Совершив это модернизированное харакири, Каридиус откинулся на спинку и некоторое время ехал молча, ни о чем не думая. Потом до его сознания дошло, что машина подвигается вперед необыкновенно медленно. Он взглянул в окно, чтобы узнать причину задержки, и увидел, что его такси затесалось в середину длинной процессии женщин.

Шофер отодвинул стекло и спросил, не свернуть ли на другую улицу, честно добавив тут же, что это значительно удлинит путь.

Каридиус уже хотел кивнуть в знак согласия, но все же спросил, что означает эта женская демонстрация.

— Это женские клубы, сэр, — сказал шофер. — Они каждый год со всех концов съезжаются в Вашингтон, чтобы избрать председательницу объединения.

— Куда же они направляются?

— В Дом съездов, сэр.

— Вид у них боевой.

— Да, сэр, когда женщин собирается много, у них вид всегда боевой и озабоченный… они точно от самих себя отстать боятся.

Из окна медленно двигавшегося такси Каридиус разглядывал колонну. Его внимание привлекли плакаты, колыхавшиеся над рядами. Штук двадцать таких плакатов проплыли мимо машины, и на всех был написан один и тот же лозунг:

«ВЫСЕЧЕМ СТАТУИ В СКАЛИСТЫХ ГОРАХ!»

«ВЫСЕЧЕМ СТАТУИ В СКАЛИСТЫХ ГОРАХ!»

«ВЫСЕЧЕМ СТАТУИ В СКАЛИСТЫХ ГОРАХ!»

Что-то знакомее почудилось ему в этом лозунге. Он пытался связать это впечатление с каким-то определенным временем и местом, но тут текст на плакатах неожиданно изменился. Примерно с середины колонны пошли плакаты с такой надписью:

«УКРАСИМ МОРСКОЙ БЕРЕГ!»

«УКРАСИМ МОРСКОЙ БЕРЕГ!»

«УКРАСИМ МОРСКОЙ БЕРЕГ!»

Как только Каридиус вошел в длинный коридор в Доме канцелярий, он увидел заднюю часть большого дога, лежавшего в открытых дверях его приемной. Добившись от пятнистого зверя, чтобы тот подвинулся и дал закрыть дверь, Каридиус вошел и протянул руки Мэри Литтенхэм.

Когда первый порыв восторгов миновал, и они обрели способность говорить о чем-либо, кроме глубины и силы своей взаимной любви, мисс Литтенхэм вспомнила:

— Слушай, Генри, звонила миссис Сассинет, она хочет, чтобы ты был на ее приеме в отеле «Фаррагат» сегодня днем.

— Миссис Сассинет? А кто это?

— Ты разве не помнишь, она как-то приходила сюда и требовала, чтобы ты провел в Палате билль о высечении статуй в Скалистых горах.

— Ах, да, да — по дороге сюда я из такси видел демонстрацию ее сторонниц.

— Она звонила и просила, чтобы ты непременно пришел, она хочет сняться с тобой.

— Зачем это ей со мной сниматься?

— Она полагает, что это будет хорошая реклама и для тебя и для нее. Она баллотируется в председательницы Объединения женских клубов под лозунгом высечения этих самых статуй.

Каридиус подумал, что, если Иллора увидит такую фотографию, вряд ли ему удастся удовлетворительно объяснить ей, что заставило его сниматься с другой женщиной. Без сомнения, она сразу же сделает неверный вывод.

— Но я видел еще другие плакаты: «Украсим морской берег!»… Это что значит?

— А это лозунг избирательниц миссис Лофтон-Билтром. Она выступает на выборах, как соперница миссис Сассинет. Так что ей уж пришлось взять в качестве девиза «Украсим морской берег!»

— Но смысл-то в этом есть какой-нибудь?

— А как же! Миссис Лофтон-Билтром требует, чтобы Конгресс ассигновал пять миллионов долларов на украшение всех американских портов, так, чтобы у иностранцев, приближающихся к нашим берегам, сразу же создавалось хорошее впечатление. Она приглашает членов Конгресса, с которыми хочет сниматься, в отель «Импириал». Так вот, если хочешь, чтобы я помогла тебе в твоей выборной кампании, поезжай в «Фаррагат» и снимись с миссис Сассинет. Это даст тебе тысячи голосов женщин-избирательниц…

— В моей выборной кампании! — воскликнул Каридиус, глядя на девушку. Мэри показала ему газетную вырезку. Он взглянул и глазам своим не поверил: это был его портрет из «Новостей». Она сказала:

— Вот, посмотри. Надо сохранить эту вырезку. Если когда-нибудь «Новости» обратятся против тебя, можно напечатать эту статью у них же под видом объявления. Это вообще считается постыдным приемом. Но, по-моему, раз мы вступаем в борьбу с кандидатом, которого поддерживает мой отец, лучше заранее решиться на все.

На два квартала вокруг отеля «Фаррагат» улицы были запружены толпою женщин. Длинный готический вестибюль гостиницы служил центром притяжения этой толпы. Здесь помещался главный штаб вооруженных сил «статуисток». На другом конце города, в отеле «Импириал», собрались приверженцы политики украшения берегов. Обе противницы вели боевую подготовку в форме званого чая. Они угощали чаем свое воинство.

Вдоль центрального коридора были расставлены служители в ливреях, выкликавшие через определенные промежутки времени:

— На прием к миссис Сассинет — в конец коридора! На прием к миссис Сассинет — в конец коридора!

Войдя, Каридиус увидел мужчину с массивным фотоаппаратом в руках, с трудом пробиравшегося сквозь толпу женщин. Политический деятель направился к фотографу, чтобы помочь ему. Тот радостно закивал.

— Вы — мистер Каридиус?

— Да! — крикнул Каридиус в ответ.

— Я прислан от «Газеты», чтобы заснять вас с миссис Сассинет.

Каридиус жестом выразил свое согласие и стал прокладывать фотографу с его аппаратом и лампами путь в толпе. Лампы показались Каридиусу лишними.

— Зачем это вам… среди бела дня? — спросил он, стараясь перекричать неумолчное кудахтанье женщин.

— Пыль… С запада надвигается циклон пыли… скоро будет темно, как вечером.

— Что вы говорите! — изумился Каридиус.

Тут какая-то толстуха впереди, взбешенная тем, что ее шифоновое платье грозило превратиться в лохмотья еще до начала приема, повернула к ним голову и рявкнула:

— Перестаньте толкаться!

— Простите, — кротко ответил фотограф. — Я от «Газеты»… Тут с аппаратом не повернешься…

Толстуха тотчас же громко завопила:

— Эй, слушайте, слушайте все! Этот человек от «Газеты»!

В толпе стали оглядываться. Некоторые женщины подхватили крик:

— Он от «Газеты»!

— Вон его!

— Бей его! Ломай аппарат!

— Его газета высмеивала нас и нашу программу!

И тотчас же на глазах изумленного Каридиуса фотографа сшибли с ног, надавали ему пинков, вырвали из рук аппарат, разбили лампы. Каридиус кричал, пытался притти несчастному на помощь, но его, растрепанного, без шляпы, уже тащили к выходу, толкая из стороны в сторону. Каридиус увидел, как несколько служителей кинулись к жертве и, загородив ее собой, помогли скрыться через боковую дверь.

Сам Каридиус плотно застрял в толпе и волей-неволей двигался вместе с нею по длинному коридору, пока не очутился в просторном салоне, где миссис Сассинет принимала своих гостей. Миссис Сассинет была в вечернем туалете, с двумя букетами орхидей, по одному у каждой бретельки. Молодые девицы в белых платьях, выполнявшие при ней обязанности пажей и, видимо, очень гордые этой почетной ролью, расхаживали в толпе, энергично прокладывая себе путь.

Увидя, что в комнате появился мужчина, миссис Сассинет сделала ему знак подойти. Белые пажи бросились навстречу, очищая дорогу.

— Сенатор Каридиус! — воскликнула великая деятельница с орхидеями на корсаже. — Как я рада, что вы приехали! Миссис Бентл, миссис Уолсон, миссис Инмэн, позвольте представить вам моего дорогого друга сенатора Каридиуса, того из членов конгресса, который больше всех сделал, чтобы провести наш знаменитый билль о высечении статуй.

— Заслуги мои невелики, но радость и гордость, оттого что пришлось послужить столь благородной цели, огромны, — сказал Каридиус, раскланиваясь на все стороны.

— Не скромничайте, сенатор!

— Примите заслуженную благодарность, сенатор!

— Я пока еще не имею права на звание сенатора, — запротестовал Каридиус.

— Мы, может быть, опережаем события, сенатор, но мы не ошибаемся, — заявила миссис Сассинет. — Ведь он пройдет, правда, девушки?