Ариллия обратила к нему самый внимательный взор.

— Конечно, говори, что ты хочешь?

— Сейчас ты на мгновение раскрыла свою давно запертую душу, и была так близко, хоть знаешь меня всего ничего, и я хотел попросить… Ариллия, не отдаляйся сразу, я не обижу тебя, просто хочу узнать получше… Я обязательно помогу тебе, хорошо?

Ариллия прижала ладони к лицу, глубоко вдохнула, собирая, как видно, свои растрёпанные чувства, а потом взяла из рук Брелова, принесённые им плоды.

— Хорошо, — тихо ответила она. — Я не буду отдаляться, я тебе верю…

Всё, что произошло со времени появления Брелова в Шадоуроке, заставляло его думать, что Силий ошибся, выбирая его в качестве ведущего в отряде. Гравюра на стене говорила, что некто иной заберёт его меч, а неудача в тоннеле Волгаллиона и потеря Филирд явно свидетельствовали, что рок-музыкант никакой не избранный. Кроме того было и ещё одно обстоятельство, говорящее не в пользу Брелова, о котором он теперь вспомнил. Как-то, лёжа на склоне Монастырской горы, у подножья Шадоурока, он беседовал с Силием:

— Почему, — поинтересовался Брелов, — все рекруты, которых я знаю в войске Вавилона, имеют фамилии, происходящие от каких-то заделий, вроде Плотника, Дворника, Гончара, как ты сам, и прочих, что это значит?

На что Силий ответил:

— Это не так, ибо в Вавилоне есть люди и с другими фамилиями, например Крафтсман, некогда достигший великой «стихийной» силы, в чём-то превосходя меня, и ты, вероятно, слышал легенды об этом человеке.

Брелов хитро рассмеялся.

— Не хитри со мной, Силий, — сказал он задорно и искоса взглянул на Арбитра Стихий. — Я, конечно же, слышал о нём, но фамилия Крафтсмана происходит от английского слова «ремесло», что вбирает в себя все прочие отдельные умения и профессии, вот потому, скорее всего, он и обрёл столь большую силу, — Брелов замолчал и выжидающе уставился на Силия.

Тот по-философски улыбнулся и расправил свою бородёнку в три волосинки. По выражению его лица невозможно было понять, раскусил ты его или же нет, он всегда улыбался так, с глубоким выражением вселенского понимания сути вещей на лице.

— Ты прав, — глаза Силия лучезарно засияли. — Но люди с другими фамилиями в войске Вавилона действительно есть, просто ты их не знаешь. Тебе досталось крыло ремесленников, чьи фамилии, а, следовательно, род восходит к первоначальным ремёслам их семей на заре цивилизации, поэтому они обладают большей силой и энергией в общении со стихиями, к которым мы должны быть близки, как никто на планете. Дело в том, что настоящей профессией, или ремеслом человека является то, что делает он собственными руками: пахарь пашет землю, крестьянин растит пшеницу, затем ждёт урожая долгими днями, заботиться о посевах, трудолюбиво убирает его и несёт зёрна на мельницу мельнику. Мельник делает из них добрую муку и отдаёт её пекарям, пекарь выпекает тёплый сдобный или свежий ржаной хлеб… Это и есть продукт их ремесла, как и кузнец, кующий в кузнице добрые латы для защиты земли своей любимой, или соху для земледелия. Но, скажем, вряд ли в эту когорту войдут когда-то люди будущего с фамилиями типа «Менеджеров», «Мерчендайзеров», «Логистиков» и так далее, — Силий засмеялся. — Их работа не является ремеслом в том смысле, в котором оно было изначально, поэтому обделено энергией веков.

— А художник?

— Конечно, творческий труд стоит обособленно, энергия творчества максимальна и наиболее применима для понимания стихий. Я говорю «понимания», чтобы не использовать слов «управление стихиями», ибо, как я уже говорил, мы не смеем и не можем управлять стихиями, природой, мы можем лишь путешествовать с ветром, течь с водой, танцевать с благодатным пламенем, жить в мире с землёй. Художник создаёт свою реальность, он, сидя всегда дома, может многое поведать нам, путешествующим по всему Свету, ибо видит его иным зрением, зрением души и зрением таланта, равно, как и музыкант, музыку творящий в келье своей. Поэтому и нельзя сдерживать вдохновение:

— Красиво! Сам придумал? Ну всё-таки, а я? — Брелов нахмурился. — Ведь моя фамилия не связана с ремеслом…

— Вот тебе и подтверждение моих слов, не у всех фамилии связаны с ремеслом! Но, хотя, — он хитро улыбнулся, — возможно, твоя, — он сделал нажим на этом слове, — происходит от какой-нибудь брадобрейской профессии, — Силий снова рассмеялся, но Брелову показалось, что Арбитр Стихий не до конца честен с ним.

Потом, Брелову так и не удалось встретить посвящённого в тайны Адальира, с не ремесленнической фамилией. А те, у кого были таковые, обязательно брали ремесленнические псевдонимы, для усиления собственной энергетики, и выведать «девичью» становилось практически невозможно.

Этот факт, проверенный личным опытом, убеждал Брелова в том, что он вовсе не избранный, и, быть может, не обладает и частью той энергии, которая необходима настоящему воину Вавилона. Теперь к сомнениям добавился страх неведомого крылатого монстра, что овладевал его мечом на картине, и страх этот только усиливал сомнения в самом себе.

— Всё, всё, мы в безопасности! — размахивая руками, прокричал Дэльвьир. — Да остановитесь же вы!

Только теперь все заметили, что сияющая тропа куда-то подевалась, а под ногами зеленел вереск южных склонов Драконьих гор. Здесь уже начинались первые деревья с торчащими из земли толстыми извитыми корнями. Местами на склонах ковром росла земляника, а где-то совсем рядом журчал подгорный ручей.

Авельир замер, он, обессилевши, упал на колени и склонился над землёй, переводя дух, упершись в неё руками. Алёна, которой тоже изрядно пришлось побегать пусть и всего часть пути, плюхнулась рядом и, тяжело дыша, откинулась на поросший земляникой склон. Фариселл ещё какое-то время озирался по сторонам и то и дело напряжённо прислушивался, затем аккуратно вытер остриё своего простого меча листьями дерева и спрятал его обратно в ножны. Дэльвьир подошёл к нему и несколько мгновений молча, смотрел тому в лицо, напряжённо, встревожено и недовольно.

— Мы потеряли уже троих из отряда, надеюсь, она действительно так важна для Адальира, — Дэльвьир бросил в сторону девушки презрительный взор. — Очень на это надеюсь!

Фариселл задумчиво почесал переносицу, поднял глаза к серому небу и вдруг неодобрительно посмотрел на собеседника.

— Мне не нравится твой настрой, смени его, а то рискуешь потерять над собой контроль, ты вроде как забыл, что говорил нам Uberrima Fides?

— Всё я помню! — отмахнулся Дэльвьир. — Просто я не могу взять в толк, почему на таком несложном пустяковом деле мы встретили столько препон. Можно подумать, что все армии Даркфлесса за ней одной гоняются! Сколько лет мы здесь лазим, и ни разу, ни единого прокола, а тут сразу оба этих слона Визиронт и Шэугкан в одном флаконе! Вот что они здесь делали?!

— Их послал Гиртрон! — начал закипать Фариселл.

— Да мне всё равно, это чучело чуть меня к праотцам не отправило! — вскричал Дэльвьир. — Я думал, конец мне, когда он меня швырнул об стену хэза!

— Я тебе отвечу, как ответил Бальтазару Уэрну из Мелоди Кастл, когда он выпил последнее вино из моего подвала: ты начинаешь меня раздражать, друг! — низкорослый рыцарь явно разозлился, его зубы оголились, волосы на затылке и шее встали дыбом, и он тихо, но свирепо зарычал. В этот момент Фариселл стал больше похож на собаку, нежели на человека.

— Может, вы не будете ссориться, это ж не игра вам! — попыталась примирить их Алёна.

Дэльвьир потупил взгляд, и сделал вид, что собирается уйти, сам, профессиональным движением, потянувшись к рукоятке меча. Фариселл зразу заметил это, ножны дрогнули, и клинки, со свистом разрезав прозрачный вечерний воздух, встретились, осыпав противников дождём искр.