«Ведомому неведом…» Ведомому неведом Ведущего азарт: Бредет лениво следом. Дожди глаза слезят. В уме вопрос ютится, Живет вопрос жильцом: Чего он суетится? Торопится куда? Ведущий обеспечит Обед или ночлег, И хворого излечит, И табаку — на всех. Ведомый лениво Ест, пьет, спит. Ведущий пашет ниву. Ведомый глушит спирт. Ведущий отвечает. Ведомый — ни за что. Ведущий получает Коровье масло — 40 грамм И папиросы — 20 грамм, Консервы в банках — 20 грамм, Все это ежедневно, А также пулю — 9 грамм — Однажды в жизни. «Все-таки стоило кашу заваривать…»
Все-таки стоило кашу заваривать — Так поступать и так разговаривать, Так наступать и так отступать: С гордостью этакою выступать. Эта осанка и эта надменность — Необходимость и непременность. Давим фасон (как в былые года). Стиль (современное слово) показываем. Честь (кому надо) всегда оказываем. Кому же не надо — лишь иногда. «Значит, можно гнуть. Они согнутся…» Значит, можно гнуть. Они согнутся. Значит, можно гнать. Они — уйдут. Как от гнуса, можно отмахнуться, Зная, что по шее — не дадут. Значит, если взяться так, как следует, Вот что неминуемо последует: Можно всех их одолеть и сдюжить, Если только силы поднатужить, Можно всех в бараний рог скрутить, Только бы с пути не своротить. Понято и к исполненью принято, Включено в инструкцию и стих, И играет силушка по жилушкам, Напрягая, как веревки, их. «Активная оборона стариков…» Активная оборона стариков, Вылазка, а если можно — наступление, Старых умников и старых дураков Речи, заявления, выступления. Может быть, последний в жизни раз Это поколение давало Бой за право врак или прикрас, Чтобы все пребыло, как бывало. На ходу играя кадыками, Кулачонки слабые сжимая, То они кричали, то вздыхали, Жалуясь железно и жеманно. Это ведь не всякому дается Наблюдать, взирать: Умирая, не сдается И кричит рать. «Свобода не похожа на красавиц…» Свобода не похожа на красавиц, Которые, земли едва касаясь, Проходят демонстраций впереди. С ней жизнь прожить — Не площадь перейти. Свобода немила, немолода, Несчастна, несчастлива и скорее Напоминает грязного жида, Походит на угрюмого еврея, Который правду вычитал из книг И на плечах, от перхоти блестящих, Уныло людям эту правду тащит И благодарности не ждет от них. «Справедливость — не приглашают…» Справедливость — не приглашают. И не звуки приветных речей — Всю дорогу ее оглашают Крики попранных палачей. Справедливость — не постепенно Доползет до тебя и меня. На губах ее — белая пена Грудью рвущего ленту коня. ГЕРОЙ[20] Отвоевался, отшутился, Отпраздновал, отговорил. В короткий некролог вместился Весь список дел, что он творил. Любил рубашки голубые, Застольный треп и славы дым, И женщины почти любые Напропалую шли за ним. Напропалую, наудачу, Навылет жил, орлом и львом, Но ставил равные задачи Себе — с Толстым, при этом — с Львом. Был солнцем маленькой планеты, Где все не пашут и не жнут, Где все — прозаики, поэты И критики — бумагу мнут. Хитро, толково, мудро правил, Судил, рядил, карал, марал И в чем-то Сталину был равен, Хмельного флота адмирал, Хмельного войска полководец, В колхозе пьяном — бригадир. И клял и чтил его народец, Которым он руководил. Но право живота и смерти Выходит боком нам порой. Теперь попробуйте измерьте, Герой ли этот мой герой? «Все то, что не додумал гений…» Все то, что не додумал гений, Все то, пророк ошибся в чем, Искупят десять поколений, Оплатят кровью и трудом. Так пусть цари и полководцы, Князей и королей парад Руководят не как придется, — Как следует — руководят. А ежели они не будут — Так их осудят и забудут. Я помню осень на Балканах, Когда рассерженный народ Валил в канавы, словно пьяных, Весь мраморно-гранитный сброд. Своих фельдмаршалов надменных, Своих бездарных королей, Жестоких и высокомерных, Хотел он свергнуть поскорей. Свистала в воздухе веревка, Бросалась на чугун петля, И тракторист с большой сноровкой Валил в канаву короля. А с каждым сбитым монументом, Валявшимся у площадей, Все больше становилось места Для нас — живых. Для нас — людей. «Ура! Ура!» — толпа кричала. Под это самое «ура!» Жизнь начиналася сначала И песня старая звучала Так, будто сложена вчера: «Никто не даст нам избавленья, Ни бог, ни царь и ни герой. Добьемся мы освобожденья Своею собственной рукой». вернуться Доппаек — дополнительный паек, полагавшийся офицеру Красной (Советской) армии во время Великой Отечественной войны. вернуться Явным поводом к написанию стихотворения послужило самоубийство А. А. Фадеева в мае 1956 г. |
