Его слова немного согрели ее продрогшую душу. Этот верный рыцарь еще одна нить, вплетенная в гобелен ее жизни, и даже когда ее не будет, гобелен останется.

Аббатство Фонтевро,

июнь 1202 года

Алиенора сидела в тени полотняного навеса и наблюдала за тем, как Жан Д’Ортис корпит над каменным мечом, лежащим рядом с памятником Ричарду на могильной плите. Время от времени мастер делал паузу и сверял свою работу с настоящим мечом. Один из любимых клинков Ричарда с необычной восьмиугольной рукоятью, он стоял у его смертного ложа в Шалю и потом был вместе с телом на погребальных носилках. Ножны и пояс из красной кожи блестели, отполированные с гордостью и заботой, но никто не обнажал этот меч с момента смерти Ричарда. И мастер Д’Ортис благоговейно оставил все как есть.

По большей части Алиенора просто молча смотрела, как работает скульптор, и не отвлекала его. Только иногда делилась каким-то замечанием, или он задавал вопрос. Ее присутствие и долгие периоды молчания стали привычны и приятны им обоим. Молодой зять Жана слегка смущался, но не возражал. И еще с ними трудился ученик – озорник и весельчак, но работник спорый, старшим нужно было только время от времени отвешивать ему оплеухи, чтобы призвать к порядку.

Приступили они к работе с опозданием, потому что мастер Д’Ортис слег с грудной хворью. Скульпторы еще не закончили предыдущий заказ в соборе Шартра и вынуждены были делить время между двумя заказами, хотя сам мастер в последние недели предпочитал оставаться в Фонтевро, потому что воздух тут был полезнее для его легких. И все равно каждый его вдох сопровождался хрипом.

Алиенора по весне тоже переболела лихорадкой, отчего около месяца провела в постели – небывалое для нее состояние, если не считать периодов восстановления после родов. Королева думала, что вот он и пришел, ее конец, однако с наступлением летнего тепла она пошла на поправку, только стала слабой и легкой, как пушинка.

Надгробие для Ричарда уже закончили, оставалось раскрасить его, а это мастер Д’Ортис намеревался сделать после того, как будут готовы все памятники. Скульптор вырезал черты Генриха в полном соответствии с описаниями Алиеноры, и его каменные одежды повторяли наряд, в котором супруг короновался. Его памятник вырезали первым, потому что он был главой династии и заложил основу для высокого статуса всех своих потомков. Как бы ни поступал Генрих по отношению к ней, все равно он был великим королем. Алиенора старалась сосредоточиться на этом. Престиж и достоинство – всё. Она создаст идеальную семью в камне, которая заменит несовершенное семейство из плоти и крови.

Алиенора оторвала взгляд от инструмента мастера Д’Ортиса, потому что к ней шла гостящая в аббатстве Рихенза. Внучка вела за руку какого-то молодого человека – высокого и красивого. В лучах летнего солнца его темные волосы отсвечивали медью. На нем был пояс для меча, но, как и всем посетителям королевы, меч ему пришлось оставить у ворот аббатства.

– Бабушка, – с улыбкой обратилась к ней Рихенза, – посмотри, кто к нам приехал.

Алиенора нахмурилась и сощурила глаза, но все равно узнавание пришло не сразу. Да это же незаконный сын Беллы, почти совсем взрослый.

– Ричард? – Слово казалось непривычным и горько-сладким на языке. Хорошо, что появился предлог произнести его.

– Госпожа бабушка. – Он, тоже улыбаясь, опустился перед ней на колени.

– Боже праведный, когда же ты успел стать мужчиной! – воскликнула Алиенора с удивлением и даже с некоторым недовольством. Ну почему время бежит так быстро? Она поцеловала его в обе щеки и велела подняться. – Какой ты высокий! – И правда, он перегнал и отца, и деда. Волосы у него росли так же, как у Амлена, и такие же были скулы. – Сколько тебе сейчас?

– Двадцать лет, госпожа. – У юноши от шеи на лицо пополз алый румянец.

Алиенора пожалела его и перестала смущать:

– Что привело тебя в Фонтевро?

– У меня для вас новости. Они нерадостные, но моя бабушка по матери просила доставить их вам лично, а не через гонца. Вот письмо от нее. – Он передал Алиеноре свиток, скрепленный печатью Изабеллы де Варенн.

У Алиеноры упало сердце. Услышит ли она когда-нибудь хорошую новость?

– По крайней мере, у тебя был повод приехать ко мне. Очевидно, ты знаешь, что тут написано, и твой голос моложе, чем мои глаза. Так что будь добр, расскажи на словах, что случилось.

Он собрался с духом:

– С прискорбием должен сообщить вам, что в конце мая умер мой дедушка Амлен. Он сильно кашлял еще с зимы. Весной мы решили, что ему становится лучше, но он внезапно умер от болей в груди. Это случилось в Льюисе. Его похоронили в приорстве, и прямо с похорон я отправился к вам.

У Алиеноры тоже разрывало болью грудь. Они с Амленом не во всем соглашались, однако он ей нравился. Должно быть, Изабелла убита горем, ведь муж составлял весь ее мир.

– Воистину печальная новость. Упокой, Господь, его душу! Он был честным человеком, который всегда давал лучшее, что мог, и приходился мне любимым братом через брак с Изабеллой. Как она себя чувствует?

Ричард печально вздохнул:

– Бабушка не очень здорова и горько оплакивает кончину супруга. Сейчас она в Льюисе, проводит время в молитвах и занимается устройством его усыпальницы.

Какая ирония! И она, и Изабелла пришли к одному и тому же. Они две старые женщины, сидящие у могил усопших мужей.

– Ее утешает моя мать.

– Рада слышать это.

Он замялся сначала, но потом добавил:

– Они помирились друг с другом – моя мать и дедушка, перед тем как он умер. В Льюисе сейчас и все мои единокровные братья и сестры.

Алиенора не следила за вторым браком Беллы.

– У твоей матери еще есть дети?

– Жильберу и Ришару пять и три, а малышке Алис – девять месяцев. Мама здорова и шлет вам нижайший поклон и свое почтение.

Алиенора скупо улыбнулась. Белла, разумеется, соблюдала приличия, но вот в ее искренности остаются сомнения.

– Я благодарю ее и рада слышать, что у нее все хорошо, – сказала она и после того, как Ричард ознакомился с работой скульпторов, увела его к себе в покои подкрепиться с дороги.

– Куда ты теперь направляешься? Обратно в Англию?

– Да, бабушка, – кивнул он, – но сначала навещу отца. Он уже получил известие от более быстрого гонца, но я все равно хотел бы увидеться с ним.

Алиенора похлопала Ричарда по руке. Не многие люди изъявляют желание встретиться с Иоанном, и оттого слова внука были ей особенно приятны. Как ни странно, по отношению к внебрачному сыну Иоанн всегда вел себя правильно.

– Ты знаешь, что между твоим отцом и Филиппом Французским все еще продолжаются споры? Твой кузен Артур не столь почтителен к старшим родственникам, как ты, и создает одну проблему за другой. Буквально вчера пришло известие о том, что его посвятили в рыцари и он готовится к новому нападению на земли твоего отца.

– Да, слышал. – Ричард небрежно повел плечом. – Все знают, что он пешка французов.

– Это правда, но и пешка может быть опасной. – Алиенора устало вздохнула. – Сегодня утром я думала над этим. Наверное, мне следует поехать в Пуатье и укрепить решимость моих вассалов охранять наши рубежи. И там может быть безопаснее, чем здесь.

Он широко раскрыл глаза:

– Вы думаете, что Артур атакует Фонтевро?

Алиенора кисло усмехнулась:

– Сомневаюсь, что он назовет это атакой, но его визит к бабушке и могилам предков может оказаться более воинственным, чем твой.

– Я могу проводить вас в Пуатье, если желаете. – С этими словами Ричард поклонился, а когда поднял голову, в его глазах горел энтузиазм. – И сочту это за большую честь.

Алиенора удивилась и прониклась к юноше нежностью. Он еще не отточил мастерство сокрытия мыслей и чувств под маской светскости и со всей очевидностью вел себя как щенок, спущенный с поводка и жаждущий познать широкий мир, прежде чем его вернут в привычную конуру. Ричард будет играть роль рыцаря, защищая бабушку и в то же время оказывая ей услугу! Посреди того стыда и сердечной боли, что сопровождали его зачатие, взошли здоровые ростки. Алиенора улыбнулась. Несмотря на серьезность обсуждаемой темы, ее настроение улучшилось.