Когда Брелов поравнялся с ним, то обернулся и посмотрел в его сторону, на что тот, молча, поднял правую руку и, разжав пальцы, до этого сложенные в кулак, выпустил из ладони большую стрекозу с перламутровыми глазами. Брелов удивлённо поднял брови и проводил высвободившееся насекомое недоумевающим взглядом, ведь лицо монаха скрывал капюшон, и он не мог видеть взгляда Брелова, а этот жест был адресован явно ему, и что-то означал, во всяком случае, ему так показалось. Монах же, продолжая сидеть абсолютно неподвижно, поднял левую руку и так же разжал ладонь, отпустив в небо, на этот раз роскошного синего мотылька с фиолетовыми узорами на крыльях. Самым странным было то, что мотылёк, расправив крылья, оказался раза в два больше ладони монаха, отпустившего его на волю, так как же он тогда мог скрываться в ней до того момента? Впрочем, и стрекоза была явно великовата, чтобы помещаться обычной человеческой ладони, всем известно, что аз-зурри так легко не спрячешь, и Брелов ощущал, что здесь вновь творилось какое-то волшебство…

Пройдя ещё немножко по тропинке, Брелов посмотрел в другую сторону и обратил внимание на небольшой пруд, окружённый сверкающими деревьями, что лежал левее тропы метрах в тридцати от неё. Деревца, окружавшие пруд, были очень малы, локтей пять-семь в высоту и каждый листочек на их ветвях, похожий больше на драгоценный камень изумруд, сверкал подобно серебряному ордену Ормунда, лучами отражая солнечный свет во все стороны каждой своей гранью. Вдоль кромки воды росли яркие оранжевые лилии, диковинно расписанные как шерсть леопарда тонкими чёрными линиями и кружочками. Они были такими низкорослыми, что лепестки их цвета лежали прямо на земле, скрывая зелень листьев и стеблей под своим пышным одеянием. В пруду цвёл только один цветок — большой белый бутон, ещё не до конца раскрывшийся, и напоминающий кувшин, как те, в которых торговцы Гленнвуда носят молоко. Всю поверхность воды покрывала странная рябь, словно бы миллион невидимых бабочек махал над ней своими крылышками, будоража спокойную стихию. Повинуясь этому незримому движению, кувшин цветка плыл то к одному краю пруда, а то внезапно менял направление движения и отправлялся в путь в обратную сторону, за ним следовала и вереница по-весеннему зелёных лиственных кружев, связанных с цветком стеблём растения. Брелов присмотрелся, и только напрягая зрение, смог различить полупрозрачных существ, которые неслышно порхали над водной гладью, но что это были за существа, рассмотреть ему всё-таки не удалось. Зато Авельиру с его суперглазами, наверняка, не составило бы большого труда разгадать эту загадку.

У самых стен монастыря из земли тянулись тонкие золотистого цвета вьюнки, опутывающие серый камень стариной кладки. Чтобы попасть в монастырь, нужно было пройти через ворота, к которым вела узкая тропинка, усыпанная розовыми лепестками. Когда Брелов ступил на тропу, то заметил, что лепестки опадают с распустившихся цветов того самого золотистого вьюнка, расцветшего над стеной в нескольких метрах от земли. Уютный ветерок срывал их и укладывал ровным ковром на тропку, ведущую ко входу в монастырь Альтвериуса.

У входа Брелова встретил монах, одетый в серую рясу, с усталым лицом и седыми волосами. В руке привратник, держал видавший виды посох, изрядно сбитый у основания о камни тех бесчисленных дорог, что прошёл уже его владелец. Он окинул Брелова удивлённым взглядом, схватил его за руку с напульсником и долго рассматривал это украшение, особенно его заинтересовала серебряная голова орла, раньше, вероятно, ему не доводилось видеть подобных украшений…

— Кто ты? — спросил монах, разводя руками. Он говорил на каком-то ином языке, но Брелов отчего-то понимал.

— У вас хранится жезл Лемерона, — сразу перейдя к делу, ответил Брелов по-русски, но монах тоже понял его слова на каком-то ином уровне. — Мне нужно это оружие, чтобы одолеть Гиртрона!

— Ты сумасшедший?! — монах при упоминании имени чудовища аж отпрянул назад.

Брелов ещё на подходе догадывался, что так просто никто не отдаст ему реликвию тысячелетий, это было то же самое, что просить у Т'эрауса Низерельдер, или требовать у королей гирльдов их адальиры. Поэтому, недолго рассуждая, Брелов вынул свой рокерский меч. Монах вздрогнул и отступил назад, закрываясь посохом. Его лицо напряглось и приняло угрожающее выражение.

— Как ты прошёл сюда, нечестивец?! — вскричал монах в ужасе. — Он всё же одолел нас?!

— Вы отдадите мне жезл чудовища, или я вас всех убью, или вы меня, но с пустыми руками уйти отсюда я не могу! — сказал Брелов спокойно, но бескомпромиссно. На его лице читалась абсолютная уверенность в своей правоте и намерение отобрать у монахов всё, что ему нужно любыми силами. — У меня только один выход из этой вонючей дыры — через Шадоурок, а пройти через него может лишь человек, вооружённый волшебным оружием!

— Ты последователь чудовищ и монстров! — зашипел монах и, извернувшись, попытался ударить Брелова посохом, но рок-музыкант ловко ушёл от атаки и одним ударом меча перерубил нехитрое оружие оппонента надвое. Монах ошеломлённо поглядел на оставшиеся в его руках куски посоха и бросился бежать вглубь монастыря.

Брелов проследовал за ним и очутился в огромной круглой зале, потолком которой служил сводчатый купол, как тот, что венчал само сооружение монастыря сверху, возможно, это он и был, только изнутри. Сюда только что вбежал монах, но Брелов никого не застал. И как это тот успел пробежать так быстро через весь зал?! В центре залы располагалось круглое каменное сооружение, похожее на огромные солнечные часы, потому что на краях строения были начертаны какие-то, по-видимому, числительные символы, а в центре располагался камень конической формы, направленный своим остриём точно в центр куполообразного потолка залы. Скруглённые стены помещения были сплошь расписаны старинными фресками и непонятными текстами.

Брелов огляделся по сторонам и наткнулся на изображение Даосторга, но вот только зачем они сделали это гнусное изображение внутри чистого монастыря? Он глядел на Брелова, держа в правой руке белый шар, изображающий луну и символизирующий власть чудовища над людскими снами. А в левой древний георальдический антиадальир — чёрную корону с шестью драгоценными камнями в основании обруча, символ, подчёркивающий безграничную власть чудовища над землями Георальда.

На следующей фреске победно шествовал Кергелль, возложив молот на могутное плечо. Этот герой древних эпох был изображён в момент строительства очередного моста, соединяющего Свиреаль с туманными лесами юго-востока Адальира. На соседней фреске изображалось то самое «солнцепомрачение» Филлерста, которое Брелову довелось лицезреть собственными глазами в тоннеле Волгаллиона, когда он карабкался наверх из чрева Шадоурока, пытаясь спасти воительницу Кристалькраута Филирд.

Брелов засмотрелся на изображение Гиртрона, окутанного туманом, что поднимался из странного болота, изображённого на очередной фреске, а когда решил идти дальше и обернулся, то перед ним уже стояли монахи, вооружённые посохами и какими-то палками. Было понятно, что они давно не выходили из затворничества и поэтому не смогли придумать лучшего вооружения. Брелов смерил собравшихся нервным взглядом и, чувствуя своё явное превосходство, принял боевую позицию с мечом наперевес, надеясь, впрочем, что это ему всё же не понадобится.

Из толпы монахов вышел тот, которого Брелов встретил при входе. Монах недовольно бормотал себе под нос что-то невнятное и потрясал обломками своего посоха. Остальные хранители монастыря выглядели немного растерянными, но изо всех сил старались делать угрожающий вид, сводя брови и кривя рты.

— Кто ты такой?! — наконец спросил один из них, очевидно, это был глава их ордена.

Брелов в ответ устало на него посмотрел и состроил утомлённую физиономию.

— Для вас, очевидно, пришелец из параллельного мира. Отдайте мне то, за чем я сюда пришел, и разойдёмся друзьями! — предложил он совсем недружелюбно.

Старец с сожалением поглядел на Брелова как на умалишённого, или какого иного убогого: