– Ты была в каждой моей молитве! – воскликнула Алиенора. – Я пыталась внушить тебе уважение к семье твоего будущего мужа, но признаюсь: мне было тревожно, когда я узнала, что тебя выдают замуж за человека на тридцать лет старше тебя.

Матильда улыбнулась и тряхнула головой:

– У тебя нет никаких оснований беспокоиться, мама. Генрих очень добр ко мне. – Счастливое выражение лица полностью подтверждало ее слова. – С ним бывает трудно, но это только когда он устал или расстроен, а в целом Генрих очень заботливый и внимательный муж. Папа сделал отличный выбор, когда принял его предложение, хотя двигали им политические соображения.

Мальчикам надоел турнир, и теперь они ползали по полу, расставляя раскрашенных деревянных солдатиков. Они принадлежали Гарри, когда тот был улыбчивым ребенком, и он точно так же играл ими с братом Ричардом. И вновь Алиеноре пришлось бороться со слезами.

– Прости, – сказала она дочери. – Ничего не могу с собой поделать.

– Гарри любил играть с этими солдатиками? – У Матильды тоже задрожал подбородок. – Уезжая в Германию, я готовилась к тому, что никогда его не увижу, но все-таки знала, что он есть, и это согревало душу. А теперь… – Она умолкла, и женщины обнялись, деля горе пополам.

В конце концов Алиенора отстранилась и вытерла глаза:

– Ох, достаточно. Я и так уже выплакала целый океан. Твой отец говорил с тобой о Гарри?

Матильда нахмурилась:

– Нет, мама. Папа глубоко запрятал свою боль. Она как заноза в его теле, которая проникла вглубь и загноилась, а снаружи ничего не видно, только темная тень. Мне жаль его.

– Значит, ты более снисходительна, чем я. То место в моей душе, где когда-то росли подобные чувства, обратилось пустыней и вряд ли зазеленеет снова.

Матильда промолчала, и обе женщины направили все свое внимание на детей. Во-первых, все уже было сказано, а во-вторых, Алиеноре не хотелось, чтобы дочь и ее начала жалеть.

Королева уже находилась в опочивальне, когда прибыл Ричард. В Руан он добрался в сумерках. Алиенора распорядилась было, чтобы ему принесли еды, но сын пояснил:

– Я поел с отцом – не то чтобы мне этого хотелось, но пришлось. А вот если у тебя найдется хорошее вино, от кубка я бы не отказался.

– Хорошее вино в доме твоего отца? – Алиенора скривила губы. – Это было бы чудом. Однако Бельбель сумела отыскать одну бочку, в которой не совсем уж уксус, и припрятала ее для меня.

Отпустив камеристок и слуг, она сама налила сыну вина и, подавая ему кубок, испытала такой мощный прилив любви и ужаса, что ей стало больно. Пока Ричард живет так, как всегда мечтал, если учесть, с какой страстью он бросается в бой. Но все может оборваться в любой момент из-за одного удара мечом, и она не сумеет защитить его.

– Твой брат… – Алиенора не смогла продолжить.

Он мгновенно вскочил на ноги и обнял мать, притянул к себе. Она припала к его груди и снова заплакала о потерянном сыне – и о живом, которого держала в объятиях.

– Всю нашу жизнь мы с ним были вместе, – глухо произнес Ричард. – Да, порой мы спорили. Иногда я ненавидел его. Но все равно я любил его, и он всегда был рядом. А теперь образовалась дыра, и я не могу заставить себя посмотреть в нее и в то же время не могу засыпать ее землей.

– Знаю, знаю, – шептала Алиенора, уже не обращая внимания на слезы, струящиеся по ее лицу.

– Все могло бы быть совершенно иначе. – От боли и гнева его дыхание участилось.

С огромным трудом Алиенора оторвалась от сына:

– Да, могло бы. Но теперь ничего не изменишь, и ничто не вернет его.

– Да, мама. – Ричард стиснул челюсти так, что заиграли желваки. – Опустевшее место должен занять я. И должен стать кем-то бо́льшим, чем я есть сейчас, ради тех, кто от меня зависит.

Она понимала его тревогу. Внезапно сын оказался на самом носу судна; ему предстояло первым принимать удары шторма. Больше он не может заниматься лишь своими делами, как раньше, когда между ним и отцом находился Гарри. Впередсмотрящие всегда очень одиноки.

– У тебя получится. Я хорошо тебя учила, и твой отец тоже, и даже если рассчитывать ты можешь только на себя, знай: в тебе есть все, что может понадобиться правителю.

Его напряжение немного спало.

– Да, мама. Совсем не так я представлял себе будущее, но придется приспосабливаться к обстоятельствам.

Они сели и отпили вина. Алиенора смотрела, как играют отблески огня на волосах Ричарда. Лицо красивое и мужественное. В двадцать шесть лет он был уже совершенно независимым взрослым человеком и все-таки оставался ее ребенком, ее бесценным, возлюбленным сыном.

– При вашей встрече отец говорил с тобой о наследстве?

– Нет. Он хотел знать, как я справляюсь с мятежами в Пуату, и потребовал отчета о расходах. Сам же рассуждал только на общие темы. – Ричард прищурился. – Иоанн лип к нему, словно репей, – впрочем, как обычно. – В его голосе слышались презрение и досада. – Бог знает, что у него в голове, потому что никто иной и не догадается.

– Он твой брат, и вы должны поддерживать друг друга, особенно когда ваш брат ушел из жизни.

Ричард пожал плечами:

– Иоанн всегда казался маленьким: то не слезал с рук няньки, то бегал по пятам за отцом, а тот от него отмахивался. И вдруг у него уже пробивается бородка, от него рожает женщина, если то, что я слышал, правда. И неужели он и в самом деле дал ребенку мое имя?

– Да, – приглушенным голосом ответила Алиенора. – Все правда.

– Тогда остается надеяться, что мое имя он выбрал в силу восхищения мной и желания, чтобы его сын был похож на своего дядю, когда вырастет. – Ричард развел руками. – Я не понимаю Иоанна, а мне это необходимо. Гарри умел лучше с ним ладить, чем я. Пожалуй, несколько партий в кости и фляга вина будут нелишними. Не знаю, о чем Иоанн говорил с отцом, когда я приехал, но он определенно что-то нашептывал ему на ухо. И при этом выглядел весьма довольным.

– Таков уж Иоанн. Если речь шла о тебе, то, по крайней мере, ты это заметил. Но мы знаем, что он очень умен. Возможно, твой брат просто разыграл эту сцену, чтобы досадить тебе. – Она отставила кубок и взяла сына за руку. – Я люблю тебя. Как мать, я люблю всех своих сыновей, но в твоих руках – великое будущее. Забудь на время об Иоанне. Пусть он играет в свои игры, а ты слушай меня. Это твое право – быть сильным и властвовать со страстью и желанием. Ты не должен поддаваться обиде и горю – они предадут тебя. Сосредоточься на том, чего ты хочешь достичь. Понимаешь?

Его внимание сфокусировалось в одной точке, как у льва, готового к прыжку.

– Да, мама, – ответил он. – Понимаю.

– Ты должен применить всю свою волю и всю силу, чтобы получить то, что принадлежит тебе по праву. Ни при каких условиях не соглашайся на компромиссы. Возьми свое, и пусть с твоего стола падают крошки, ради которых нет смысла спорить. Вы будете договариваться с отцом о том, каким быть будущему, и наверняка ты не со всем будешь согласен.

– С этим я справлюсь, мама. Я сделал все, о чем меня просили, и готов исполнить свои обязательства. Я не Гарри, у меня другие цели, но я подниму его знамя и прямо объявлю отцу, как вижу будущее. – Ричард гордо поднял голову. – Я буду его сыном. Я буду его наследником. Но подчиняться ему не буду.

Чувства переполнили Алиенору, и она схватила его за обе руки:

– Да подарит Господь всем матерям такого сына!

Руан,

сентябрь 1183 года

Королева стояла ровно и неподвижно, пока Амирия и Бельбель облачали ее в золотую парчу. Ткань была из Сицилии, ее прислала в подарок Иоанна, а Бельбель сшила из нее великолепное парадное платье. До сих пор у Алиеноры не было достойного случая, чтобы надеть его, но сегодня предстоял семейный совет по поводу прав наследования. Генрих был крайне уклончив и ничего не рассказывал ей о своих намерениях. Не говорил он о них и Ричарду с Жоффруа. Иоанн знал больше, в этом нет никаких сомнений – вид у него был уж очень многозначительный. К тому же младший сын избегал встреч с ней, а это обычно означало, что он что-то задумал.