала терять время на споры, ей надо было спешить назад в стойбище, к гнезду. Когда она вернулась, ее ждал сюрприз – на яйцах, обнимая гнездо крыльями, полностью копируя ее собственную позу, сидела одна из Младших.

***

Нарушивший Равновесие да будет изгнан,

установивший Равновесие да будет славен во веки веков.

- Формально, вы находитесь в изгнании, - сказал профессор Крык Окаре. – Но изгнали вас... сюда.

Окара кивнула - логично, надо соблюсти приличия, но и мешать ей никто не захотел. Однако вопросы у нее оставались:

- А как же вы, профессор? Вы ведь тоже нарушили Равновесие!

- Нет, я его не нарушил. Мои исследования так ни к чему и не привели. А что касается гнезд... В этом поселении вы всех запугали, но есть же еще и соседи.

- Я не подумала...

- Надо же, а я считал, что только ученые не думают о последствиях, - не удержался от ехидства Крык. - Так вот, соседи начали строить пустые гнезда и подбрасывать к стойбищам. В первые пару штук Младшие отложили яйца, как и здесь, но потом догадались, что дело нечисто, и перестали. Теперь гнезда стоят пустые.

Окара выдохнула с облегчением и оглянулась. Вокруг кипела жизнь – поселенцы показывали Младшим мужчинам как вить крышу, в гнездах пищали птенцы, их кормили Младшие женщины.

- У вас здесь скоро будет целое поселение, - Крык тоже оглядывался вокруг. – Вы знаете, что скоро сюда прилетит инспекция из нескольких настоятелей? Говорят, что сам Внешний собирается присоединиться.

Грозная наблюдательница превратилась в нарушительницу Равновесия... Кто мог ожидать... Интересно, какая часть вины за это лежит на дерзком ученом? Неужели она подхватила от него жажду к экспериментам, словно простуду?

- Но почему-то я за вас не беспокоюсь, - добавил профессор. – Мне кажется, им просто интересно, и никто не знает, что собственно делать дальше. Но я уже выпросил у академии разрешение на исследования здесь, так что теперь вы от меня не отделаетесь. Мне даже выдадут нового наблюдателя. Думаю, вам тоже, и не одного.

- Хотите я вам все тут покажу? – Окара решила не беспокоиться о будущем. Может быть, она и нарушительница, но почему тогда в ее душе наступило Равновесие, которого никогда не ощущалось даже в храме?

- Вот тут самое первое гнездо, которое построили Старшие из поселения. Второе - вот это - я сделала. Младшие стали высиживать яйца сами, и мне было скучно, а улететь от них я не могла – они же не знали, как выкармливать птенцов. Они смотрели-смотрели, а потом давай строить гнезда вслед за мной. Я сначала испугалась, что не справлюсь с таким количеством птенцов, но знаете, Младшие откладывают всего одно-два яйца за раз. Так что гнезд построили много, но занята сейчас только треть – они спокойно делят одно гнездо между несколькими наседками, а потом вместе выкармливают птенцов. А я-то раньше думала, что они во всем подражают нам, Старшим.

- Я долго размышлял об этом, Окара. Мне кажется, они все-таки другие, не такие как мы. Просто их способность подражать – это и сила, и слабость, и дар, и проклятие. Она помогает им выжить в чужих гнездах, но зато не дает действительно повзрослеть. Они не могут не подражать, понимаете? И тем отличаются от нас.

Окара взглянула на профессора и вдруг призналась ему еще в одном нарушении Равновесия, пока только планируемом:

- Я хочу попробовать научить птенцов говорить. Им ведь не надо будет никуда улетать, они смогут остаться здесь, среди своих. Что если на самом деле они ничуть не глупее нас?

- Не отделаетесь вы в таком случае изгнанием, - Крык задумчиво смотрел на нее. – Но... я готов вам помочь. Мне, представьте, обидно, что вы отняли у меня славу нарушителя устоев. Хотя если все получится, думаю, вас признают святой.

Святой, установившей новое Равновесие... где Младшие станут Равными... где по небу будут летать воздушные шары... где дальние поселения станут развиваться куда быстрее, избавленные от заботы о лишних ртах... где ученые продолжат менять мир вокруг... Кто знает, что ждет их в будущем, какие новые проблемы и невзгоды. Но Окара верила, что Равновесие в ее душе истинное, и ей не терпелось распространить его на весь мир.

---

Ближе к вечеру вся Мостыря, побросав дела, тянулась на околицу, и там, сгрудившись на специальной площадке, отбивала поклоны на северо-запад.

В столицу.

Голосили вразнобой, пока зычный Потей Кривоногий не начинал терзать воздух рефреном:

- Мемель Артемос...

Тогда уже звучали более- менее слитно, подстраиваясь, подлаживаясь:

- ...светозарный!

- Мемель Артемос...

- ...солнцеликий!

- Мемель Артемос...

- ...прекрасный!

Нагибались, прямились, ждали сполоха на горизонте.

- Мемель Артемос...

- ...отец мудрости!

Иногда и двухсот поклонов не хватало.

Золотой сполох означал: услышаны. Принял Мемель Артемос воспевания, одарил отсветом. После только и расходились.

- Мемель Артемос...

- ...защита и опора!

Мать дышала тяжело, но сгибалась усердно. Ференц смотрел на нее с жалостью, а в голове по привычке звенело: «Дура одышливая, ну упади на колени, как Тая Губастая или как Шийца Толстобрюхая, все легче будет, нет же, невдомек».

Лицо у матери было темно-красное от прилившей крови.

- Мемель Артемос...

- ...любовь и счастье!

На двести семнадцатом наконец свершилось.

Край неба над зубцами леса резко выцвел, искристое золото рассыпалось по нему и быстро погасло.

- Все, уроды, расходимся, - пробасил Потей и пошел с площадки первый.

За ним, устало переругиваясь, разнородной толпой потянулись остальные.