– Бабушка, да упокоится с миром душа твоя, – прошептала Рихенза. – Надеюсь, ты воссоединилась на небесах с теми, кого любила при жизни. – Она поцеловала холодную каменную щеку памятника Алиеноры, а также Генриха, Ричарда и Иоанны и вышла наружу, где ее ждала свита. На шахматной доске Европы готовились судьбоносные ходы. Алиеноры не стало, однако на ее место пришли другие и продолжили разыгрывать великую партию.

Вокруг цвел и пел апрель. С вишневых деревьев уже облетели белые лепестки, оставив после себя зеленые завязи новых плодов. Сегодня у Рихензы не было слез, она выплакала и осушила их много месяцев назад. Скорбь ее неизбывна, но постепенно Рихенза примирялась с утратой.

– Такой, как ты, больше не будет, – негромко сказала она, на миг обернувшись, – но пока жива людская память, тебя будут помнить.

Рихенза села на лошадь и, склонившись к своему ловчему, приняла от него Сноуит на затянутое крагой запястье. Кречет издал один пронзительный крик, хлопнул крыльями и затих.

Светлые здания Фонтевро остались у нее за спиной. Рихенза выехала на дорогу, ведущую на север – в Париж, к Бланке.

Написание трех романов об Элеоноре Аквитанской – Алиеноре, как ее звали при жизни, – стало для меня замечательным и познавательным путешествием. В процессе я узнала много нового и в то же время отбросила массу сведений, которые раньше считала интересными.

«Осенний трон» охватывает тридцать лет жизни Алиеноры между ее заточением в крепости, которая сейчас известна как Старый Сарум (а тогда это была крепость Солсбери), по приказу ее второго мужа Генриха II и ее смертью в аббатстве Фонтевро в апреле 1204 года.

Распространено мнение, будто она находилась в заточении в Саруме с 1174 года до смерти Генриха II в 1189 году, но хотя она и в самом деле провела там много лет, в этот промежуток времени ее иногда держали под домашним арестом в других замках, в том числе в Винчестере, Беркхамстеде и Дувре. Также она ездила в Нормандию, чтобы принять участие в семейных советах и легализовать (так сказать) политические шаги Генриха.

В первые годы заточения Алиеноры Генрих серьезно думал о том, чтобы расторгнуть их брак и отправить супругу в монастырь. Интересно, что примерно в это же время английским отделением Фонтевро стало аббатство Эймсбери. Планировал ли Генрих сделать Алиенору там аббатисой и в то же время привязать ее к своему островному королевству? Возможно.

С момента своего освобождения, которое произошло после смерти Генриха в 1189 году, и вплоть до собственной смерти в 1204 году Алиенора едва успевала перевести дух – она находилась в самом центре дипломатической и государственной деятельности. Помимо правления Англией, она пересекла посреди зимы Альпы, чтобы привезти с Сицилии Беренгарию Наваррскую в качестве невесты для Ричарда Львиное Сердце. Отдохнув всего три дня, отправилась в обратный путь, но ей сначала пришлось заехать в Рим ко двору папы римского, чтобы уладить проблемы, вызванные в том числе ее младшим сыном Иоанном.

После того как император Германии Генрих захватил Ричарда в плен, Алиенора приложила громадные усилия для того, чтобы собрать средства на выкуп, сама съездила за сыном и привезла его домой. Письмо в главе 35, которое Алиенора пишет вместе с Питером Блуа папе Целестину и упрекает того в пассивном поведении, несмотря на ее отчаяние, взято из ее настоящей переписки. Я только слегка его сократила. Доспехи Ричарда действительно привезли в Англию, чтобы выставить напоказ в целях сбора средств на выкуп, и Ричард, пока находился в плену, в самом деле сочинил прекрасную грустную песню, упомянутую в романе. Она сохранилась до наших дней. Если вы наберете в поисковой строке слова «Ja Nus Hons Pris», то сможете познакомиться с несколькими ее версиями.

Алиенора затем удалилась в Фонтевро на покой, но в 1194 году Ричард был ранен арбалетным болтом в Лимузене и вскоре умер из-за заражения крови. В ходе исследований я обнаружила, что несколькими годами ранее он получил другое ранение – в ногу. Судя по всему, у него были бы проблемы с медицинской страховкой! Алиенора застала последние минуты его жизни, но времени горевать у нее не было, так как почти сразу же ей пришлось бросить все свои силы на поддержку последнего сына, Иоанна, поскольку именно он унаследовал обширную, но разваливающуюся империю анжуйцев. Вскоре после смерти Ричарда на нее обрушилось новое горе: кончина дочери Иоанны при родах. Мы не знаем точную причину ее смерти, но Иоанна успела оставить завещание и получить от Церкви разрешение принять постриг. Я остановилась на предлежании плаценты – осложнении поздних сроков беременности, поскольку низколежащая плацента, в зависимости от ее положения, может оказаться фатальной как для матери, так и для плода.

Похоронив в Фонтевро Ричарда, «свет ее жизни», и Иоанну, в возрасте около семидесяти шести лет Алиенора отправилась через Пиренеи (и вновь зимой), чтобы привезти из Кастилии одну из своих внучек во Францию в качестве невесты для дофина Людовика. Ожидалось, что на эту роль будет выбрана Уррака, старшая из девочек, но Алиенора предпочла Бланку. Именно Бланка, получившая во Франции имя Бланш, стала грозной королевой Франции и правила как регентша при малолетнем сыне и позднее, когда он отправился в Крестовый поход. Определенно она была слеплена из той же глины, что и ее знаменитая бабушка.

По возвращении из Кастилии Алиенора снова поселилась при монастыре, но в ходе противостояния ее единственного оставшегося в живых сына Иоанна и внука Артура, родившегося после смерти ее другого сына, Жоффруа, случилось так, что Артур осадил ее в замке Мирбо. Королеву спас Иоанн, который находился в девяноста милях, но покрыл это расстояние столь быстро, что захватил осаждающих врасплох – они в то время завтракали жареными голубями. Расклад сил изменился, Иоанн взял племянника в плен, и тот на следующий год умер при подозрительных обстоятельствах.

Алиенора вернулась в Фонтевро доживать свои дни. Некоторые источники утверждают, что она приняла постриг до своей смерти, другие об этом не упоминают. Я предпочла не изображать ее монахиней в конце жизни, так как мне лично такой поступок кажется маловероятным.

Считается, что Алиенора приняла участие в создании собственного надгробия и надгробных памятников Генриху II, Ричарду и своей дочери Иоанне (последний памятник впоследствии был утрачен). Ее памятник изображает королеву читающей книгу и потому более деятельной, чем ее родственники-мужчины, лежащие в пассивных позах с жезлами и мечами. Может быть, по замыслу создателей памятника, она читает им вслух в назидательных целях, и, скорее всего, книга в ее руках – религиозного содержания. В Средние века читали именно так – вслух, а не про себя, как мы это делаем сейчас. Другими словами, наконец-то они слушали ее, а не наоборот!

Исследуя надгробия, я обратила внимание на то, что у Генриха II нет бороды. Сохранилась пара его портретов, и в обоих случаях он с бородой. Ричард Львиное Сердце, несомненно, на своем надгробии изображен с бородой. Значит ли это, что Алиенора хотела запечатлеть второго супруга красивым молодым человеком, за которого выходила замуж и который, возможно, брился поначалу? Или же она хотела придать больший авторитет Ричарду, чем его отцу, ведь в Средние века борода считалась признаком солидности? Думаю, мы вряд ли когда-нибудь узнаем верный ответ.

До сих пор идут жаркие споры о том, был ли Ричард Львиное Сердце гомосексуалистом. В «Осеннем троне» я оставила этот вопрос открытым. Прошло слишком много времени, и уже не найти точного ответа, и, по правде говоря, он не имеет значения. Считается, что Филипп Французский и Ричард делили постель, но в Средневековье в этом не было ничего необычного – это был знак доверия и уважения между высокопоставленными лицами. Гомосексуальные коннотации в этот обычай привносит наш современный склад ума. Тем не менее я использовала эпизод с двумя королями в одной постели для продвижения совсем другой теории. Нам известно, что Ричард был растлителем женщин и вел себя весьма аморально – в такой степени, что ему пришлось понести публичное наказание за свое поведение. Ménage à trois прекрасно вписался бы в его стиль. Источники говорят, что у Ричарда был сын, Филипп де Коньяк, который исчез со сцены вскоре после того, как на трон взошел Иоанн. В сохранившихся документах есть упоминание о том, что Иоанн выплатил ему всего одну марку, то есть очевидно, что он не собирался содействовать ему и никогда не признавал его как племянника, хотя, учитывая отношения Иоанна с племянниками, тут не обойтись без определенных подозрений.