Командир, с которым жил Дарх, был капитаном подводной лодки, впечатлившим меня выдержкой и хладнокровием. Он умер на дне моря. А связывало их нечто большее, чем служба. Ой… Это я смотреть не хочу.

— Прости, — глупо сорвалось с языка.

Дарх окатил меня презрением. Да уж. С его позиции, я виновата во всем.

Но с моей…

— Что я должна была делать?! — сбрасывая остатки транса с обрывками видений, возмутилась я.

Ответ был предсказуем: «Просто умереть».

Удачно закончившаяся для нас история не оставила у меня вопросов. А должна была. Три года назад я была еще ребенком и принимала все события, как данность, не задумываясь о воле, по которой они происходили. Но ведь я так и не узнала, зачем меня похитили. Тим говорил, что это был ход некоего соперника Королевы, то есть борьба шла не против лично меня или царевича, а за обобщенные сферы влияния. Царевича убивали, чтобы разуверить саротановцев в ее могуществе и обратить к богу-покровителю, а я должна была умереть, потому что считалась «любимой игрушкой Сидони», которую, очевидно, следовало у нее отобрать, чтобы, наверное, расстроить. Вдобавок собирались похитить, судя по описанию, Капитана-Командора — фаворита, о котором, как и обо мне, знали очень мало.

Ясно. Похищение меня было вообще отсебятиной, с богом-покровителем не согласованной. Теперь мне во всех деталях вспомнилось, как уже на подводной лодке старший из похитителей оправдывался перед кем-то невидимым, и насколько трагичным было для него молчание вместо ответа… Бог-покровитель в тот момент понял, кто я такая, и чего от меня ждать. Он оставил своих верноподданных в моей власти. Бросил. Почему?

— Неужели он ничего не мог сделать?

Не настолько же я крута…

Но для Дарха было немыслимо сомневаться в поступках высшего существа. Он не думал об этом, он лишь вспоминал, как неотвратимо и обидно рушилась его жизнь и будущее. Он посылал мне эти воспоминания толчками, играя на только что обнаруженной способности сострадать.

«Так происходит всегда, — заключил он, отвлекаясь от картин памяти и мучительных ощущений. — Спасая одних, ты обрекаешь других. Боли не становится меньше».

— Так вышло только единственный раз! — запротестовала я, но Дарх осадил:

«Ой ли? А ты часто задерживаешься, чтобы увидеть последствия?»

Моя очередь вспоминать.

Бригантина! Где она сейчас? Решать ее дальнейшую судьбу я предоставила Герману и Капитану-Командору, но их миролюбие под вопросом… Что за ерунда в голову лезет? Они не стали бы причинять вред без необходимости защищаться — нерационально это в понимании Командора, стало быть, не нужно. Бригантина наверняка вернулась туда, откуда взялась. А что еще?

«Ты никогда не видела, как поступают с побежденными те, кому ты обеспечила победу? Оставляя беспомощным противника, никогда не оборачивалась?»

Я хотела тут же возразить, что в этом и необходимости не было, ведь я защищала слабых, но так и застыла, набрав в грудь тощий местный воздух. По спине пробежал холод от внезапной догадки, от уверенного понимания, что Дарх прав. Такое не просто могло быть — оно БЫЛО. Не всякий раз, за это я отвечаю, но не единожды.

От оцепенения меня спасла мысль о том, что не на пустом месте случились мои бои. Среди тех пострадавших не найти невиновных — все они знали, на что шли с оружием и воинственными гримасами.

— Вы первые начали, — выдохнула я.

«Думаешь, без причины?» — тут же парировал Дарх.

Он все же загнал меня в глухую оборону. Вопрос:

— И чем вам успел навредить маленький мальчик? — прозвучал, как попытка оправдаться.

«Из-за него страдали наши маленькие мальчики и девочки. Какая разница, желал он им зла, или нет?»

Подумав это, Дарх вновь окунул меня в образы прошлого.

Между Саротано и его страной существовала давняя вражда, они ненавидели друг друга традиционно, без конца захватывая и отвоевывая друг у друга территории. Родине Дарха, укрепившейся по обе стороны удобного морского пролива, не хватало острова, принадлежащего Саротано, пропускавшего торговые суда без пользы для ее казны, а также его железных гор. Сограждане Дарха были уверены, что жили бы гораздо богаче и лучше, если бы все это принадлежало их владыке. И они были правы. И их убежденность в собственной правоте основывалась не только на жадности, но и на истории, в дебрях которой все было наоборот.

Вершить историческую справедливость я бы не взялась.

— А еще раньше? — пришла спасительная мысль. — До того, как остров и горы были вашими? Чьими они были?

Дарх не ответил. Он не знал. И не хотел знать.

Какая разница, какие события остались в истории? Истории нет. Есть коллизии интересов. Есть аргументы в споре, звучащие убедительно и красиво. Есть силы и возможности.

Дарх смотрел на облака за моей спиной. Его лоб и губы напряженно сжались. Он больше ничего не хотел мне сказать и демонстрировал пренебрежение, таким образом прогоняя.

Ветер требовательно потрепал волосы у меня на затылке. Сначала я подумала, что это дружественный Дарху дух применяет силу в меру своих скромных способностей, но сейчас же в волосах зашептало:

— Идем. Тебя ждут.

Это подоспел вслед за мной кто-то из духов Королевы. Обучение, с ее точки зрения, еще не закончилось. Нужно подчиниться.

Я попыталась оценить состояние Дарха — сколько времени у меня есть, пока он слаб и не может метать молнии в моих друзей? Предпочтительнее все-таки не оставлять его без присмотра…

Дух затеребил волосы настойчивее.

Думаю, время еще есть. В крайнем случае, снова найду его по мыслеобразу.

— Продолжим потом, — вместо прощания пообещала я и прошла к сквозняку, видимому по искаженной в форме длинной вертикальной раны картинки.

Взгляд Дарха в миг, когда я проходила мимо, странно изменился. В нем, все еще обращенном на небо, появилось неподдельное, нескрываемое, выражение боли.

Передо мной был бог.

Второй во плоти, за исключением неполноценного Дарха.

И он не проклинал меня — вот самое непривычное!

В первый миг, когда мы увидели друг друга — потенциальные враги — мы попытались в один вдох впитать всю возможную информацию. Его взгляд затуманился.

— Салдах, — шелестнул дух перед тем, как исчезнуть.

Мы с богом остались наедине в круглой синей комнате с люком в полу и готическим потолком.

Салдах выглядел старцем, но это был лишь искусный грим: седые волосы слишком густы, кожа в старательно наведенных под глазами морщинках — слишком гладка, а глаза — слишком чисты. Бог решил сыграть на моем возрасте и подчеркнуть разницу между нами. Понадеялся на прививаемый всем в детстве постулат «старше — значит умнее». Сколько ж я таких умников перевидала за всякими глупостями!.. Впрочем, этот бог не враг, гарантировано Королевой, так зачем выискивать в нем изъяны?..

Бог заговорил. Язык был незнакомым, и я привычно вслушалась, давая проснуться дару знания языков. Но он не проснулся — впервые в жизни. В льющемся из божественных уст потоке звуков я смогла распознать только предлоги и союзы. Язык богов мне недоступен? Ума маловато, опыта, или в теле отсутствует некий орган?

Поток слов все лился и лился, а голубые глаза внимательно смотрели на меня.

Черт, почему же я его не понимаю? Может, он говорит о том, чего я еще не знаю, и образы его языка не могут связаться с моими, потому что моих нет? Он говорит… как же это… научно… о! с высоким уровнем абстракции! Это, наверное, какая угодно ахинея, научная либо религиозная, что в данном случае одно и то же, ведь я и не говорила никогда никому, что все знаю…

Только зачем он так говорит? Не желает выполнять просьбу Королевы, а только делает вид, что общается со мной? Но ее этим не обмануть.

Следит за реакцией, хочет увидеть мою растерянность или обиду?

Ну что ж, разве следует отказывать богу в такой малости…