К НЕКИМ МОЛОДЫМ ЛЕДИ[10] Пусть я не сопутствую вам и не знаю Диковинных троп, куда след ваш проник, Не слышу, как речи звучат, восславляя Им дружески внемлющей Цинтии лик. 5 Но сердцем отзывчивым с вами брожу я Над кручей, низвергшей хрустальный поток, Смотрю, как он хлещет, как буйствуют струи, Как свеж под их брызгами дикий цветок. 9 Что ж медлить в пути, не пройдя половины? Что сталось? Вам снятся блаженные сны? О нет, — вы услышали плач соловьиный, Взывающий к сильфам при блеске луны. 13 А утром, едва лишь цветы оросились, Вам взморье предстало, к прогулке маня, И словно я вижу, как вы наклонились И бережно подняли дар для меня. 17 Когда б херувим на серебряных крыльях Камею принес, украшавшую рай, И сквозь его смех — торжества и всесилья — Мне весть подала сладкогласная Тай, [11] — 21 Не дал бы тот миг мне полнее блаженства, О милые нимфы, чем ваш талисман, — Из раковин донных само совершенство К прекрасным ногам положил океан. 25 Воистину светел восторг обладанья (Счастливец, к кому снизойти он готов!) — Не быть обойденным толикой вниманья Высоких, изящных и чистых умов. (Людмила Петричук.) НА ПОЛУЧЕНИЕ ДИКОВИННОЙ МОРСКОЙ РАКОВИНЫ И РУКОПИСИ СТИХОВ ОТ ВЫШЕУПОМЯНУТЫХ ЛЕДИ[12]
Не твой ли алмаз из Голконды [13] слывет Блестящим, как льдинка с высокой вершины, Как перья колибри, когда он вспорхнет В лучах, преломленных сквозь брызги стремнины? 5 Не твой ли тот кубок, отлитый на славу, Тот кубок для темных, искрящихся вин, Где, в золоте явлен, Армиду лукаву Лобзает Ринальдо, [14] гроза сарацин? 9 Не твой ли горячий скакун густогривый? Не твой ли тот меч, что врагов не щадит? Не твой ли тот рог, чьи так мощны призывы? Тебе ль Бритомартис [15] вручила свой щит? 13 Фиалки и розы на шарфе твоем Кто вышил по шелку, о юный воитель? Склонялась ли дама твоя над шитьем? Куда ты спешишь? Не в ее ли обитель? 17 О доблестный рыцарь, светла твоя младость, Ты взыскан Фортуной и славой покрыт. Послушай же песню про светлую радость, Что властью поэзии счастье дарит. 21 Вот свиток, где списана почерком тонким Лучистая песня про цепь и венок. Дано этим строкам — и светлым, и звонким — Мой дух исцелять от недуга тревог. 25 Сей купол изваян в обители фей, И здесь предавался тоске и смятенью, Покинут Титанией милой своей, Король Оберон [16] под причудливой сенью. 29 И лютни его безыскусный напев В ночи соловьев зачаровывал хоры, И духи внимали ему, онемев, И слезы блестели в очах у Авроры. 33 Навек сохранит этот маленький свод Щемящих и нежных мелодий томленье. В нем лютня вздыхает и тихо поет, Бессмертно вовек заунывное пенье. 37 И если я счастья и неги алкаю, То, сладостным запахом роз упоен, Я песню про цепь и венок повторяю И сходит на душу пленительный сон. 41 Прощай, храбрый Эрик! [17] Светла твоя младость, Ты взыскан Фортуной и славой покрыт. Мне тоже ниспослана светлая радость: Мне чудо поэзии счастье дарит. (Елена Дунаевская) К *** («ЕСЛИ Б ТЫ ВО ВРЕМЯ ОНО...»)[18] Если б ты во время оно Родилась — о, как влюбленно Славила б тебя молва! Но опишут ли слова 5 Нежный облик твой чудесный, Ослепительно-небесный? Над лучистыми глазами Брови тонкими чертами, Словно молнии, легли: 10 Чернотой они б могли Спорить с ворона крылами Над равнинными снегами. Темных локонов извивы, Словно лозы, прихотливы, 15 Вяжут пышные узлы; И за каждым клубом мглы, Будто тайны откровенье — Перлов дивное явленье. Пряди мягкою волной 20 Ниспадают смоляной, На концах змеясь упрямо, Точно кольца фимиама Ясным днем. А сладкозвучный Голос, с лаской неразлучный! 25 А точеность легких ног! Дерзкий взор едва бы смог Проскользнуть к ступням желанным Под покровом тонкотканным, Где случается влюбленным 30 Подстеречь их купидонам. Но порой они видны В блеске утренней волны, Подражая белизной Двум кувшинкам над водой. 35 Если б ты в те дни блистала, Ты б десятой Музой стала. Тайну всем узнать пора: Талия — твоя сестра. Пусть отныне в этом мире 40 Будет Грации четыре! Кем бы ты была тогда, В баснословные года Дивных рыцарских деяний? Серебристой легкой ткани 45 Прихотливые узоры Не скрывали бы от взора Белизну груди твоей, Если б — нет судьбины злей! — Панцирь не покрыл бы тайной 50 Красоты необычайной. Косы шлем сокрыл: средь туч Так гнездится солнца луч. Твой плюмаж молочно-пенный — Как над вазой драгоценной 55 Лилий хрупких лепестки, Белоснежны и легки. Вот слуга твой горделиво Белой встряхивает гривой, Величаво выступая, 60 Сбруей огненной блистая. Вижу я: в седле ты снова, К бранным подвигам готова; Срубит твой могучий меч Голову дракона с плеч — 65 И конец коварным чарам! Но волшебников недаром Ты щадишь: смертельный яд И твои глаза таят. (Светлана Шик) вернуться Написано летом 1815 г. и адресовано кузинам Дж. Ф. Мэтью — Энн и Кэролайн, находившимся на морском курорте в Гастингсе. В метрическом строении этого и следующего стихотворений ощущается влияние Томаса Мура, широко практиковавшего в своем творчестве трехсложные размеры. вернуться Тай Мэри (1772-1810) — ирландская поэтесса, поэму которой «Психея, или Легенда о любви» (1805) высоко ценил Томас Мур. вернуться Написано летом 1815 г. и адресовано Дж. Ф. Мэтью, сопроводившему собственными стихами подарок своих кузин — морскую раковину и переписанное ими стихотворение Томаса Мура «Венок и цепочка» (1801). вернуться Голконда — государство в Индии XVI-XVII вв., славившееся добычей и искусной обработкой алмазов. вернуться Армиду лукаву Лобзает Ринальдо... — Армида и Ринальдо — герои поэмы Тассо «Освобожденный Иерусалим» (1580). вернуться Бритомартис — в греческой мифологии спутница Артемиды, известная своим целомудрием. Имя Бритомартис носит одна из героинь поэмы Спенсера «Королева фей». вернуться Покинут Титанией милой своей, Король Оберон... — Титания и Оберон — царь и царица фей и эльфов, персонажи комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь» (1596), однако здесь очевидно влияние на Китса поэмы X. М. Виланда «Оберон» (1780): подробнее см.: Beyer W. Keats and the. Demon King. London, 1947. вернуться Эрик — шутливое прозвище Мэтью, восходящее к поэме Спенсера «Королева фей». вернуться Написано 14 февраля 1816 г. для Джорджа Китса, пославшего эти стихи в день святого Валентина кузине Ричарда Вудхауса (см. с. 375) Мэри Фрогли. |
