– Всего один, – уговаривал он. Его ладонь порхнула над ее грудью и легла на талию. – А потом мы сразу уйдем отсюда. Никто ничего не узнает. Тут самое подходящее место для секретов, и это будет наш с тобой секрет.

Белла стояла не шелохнувшись. Что ей делать? Побежать что есть силы в надежде, что найдет дорогу? Или уступить? Ее мать пришла бы в ужас, если бы узнала, только она и так от всего приходит в ужас. И вообще, что мать понимает? Дома Белла ее слушалась, была пай-девочкой, но внутри ее медленно закипало недовольство. Именно поэтому ее тянуло к Иоанну. С ним опасно. Он мог сказать: «Сделай это, тебе ничего не будет». Только кузен мог оставить ее в темноте и шантажировать «всего одним поцелуем». Если она уступит, то все переменится, и в то же время – ведь это секрет! – все будет как прежде, по крайней мере внешне. Одна жизнь на свету, другая во тьме.

Белла протянула руки, чтобы нащупать в темноте лицо Иоанна, и потом положила одну ладонь ему на затылок, притянула его к себе и прижалась губами к его губам. У него оказался мягкий, нежный рот, касаться его было совсем не противно. Как будто целуешь теплую и слегка влажную подушку. Иоанн крепче сжал талию Беллы, она прильнула к нему, и поцелуй продолжился.

В конце концов Белла отстранилась, чтобы глотнуть воздуха.

– Вот тебе поцелуй и даже больше. А теперь выводи меня отсюда.

Она чувствовала, что его грудь сильно и часто вздымается, слышала его неровное дыхание – и поняла, что отныне имеет над ним особую власть.

– А если не выведу?

– Тогда я сама найду выход и пожалуюсь папе, и угадай, кому он поверит – тебе или мне?

– Да уж ты наговоришь, не сомневаюсь. Тоже мне, папенькина дочка. Ладно, пойдем.

Иоанн взял ее за руку, и вместе они двинулись по туннелям к свету, на ощупь, наталкиваясь друг на друга – и было это и случайно, и намеренно. Каждый раз, когда их тела соприкасались, Беллу будто пронизывала молния, и она точно знала, что кузен чувствует то же самое. Ведь недаром же он первым попросил ее о поцелуе.

Потом Иоанн, по-прежнему держа Беллу за руку, сжал пальцы с такой силой, что она ойкнула. В ответ девушка ущипнула его – по-настоящему, впиваясь в тело ногтями. Он невольно вскрикнул и отскочил, а затем обхватил ее, прижал к стене и сорвал еще один поцелуй. На этот раз Белла укусила его, но не слишком сильно.

– Значит, тебе нравятся игры, да? – спросил Иоанн.

– Это не игра.

Белла различила в темноте выход, вдохнула полной грудью свежий воздух, омытый дождем. Где-то залаял пес. Она оттолкнула Иоанна и быстро зашагала к привычной размеренной жизни. А потом с шага перешла на бег. Белла полагала, что Иоанн побежит за ней, но тот остался сзади, так что в холодный декабрьский вечер она вынырнула одна. Поднеся пальцы к губам, девушка убеждала себя, что все еще чувствует вкус Иоанна, и оглядывалась через плечо. Он так и не показался.

А Белла не собиралась ждать его и вернулась в замок. Скользнула тихо в теплую, светлую комнату, сняла накидку, подошла к отцу, чтобы поцеловать его в щеку. Амлен играл с Генрихом в шахматы и рассеянно похлопал ее по руке. Белла присоединилась к матери и другим дамам, которые занимались рукоделием и сплетничали. В их окружении она опять стала идеальной скромной дочерью с опущенными глазами и невинным выражением лица, только губы едва заметно изогнулись в хитрой улыбке. Поглядывая на женщин, Белла думала о том, что они ничегошеньки не знают о желании и о восхитительных, захватывающих дух чувствах, которые оно рождает. Она жалела их и в то же время презирала, а еще ей было чуть-чуть страшно, поскольку жизнь ее радикально изменилась. Ну хотя бы в этом году ей не придется скучать на рождественских празднествах.

Замок Сарум, июнь 1180 года

Дверь открылась, и Алиенора с удивлением увидела, что Роберт Модит привел в ее покои целую процессию из слуг с тюками и сундуками. За ними следовала пышущая здоровьем девушка с оливковой кожей, красными губами и лучистыми карими глазами, которая присела в глубоком реверансе и склонила голову.

– Что происходит? – спросила Алиенора.

– Дары от короля, госпожа, – коротко ответил Модит.

Стараясь не выдавать своего потрясения, Алиенора отошла от окна и стала рассматривать, что распаковывают слуги. В одном сундуке были сложены меха, в том числе соболь и белка из далекой Руси. Другой ломился от рулонов ткани для зимних платьев. Из третьего извлекли алый балдахин для кровати и канделябры из эмалированного серебра, большую медную чашу, шахматы, блюда и даже несколько книг.

Все это было очень подозрительно. С чего бы Генриху смягчаться? В то, что он вдруг решил мириться, Алиенора не верила. Ведь вплоть до последнего времени все его усилия были направлены на то, чтобы заставить ее принять постриг и стать настоятельницей в аббатстве Эймсбери.

– Кто ты? – Она вспомнила о молодой незнакомке. – Говори.

– Госпожа, меня зовут Бельбель из Руана, – отозвалась девушка музыкальным голосом, довольно низким для женщины. – Я белошвейка и камеристка. Король послал меня прислуживать вам и шить новые одежды для вашего гардероба.

Двое потных от усилий слуг втащили еще один сундук, а затем конюх внес седло из красной кожи и такого же цвета сбрую с отделкой из серебра.

– Король милостью своей повелел, что вы, госпожа, отныне вольны выезжать на верховые прогулки с эскортом, соответствующим вашему титулу, – объявил Модит, – и шлет необходимую упряжь.

Алиенора заметила, как заходили желваки на его скулах, и даже пожалела его, но лишь на мгновение, потому что ее охватил восторг. Что бы ни стояло за этими дарами Генриха, они безусловно скрасят ее заточение.

Когда комендант удалился, Алиенора занялась своей новой камеристкой.

– Итак, – сказала она, – в моей свите прибавление, и это не может не радовать. Тем более что с этим прибавлением предвидится пополнение моего гардероба. – Алиенора внимательно смотрела на девушку. – Но какова истинная причина твоего приезда сюда?

Белошвейка опять сделала реверанс. Ее платье из густо-красной шерсти было простым, но прекрасно пошитым. Оно подчеркивало фигуру и при этом не выглядело безвкусным или вызывающим.

– Поверьте, госпожа, я здесь для того, чтобы служить вам так, как вы пожелаете. Но лучше всего я управляюсь с иголкой и ниткой. Именно поэтому король выбрал меня.

– Король лично оценивал ваше мастерство? – Алиенора скептически изогнула бровь. Она вполне допускала, что Генрих мог подослать ей эту женщину в качестве шпионки, но какие у него могли быть отношения с ней? Вкусы супруга королева знала отлично – он предпочитал более юных и менее дородных девиц.

– Да, госпожа. – Женщину не смутил недоверчивый тон собеседницы. – Мне поручили сшить для короля котту, и моя работа ему очень понравилась. Он сказал, что вам необходимы новые платья и что он отправит вам ткани и швею.

– Весьма интересно, особенно учитывая, с каким небрежением король относится к своему внешнему виду. Он даже в церковь мог пойти, не переодеваясь после охоты, несмотря на грязь и кровь на его одежде.

– Если мне дозволено будет выразить свое мнение… Королю понравилось то, как моя котта скрывает недостатки его фигуры, – с удивительным самообладанием заявила Бельбель.

А вот это похоже на правду, усмехнулась про себя Алиенора. Когда она в последний раз видела Генриха, его широкая грудь уже не казалась таковой по сравнению с объемным животом. Наверняка это беспокоит муженька, ведь он в каждом юноше видит соперника.

– Ну что же, тогда я надеюсь, что подобное чудо ты сможешь совершить и для меня и сделаешь мою фигуру такой, какой она была тридцать лет назад.

В глазах Бельбель зажглись веселые искорки и готовность принять вызов.

– Госпожа, это будет не работа, а удовольствие.

– Кажется, вместе с белошвейкой я приобрела льстеца! – заметила Алиенора и улыбнулась. – Амирия найдет тебе место для ночлега и покажет, где сложить вещи.