Мирберг, пожалуй, углубился бы еще дальше в историю крупных американских состояний, но тут такси въехало в цветущий сад. Крауземан за счет города разбил перед своим домом сад, который цвел круглый год.

Все трое вошли в дом Крауземана, где их встретила служанка Калифорния. Адвокат справился, ждут ли их. Негритянка кивнула головой и сказала, что мистер Канарелли и какой-то другой мужчина уже тут. Она провела их в довольно темный холл, где стоял рыцарь в кованых латах, с мечом в правой перчатке. Калифорния постучала в дверь, выходившую в холл, и крикнула, что пришел мистер Мирберг. Густой голос Крауземана отозвался «Пусть войдет».

Они вошли все вместе. Трое мужчин сидели вокруг стола. На секунду воцарилось молчание, потом Канарелли заговорил снова:

— Мистер Корли, я звонил утром в Уэстоверский банк по поводу золота.

Мистер Корли сделал недоумевающий жест:

— Но, мистер Канарелли, какое отношение имеет компания военного снаряжения к Уэстоверскому тресту? Это две совершенно разные организации.

Маленький черноволосый рэкетир перегнулся через стол:

— Вы не имеете отношения к банку?

— Нет, меня интересует вопрос о домах, предоставленных компанией своим рабочим.

— Тогда мне нечего терять с вами время, — отрезал рэкетир, — мне надо видеть человека, который ведает обоими рэкетами.

Корли прочистил горло.

— Нет такого человека. Нет связи между Уэстоверским банком и нашим заводом.

— Это верно, Джо, — подтвердил Крауземан своим густым басом.

Канарелли провел рукой по волосам.

— В таком случае, о чем вы хотите говорить со мной? Если ваша шайка не может вытребовать от банка то, что мне нужно, я ничего не могу сделать для вас, мистер Корли. Не я пришел к вам, а вы пришли ко мне. Но вы ничего не можете предложить мне. Неужели вы рассчитывали уговорить меня не взимать взносов для моего Союза защиты владельцев заводских домов?

Мистер Корли развел руками.

— Даже если бы наш завод мог повлиять на банк, чего он в действительности не может, то и тогда банк не властен был бы выдать ваш вклад в золоте. Сейчас это незаконно.

Канарелли повернулся к Крауземану:

— Меня должны были предупредить во-время, чтобы и я мог вывезти свое золото, когда Литтенхэм вывозил свое. Я такой же патриот, как Литтенхэм, вы это знаете, мистер Крауземан. Я внес шестьдесят тысяч долларов в выборный фонд республиканской партии и семьдесят тысяч — в выборный фонд демократической партии. Я такой же патриот, как Литтенхэм. Если бы меня предупредили во-время, не было бы этой истории.

— Послушайте, — сказал Корли, — что прошло, то прошло. Не стоит гоняться за вчерашним днем. Сколько вы хотите получить сегодня, чтобы оставить в покое наших служащих и рабочих?

— Я хочу, чтобы Уэстоверский трест перевел на мое имя в Монреальский банк пятьсот тысяч долларов из того золота, которое он вывез в Канаду.

— Да поймите же вы, наконец, — с отчаянием крикнул мистер Корли, — ведь золото, переведенное в Монреаль, больше не принадлежит Уэстоверскому тресту! Оно составляет собственность особой компании, образованной внутри банка, но не имеющей с ним абсолютно никаких юридических взаимоотношений. Эта компания не отвечает ни за долги банка, ни за нарушение его договоров или иных обязательств. И банк даже при желании не мог бы выплатить ваш вклад золотом, которое находится в руках иностранной компании.

Канарелли усмехнулся:

— Так вы ничего не можете сделать?

— Абсолютно ничего.

— И банк ничего не может сделать?

— Решительно ничего.

— И ваша компания тоже?

— И она тоже.

— Отлично… Слушайте… вот что вы можете для меня сделать.

— Что именно?

— Передать кое-что.

Мистер Корли секунду колебался:

— Кому?

— Человеку, власть которого начинается на заводах военного снаряжения, проходит через банк и распоряжается канадской компанией.

— Нет такого человека.

— Это правда, Джо, — сочувственно вставил Мирберг, — закон об акционерных обществах, первоначально имевший целью избавить акционеров от персональной ответственности за долги, был затем распространен путем толкования: акционеры избавлены от персональной ответственности и в случаях хищения средств.

Канарелли продолжал, словно и не слышал пояснения Мирберга: — Скажите ему, что вся здешняя городская мелкота, вроде бакалейщиков и мясников, адвокатов и врачей, — все они его сборщики, а я — нет. — Рэкетир поднялся, подошел к мистеру Корли и снисходительно похлопал его по плечу. — Скажите ему, что если я даю ему на сохранение доллар, я рассчитываю получить этот доллар обратно, когда он мне понадобится.

Мистер Корли быстро поднялся со стула. Он оказался человеком среднего роста, крепкого сложения, безупречно одетым.

— Я уже вам сказал, что такого человека нет, — повторил он, глядя сверху вниз на плюгавого черноволосого рэкетира, — и во всяком случае, я лично не имею никакого отношения к этому делу, абсолютно никакого.

— Вы ведь служите в компании военного снаряжения? — спросил Канарелли, пристально глядя на его.

— Я — вице-председатель компании.

Канарелли кивнул головой и направился к двери:

— Очень хорошо. Передайте председателю то, что я сказал.

После ухода Канарелли Крауземан и его четверо посетителей с минуту постояли у большого камина.

— Досадно, что он не может получить свою долю золота, уже находящегося в Канаде, — заметил Крауземан. — Именно это ему нужно, именно там он хотел бы его иметь.

— Почему именно там? — спросил мистер Корли.

— Потому, что цена золотого доллара остается неизменной, а Джо в любую минуту может понадобиться уехать в Канаду.

— Нет никакой возможности заставить Канадскую компанию уплатить деньги рэкетиру за то, чтобы он не беспокоил компанию военного снаряжения в Америке, — сказал мистер Корли.

— Люди называют меня политическим боссом, — сдержанно заговорил мистер Крауземан, — но моя роль всегда сводится лишь к тому, что я служу посредником между интересами финансистов, с одной стороны, и уголовников, с другой.

— Положение не из приятных, мистер Крауземан, заметила мисс Сейлор.

— Положение ответственное. Я оберегаю форму демократического правления, мисс Сейлор. Американский народ может затем в любой момент, какой покажется ему подходящим, взять ее и использовать для национальных целей.

Мирберг улыбнулся:

— Понимаю, вы охраняете чашу святого Грааля, но пока что взимаете плату за его хранение.

Крауземан проводил своих гостей до дверей и простился с ними.

В саду все четверо остановились и, по обычаю людей, собирающихся взять такси, стали спрашивать друг друга, кто куда едет.

— Мне надо в «Лекшер-билдинг», — сказал мистер Корли, — я хочу повидать адвоката мисс Сейлор и переговорить с ним о выплате ей наличными за право на секрет изготовления пороха, находящийся в данный момент в распоряжении Военного министерства.

— Вот и прекрасно! — воскликнул Мирберг. — Значит, нам всем в одно место… Вы знакомы с мисс Сейлор?

— Знаком. Я был на ее квартире в Северном парке.

— Какое удачное совпадение! — заметил Мирберг с явным удовольствием. — Мисс Сейлор пришла со мной к Крауземану, потому, что я знал, что встречусь здесь с представителем завода. — Он лукаво улыбнулся. — Правду сказать, мы рассчитывали получить от этого представителя некоторые указания насчет подлинной ценности изобретения, о котором идет речь. Нам и в голову не приходило, что мы встретимся с тем самым лицом, которое ведет переговоры с мисс Сейлор.

Мистер Корли улыбнулся.

— Да, это вышло неожиданно.

Подъехало такси, и все четверо уселись.

— Ну, а теперь, мистер Корли, — начал Мирберг, откидываясь на спинку сиденья, — какова, на ваш взгляд, ценность этого секрета для вашего предприятия?

— Правду сказать, мистер Мирберг, — отозвался Корли, — юристы наших предприятий сомневаются, нужно ли нашей компании приобретать права мисс Сейлор. — Он обернулся к Каридиусу с видом человека, привыкшего выступать в собраниях и обращаться ко всем присутствующим. — Видите ли, в настоящее время права принадлежат, собственно, Военному министерству, а Военное министерство уступило свои права нашей компании, поэтому…