Последнее творение Даркфлесса покинуло Фаур-Каст, это означало, что король Фаллен-Граунда пал…

Оторопь и ужас овладели всеми. Что же теперь было делать им, тем, кто верой и правдой служил чудовищу столько лет?! А если кто узнает, что Даркфлесс пал?! Что будет тогда?! Кто первым броситься крушить ненавистный Фаур-Каст из семидесяти сопредельных королевств, пожранных в своё время подлой силой Фаллен-Граунда, приспешники С'арруса или, быть может, угнетаемые ими столько лет, обитатели Гвирендорфа? Именно об этом в тот момент думали уцелевшие колдуны. Только к вечеру оцепенение спало с них, и они сумели взять себя в руки. Произошедшее с их королём было ужасно, но ещё более пугающим было осознание того факта, что безмерное могущество Фаур-Каста зиждилось в основном лишь на силе их повелителя.

Колдуны Фаур-Каста перенесли останки доспеха Граса Даркфлесса в главную залу дворца магической гильдии, где возложили на тот самый пьедестал, на котором некогда их павший владыка возвращал к существованию дартгротов.

Не сумев восстановить своего повелителя, колдуны приняли решение оставить всё, как есть до возвращения фаворитов Даркфлесса Визиронта и Шэугкана. Оно и понятно, ибо, столько лет прослужив под гнётом властолюбивого Даркфлесса, гильдийцы потеряли всяческое умение к собственным решениям, и собирались взвалить ответственность за дальнейшую жизнь Фаур-Каста и судьбу всего Фаллен-Граунда на одного из преемников павшего короля.

Долго они искали и остатки энергий Эллмэороса, но и от него не смогли они найти даже крупицы, возможно, сила этих величайших волшебников, стоящих с испокон веков на разных полюсах стихий, в момент сражения была равна, и они взаимоуничтожили друг друга. Что ж, время покажет…

Аэл'орри тем временем всё летела над выжженными долинами и окаменелыми руслами пересохших рек, через руины бывших Фаллен-Граундских крепостей, всё дальше и дальше удаляясь от проклятого Фаур-Каста, стремясь передать слова Эллмэороса людям Герронии. Не отставая, за ней следовал и дух Даркфлесса в обличии стальной птицы.

Когда Грассеротеп пересёк границу Падших Земель и показался в небе над окраинными селеньями, крестьяне в ужасе стали разбегаться кто куда, а один дозорный рыцарь из числа вассалов пустынных королевств наоборот, взобрался на большой старый пень и вскинул подзорную трубу. Он слышал легенду о Грасе Даркфлессе, и знал, что Грассеротеп может появиться лишь в случае гибели Фаллен-Граундского короля. Узнав в железном чудовище Грассеротепа, дозорный сразу смекнул, что именно произошло в Фаур-Касте и помчался сообщить весть о падении ненавистного Граса Даркфлесса своим королям. «Предвестник войн» — именно так переводилось имя чудовищного Грассеротепа, и это было правдой, ибо теперь все окрестные короли не преминут напасть на обезглавленный Фаур-Каст, в надежде посчитаться за все прошлые пакости злобного короля Граса Даркфлесса…

Вскоре перед Бреловым встали, озарённые утренним солнцем, горы противоположной стороны равнины. У подножья гор виднелись строения, укрытые за высокой рукотворной стеной, кольцом окружающей их. То был монастырь Альтвериуса, заложенный здесь сотни лет назад. Когда, путники приблизились, то стена оказалась неимоверно большой, высотой метров двести и с широкими воротами, через которые мог бы пройти не один легион. Ширина ворот тоже впечатляла — метров сто — сто пятьдесят, но створов на них не было. Эти ворота больше походили на прореху в заборе, словно какой-то великан отодвинул один из сегментов величественной стены куда-то в сторону. По бокам от прохода располагались массивные колонны, высотой чуть превосходящие основную стену, похожие на колышки, к которым должна была крепиться невероятно огромная калитка. Замшелые и потрескавшиеся за века, они уходили под облака, и если бы не горы, что возвышались выше них, казалось, подпирали собой небесный свод.

— И почему же Гиртрон не смог взять это укрепление? — вслух недоумевал Брелов. — Ворот нет, охраны нет, ходи, кто хочет!

Ариллия только усмехнулась, не показывая чела из-под своих смоляных волос.

— Здесь врата помощнее Свиртенгралльских! — добавила она с усмешкой. — Дальше я не пойду, мне что-то нехорошо…

Брелов резко обернулся к ней.

— Что такое?! — встревожился рок-музыкант.

— Не знаю, бывает, — отозвалась девушка, опускаясь на землю. — Я тут посижу, а ты ступай к хранителям!

— Уверена? — засомневался Брелов. — Может, я с тобой побуду, вдруг что-нибудь понадобится?

— Ступай, всё нормально! — с наигранным задором в голосе отвечала Ариллия, она уселась наземь, прислонившись спиной к колонне врат, и стала что-то чертить пальцем в дорожной пыли. — Иди же, Чёрная Ткачиха тут побудет! — добавила она, сказав о себе в третьем лице и назвавшись странным прозвищем, было видно, что ей неможется.

Брелов немного засомневался, но решил, что стоит всё-таки пойти к хранителям монастыря и взять у них хотя бы пропитание, чтобы подкрепить силы проводницы. Тем более, решил он, здесь девушке ничего не угрожает, поскольку равнина, просматривающаяся на многие мили вокруг, как на ладони невооружённым взглядом, была пуста, и отправился через врата.

За стеной лежал широкий луг, устланный струящимися травами огуречного цвета. Они поразили взгляд Брелова, истосковавшийся по зелени после бесконечных гарей и пустынь Кйа-Ори. Странно, что трава росла только за стеной, и на границе стены по всей ширине ворот становилась безжизненной пустошью со стороны Свиртенгралля. Наверное, подумал Брелов, это тоже какое-нибудь волшебство.

Здесь, за монастырской стеной даже шагать было легче, Брелову показалось, что и воздух здесь свежее. Он остановился в кружевной тени изящных деревьев, что росли вдоль тропинки, по которой он ступал, и глубоко вдохнул. Воздух вошёл в усталые лёгкие как впервые и взбодрил всё тело. Брелов выдохнул смрад Гиртроновской крепости, накопившийся в венах и как будто увидел, облако серой пыли, выпорхнувшее из собственного рта. Затем он продолжил путь, обновлённый и посвежевший. Луг казался бескрайним, но вскоре показались стены круглого строения, увенчанного сферической крышей, врастающего в скалу, как чага в древо. Внешне строение взаправду напоминало чагу по форме и белому с сероватым оттенком цвету стен. Купол немного обветшал, были видны трещины и рытвины его некогда сверкающей поверхности, оставленные на поверхности песчаника веками.

Вокруг монастырских стен на земле располагались террасированные насыпи, укрытые диковинными кустарниками. Раньше Брелову ещё не доводилось видеть таких растений ни на Земле, ни в каких других уголках Адальира. У одних растений были маленькие бурые и сильно разветвлённые листочки, у других же напротив, огромные светло-зелёные паруса без видимого разделения листовой пластинки на характерные сегменты. А у третьих изумрудные длинные узкие листики, напоминающие своей толщиной и продолговатостью стручки гороха. Всюду по растениям россыпями красовались разноцветные плоды, от мелких продолговатых ягод, размером не превосходящих обычной фасоли до спелых шаровидных плодов с большое яблоко. Одни из них свисали с веточек вниз, другие скрывались среди листвы, подобно облепихе покрывая ветвь, а третьи тянулись кверху, смотря на солнце из резных чашелистиков. Была очевидна рукотворность этих террас и то, что растения культивировались. Очевидно, это были посадки монахов, используемые теми в каких-то своих целях, возможно в пищу или для приготовления снадобий.

Брелов шёл не спеша, оглядываясь по сторонам и внимательно изучая всё, что окружало его в этом странном месте. Справа от тропы, на расстоянии метров пятидесяти на земле был очерчен круг. Чем именно он был выполнен, было не ясно, просто светлый круг на более тёмной зелёной траве. Внутри круга по его периметру располагались странные изгибистые и сильно ветвящиеся деревца, у части из которых кора была фиолетово-сиреневая, у других розоватая, а у третьих всех цветов радуги с преобладанием светлых зелёных тонов. Вместо листьев на деревьях сверкали кристаллы, по виду напоминающие чистый горный хрусталь в обрамлении светло-зелёных чашечек. Деревца так сильно ветвились и изгибались, что образовывали сферу над нарисованным кругом. Внутри круга трава имела тон немного светлее, а в его центре сидел человек в позе «лотоса», наверно, кто-то из монахов. На нём было красивое платье синего, как небесная лазурь цвета, подпоясанное широким белым поясом. Лицо монаха скрывал низко надвинутый капюшон. Он сидел неподвижно, подобно каменному изваянью сада магистра Фарфаллы, и выглядел довольно странно.