— Красота! — согласился бы точно Олег.

Допивая свою крышку от термоса чая со «стеклянным» «Сникерсом» вприкуску, Архип вдруг добавил:

— Знаешь, сколько я копоти в своем детстве повидал?! Хочется теперь цветной мозаики, чтобы картина получилась цветной, не хочу вечно колючую проволоку фиксировать и грязную стену облезлых кирпичей. Хотя, один знакомый седелец правильно сказал: наша фантазия — наша свобода. И он, я надеюсь, прав. Среди ошарпаных стен можно увидеть пещеру несметных сокровищ, как Граф Монтекристо, или купаться в лазурном море, где на пляже, на белом песке, среди плодоносящих пальм, тебя ждет прекрасная креолка с нераспечатанной коробкой «Баунти». Немного фантазии и стены исчезнут. И усталость пройдет, если об этом думать на марше. Я в Армии такой прием всегда применял, когда долго в строю куда-нибудь шли. Помогало. А если всё это можешь, и даже за стенкой ты не был скотиной, если правильно жил и поступал, как мужчина, если путь, прорубая отцовским мечом, ты соленые слезы на ус намотал, то, как пел Владимир Семенович, значит, нужные книжки ты в детстве читал!

Архип, замолчал, допивая чай. Посмотрел на Олега. Тот стоял и молча смотрел на Архипа. Потом, задумчиво, произнес:

— Да, это многое объясняет.

Архип улыбнулся:

— Я небезнадежен, профессор?

— Вполне! — приняв его тон, ответил Олег.

— Ну, тогда, двинули дальше?

— Пошли.

Они встали, навьючились, взяли лыжные палки и лыжи (зачем он их тащит?) и двинулись в путь.

Не успели они сделать и сотню несчастных шагов, как за спиной раздался голос:

— И не стыдно вам?

Архип непроизвольно остановился и захохотал. Не поворачиваясь, подняв голову к небу, он громко спросил Небеса:

— Ну, что за день-то такой сегодня?! Что ещё ни так?! Чего я должен стыдиться?!

И после этого обернувшись на голос, он увидел старую знакомую по вагону — рыжую тетку в красной ветровке, но теперь она была ещё в огромных зеркальных очках, чем сильно походила головой на стрекозу.

— Чем я ещё перед кем провинился? — спросил он уже у неё.

— Последние идете, — как укор, произнесла она. — Пенсионеры, и те уже давно впереди.

Действительно, получилось так, что пока они болтали, их все обогнали. Даже влюбленная парочка, идущая медленно за ручку, и та их обошла, пока они пили чай.

— Ну и что? — недоуменно спросил Архип. — Это плохо? Или запрещено?

— Стыдно.

— Чего стыдно? — уже не выдержал Олег.

— За вас стыдно. Ой, — вздохнула стрекоза, — мир перевернулся!

— Что ещё за мир? — Архип сквасил морду.

— Мужики перевелись. Наравне с бабами идете. Дети вас перегнали. Последние. Вот, а потому что пьете, потом идти не можете. Говорила вам, — не пейте. Теперь, вот, еле идете.

— Вы хотите пообщаться на эту тему? — спросил миролюбиво Архип, давайте, поговорим.

— А чего мне с вами разговаривать? Вы же…..

Вдруг парочка влюбленных, идущих чуть-чуть впереди, присела на привал. Красно-рыжей пришлось остановиться, их ждать. Она, видите ли, должна идти по плану перехода последней. Такова её доля, как организатора. Приходится ей всех ждать.

— Ну, вот, теперь ещё эти!

И она отстала.

— Надо было её послать, — резонно заметил Олег.

— Можно, конечно, но лучше поговорить — тетка же тоже устала, ей поворчать надо, путь сократить — это маленькие секреты пеших туристов. Идешь, ругаешься, а ноги-то несут, и время и километры не замечаешь.

— У неё, наверное, точно, семьи нет. Такие змеи, как правило, без семьи. Чего бы ей тащиться в такую даль, если б была семья?

— Возможно, — согласился Архип. — Вполне, возможно. Надо же, сегодня все нам замечания делают. Жаль, я бы с ней пообщался на эту тему, путь бы сократили за переговорами. Всё предопределено — раз она подошла, значит, так надо, значит, что-то с ней нас после свяжет или окажется, что в прошлом что-то было. Это точно, вот увидишь. Не даром же, ещё в поезде она на нас зациклилась. А поговорить бы стоило, догонит, постепенно, — поговорим. А то что-то я уже подустал — с мешком я, конечно, погорячился. Тяжелая сволочь, тащи его теперь впустую — скорее всего, никакого бурана не будет, разгулялась погода. Зря навьючил лишнего. А что делать? Придется свой крест тащить.

Как по заказу, появился «Буран». Забрал обессиливших, стоящих чуть впереди, девчонок, и хотел, было, уезжать, но Олег махнул ему лыжами и побежал, пока то не уехал.

— Сейчас договорюсь, пусть рюкзак заберет до лагеря, раз все равно не нужен, — успел он крикнуть Архипу на бегу.

— Логично, — согласился Архип и рванул следом за Доктором.

— Заберешь наши мешки? — спросил Архип у водителя в маске и больших горнолыжных очках.

— Запросто, — ответил тот, — загружайте.

— Я лыжи тоже можно положу? — спросил Олег.

— Ложи.

— Ты там выгрузи где-нибудь их, мы потом заберем, — уточнил Архип показывая на свой рюкзак и лыжи Олега.

— Они на санях будут. Придете, да заберете.

— А ты, что свой рюкзак не будешь отправлять? — не понял Архип, глядя, как Олег не собирается даже снимать свою ношу.

— Не, мне не тяжело. Я потренируюсь ещё.

— Ты, чё? Отправь, пусть едет. Налегке-то лучше. Прошвырнемся, как по бульвару. Идти-то ещё не хило — километров десять, наверное.

— Тем более, ещё раз придется остановиться. А у меня есть бутылочка Аршанской воды, орехи, изюм, как мы любим. Пригодится. Ничего, я свой сам донесу, мне полезно.

— Ну, так-то — да. Как хочешь. Тащи.

— Вы всё? — спросил водитель, газуя вхолостую.

— Да. Трогай, любезный. Спасибо.

— Пожалуйста.

И «Буран» захрустел по снегу к далекой точке на льду, от которой поднимался дымок — там был промежуточный лагерь «105 меридиан».

Пока наши друзья разбирались со своими баулами и лыжами, пока решали что к чему, влюбленная парочка их обогнала, «Буран», как мы знаем, потом умчался, и появилась опять «стрекоза».

— Здрасти, давно не виделись, — съехидничал Архип. — Как, Вы? Не устали?

— Это вы устали, я вижу. Свой рюкзак даже не способны донести.

— А чего его в пустую таскать? Умный в гору не пойдет, — слышали такую поговорку?

— Это всё отговорки для слабаков, — не унималась рыжая.

— У Вас семья есть? — полюбопытствовал Олег.

— Почему Вы так не любите мужчин? — тут же добавил Архип.

— Я люблю мужчин, у меня есть семья. У меня трое мужчин: муж и два сына. Я люблю мужчин.

— А почему Вы тогда не сними? — Олег проверял свою версию.

— Почему, не с ними? Мой сын в голове колонны идет, ведет всех.

— Ну, вот, видите! А Вы говорите, мир перевернулся. Всё нормально: мужики впереди, бабы — позади. Если Ваш мужчина ведет нас — баранов, то всё логично.

— Он не мой мужчина — он мой сын.

— А что, Ваш сын — не мужчина. Мужичек же он Ваш, значит всё правильно — мужчина. Ни так?

Рыжая подумала и решил, что так-то оно, вроде, так. Но продолжала паскудить:

— Я про вас говорила, что вы не мужики, идете последними, рюкзак отправили, а вдруг пурга! Что тогда?

— Тогда Вы, как спасатель, меня будете спасать, — ответил Архип.

— Вот! Только на женщин и надеетесь, что они вас спасут.

— Мне не важно — женщина вы или мужчина. Спасатель — спасай в случае шухера. Правильно. Девушку же спасли там, в начале пути. Кстати, что с ней?

— Поджелудочная отказала. В больницу увезли в Танхой. Хорошо, что ещё близко было. Успели.

— Чтобы поджелудочная отказала, это надо бутылку водки выпить и кусок сала приличный сожрать перед стартом. Может, что-нибудь другое?

— Говорю же — поджелудочная. Вот именно, от водки всё. Сами-то, небось, тоже еле идете. Сколько вы вчера водки выпили? И куда она только в вас влазит? Дети смотрят, учатся. Что я детям скажу?

— Скажите детям: «Пусть всегда будет солнце!»

— Смейтесь, смейтесь, посмотрю я на вас, как вы дойдете. Не мужики, а пропойцы одни пошли. Свою ношу на других перекладывают. Зато, всю ночь пили.