Генрих со вздохом продолжал:

– Император не простит Ричарда. Он рвал и метал, когда услышал эту новость.

– Тогда пусть рвет и мечет. Твой дядя имел свои причины поступить так, как он поступил. – Она защищала сына, догадываясь, что ему пришлось выбирать из двух зол. И все равно у нее сводило желудок от дурных предчувствий.

– Я должен возвращаться к императору. – Генрих поднялся из-за стола, так и не допив вино. – Некоторое время мне придется вести себя тише воды ниже травы.

– Будь осторожен. – Алиенора тоже встала, чтобы обнять внука.

– И вы тоже, бабушка.

Он распрощался, и Алиенора принялась собираться в дорогу. Ее губы сжались в решительную линию. Ричард нажил себе нового врага. Так вышло. Он не виноват, но это еще одна трудность в их непростом положении. А если Иоанн узнает о развитии событий на Сицилии прежде, чем она вернется домой и сгладит его возмущение, то шторм разыграется нешуточный.

Реджио, Италия,

март 1191 года

Чем дальше на юг двигались женщины, тем жарче становилось. Когда они прибыли в Реджио – место, откуда предстояло переправиться в Мессину, – дул легкий теплый ветерок, напоенный свежими ароматами весны. Севернее, в Неаполе, они уже пытались сесть на корабль, но это им не удалось сделать из-за политических неурядиц, вызванных ссорой между Танкредом, Ричардом и Филиппом Французским. В конце концов стороны пришли к согласию, но к тому времени отряд путешественников достиг самой южной точки Италии, откуда они отчетливо видели сицилийский берег. До него было менее двух миль.

К концу пути Беренгария стала молчаливой и задумчивой. Много времени она проводила в молитвах перед своим маленьким переносным алтарем. Чем тревожнее складывалась обстановка, тем чаще она обращалась к Богу за поддержкой и утешением. Свадьба между тем откладывалась. Дорога заняла много времени, и на Сицилии они окажутся в разгар Великого поста. Значит, бракосочетание состоится где-то на пути в Иерусалим.

Этим утром девушка надела платье из темно-синей шерсти, тщательно вычищенное и разглаженное. Ее густые черные волосы заплели в косы, уложили вокруг головы и прикрыли белой шелковой вуалью. Этот наряд подчеркивал ее скромную грацию, не претендуя на блеск и пылкость. Впервые за все путешествие она надела на палец обручальное кольцо.

Из окна их временного жилища Алиенора смотрела на Мессинский пролив – ярко-синий, но весь в белых барашках. Королева была крайне разочарована опозданием. Если бы плохая погода и политические раздоры не задержали их в пути, они успели бы приехать вовремя и сыграть свадьбу в Мессине. Кто знает, может, невестка уже понесла бы.

Только что к ней прибыл гонец с письмами из Англии, и на столе лежала горка помятых и отсыревших в дороге свитков с различными печатями: Уильяма Маршала, Джеффри Фицпетера и других юстициаров.

Отойдя от окна, Алиенора села к столу и принялась читать. Тощий пятнистый кот потерся у ее ног, а потом вспрыгнул на стол и прошествовал перед ней, издавая из глубины груди по-львиному низкое урчание.

Подошла Беренгария и стала кормить кота кусочками колбасы, приговаривая что-то по-наваррски, ласково, как мать ребенку.

Читая послания, Алиенора не смогла удержаться от досадливого вздоха:

– Пока я слежу за котлом, что стоит передо мной, закипел тот, что у меня за спиной, – бросила она. – Ни на мгновение невозможно отвернуться.

Беренгария оторвалась от кота:

– Что-то не так?

– Юстициары жалуются на высокомерное поведение канцлера Уильяма Лонгчампа. И брат Ричарда приехал в Англию, чтобы «помочь». Это только усугубит недовольство. – Она отбросила письма на стол. – Назначение Лонгчампа было ошибкой, я всегда так считала, но Ричарда не переубедить.

– А чем он плох? – полюбопытствовала Беренгария.

– Он безоговорочно предан моему сыну – не могу не признать этого – и отменный распорядитель. Но в дипломатии ничего не смыслит, и его не любят английские бароны. Лонгчамп склонен действовать силой, когда все можно уладить каплей меда. Да, деньги он может выколотить хоть из пыли, однако не умеет обращаться с людьми.

– Я знавала таких людей при дворе отца. – Беренгария подошла к окну и посмотрела на море. – О, сюда плывет галера.

Встав рядом с ней, Алиенора увидела судно под полосатым парусом, которое по волнам пробиралось к пристани. Ему было еще далеко до цели, но шло оно ходко. На мачте реял шелковый флаг с леопардами Нормандии и Англии, и при виде их тревога в сердце Алиеноры сменилась возбужденной радостью.

– Дорогая моя, – обратилась она к Беренгарии, которая подняла с пола кота и прижала к груди, – приготовься встретиться с будущим супругом.

Розовый огонь запылал на скулах принцессы.

– Я не знала, что он сам к нам приедет.

– Полагаю, мой сын больше не мог ждать, – с улыбкой ответила Алиенора.

Беренгария посмотрела на женщину большими испуганными глазами. Потом спохватилась, спустила кота с рук и тщательно отряхнула шерстинки с темного платья.

– Не беспокойся, Ричард знает, что у нас позади долгое путешествие. Он не ждет, что при этой встрече мы будем в полном придворном облачении. И помни: ты пересекла Альпы посреди зимы. Значит, у тебя хватит храбрости и для знакомства с моим сыном.

Ричард вошел в вихре свежего воздуха и солнечного света. Алиеноре показалось, что с его появлением в комнате посветлело. Она сделала реверанс, и Беренгария присела рядом с ней, склонив голову.

– Госпожа матушка! – Ричард взял Алиенору за руки и, подняв ее, поцеловал в губы. Подобным же образом он поздоровался с Беренгарией, но поцелуй был в щеки. – И госпожа будущая супруга! Я безмерно счастлив приветствовать вас обеих после вашего многотрудного пути.

– Воистину, – усмехнулась Алиенора. – Только ради тебя я согласилась отправиться в горы в зимнюю непогоду. Не буду утомлять перечислением тягот, которые пришлось нам перенести в дороге, скажу лишь, что Беренгария была отважным и стойким спутником. Я не слышала от нее ни единой жалобы.

– Жалобы не изменили бы наших обстоятельств, только сделали бы их еще более тягостными, – заметила Беренгария с тихим достоинством.

– Ничего иного я и не ожидал от дамы из наваррского дома, – с поклоном отвечал Ричард. – Надеюсь, и в будущем эти качества вас не покинут.

– Я тоже надеюсь на это, сир, – проговорила Беренгария. – Теперь, когда Господь привел нас в тихую и безопасную гавань, я предприму все усилия, чтобы выполнить свою часть договора.

– А я – свою. – Взяв ее за руку, он посмотрел на большое обручальное кольцо с сапфиром на ее пальце, потом поднес его к губам и поцеловал камень. – Когда мы будем обедать в Мессине, вы поведаете мне о приключениях, выпавших на вашу долю.

– Не выпьешь ли вина, пока наш багаж грузят на галеру? – предложила Алиенора.

– Не откажусь.

Ричард представил Беренгарию лордам, прибывшим с ним на корабле: Роберту, графу Лестеру, Хьюберту Уолтеру, епископу Солсбери, и Джону, епископу Эврё, который и должен провести обряд бракосочетания по окончании Великого поста.

Алиенора наблюдала за вежливыми и отточенными манерами сына. Он мог быть грубым, как простой солдат, и, несомненно, таким и будет, когда настанет время побеседовать с Меркадье или с войском. Однако король обладает и придворным лоском, и врожденным чувством такта. Если Ричард приложит хоть капельку усилий, перед ним никто не устоит.

С кубком в руках он присел к залитому солнцем столу и заметил трущегося под ногами кота.

– Мама, я смотрю, по пути ты собирала сироток и бродяг.

– Он сам нас нашел, – отмахнулась Алиенора. У нее не было сейчас настроения шутить. – Не думаю, что у нас он задержится надолго. Скажи, встретимся ли мы с королем Франции, когда прибудем в Мессину?

Ричард сверкнул глазами:

– Нет, мама, очень жаль, но сегодня на рассвете он отплыл во Францию. Если бы ты была чуть более дальнозоркой, то могла бы увидеть, как тают за горизонтом его паруса. Естественно, он просил извиниться за то, что не смог встретиться с тобой и моей невестой. У него возникли срочные дела.