Моя жена Не две дороги светлого стекла. Не две дороги и не две реки… Здесь женщина любимая легла, Раскинув ноги Волги и Оки. Заопрокинув руки рукавов И золото своих песчаных кос, Она лежит на ложе берегов И равнодушно смотрит на откос. Кто знает, что она моя жена? Я для нее не пожалею строф, Хотя не я дарил ей кружева Великолепно связанных мостов. Она моя жена, а я поэт… Сто тысяч раз изменит мне она, — Ни ревности, ни ненависти нет: Бери ее, она моя жена! Она тебя утопит ни за грош: Есть у нее на это глубина, Но, если ты действительно хорош, Возьми ее, — она моя жена. Возьми ее, одень ее в гранит, Труды и камни на нее затрать… Она такая, что не устоит И даст тебе все то, что сможет дать! 1950–1951 Послание Мише Луконину Луконин Миша! Ты теперь Как депутат почти, И я пишу письмо тебе, А ты его прочти. С чего бы мне его начать? Начну с того хотя б, Что можешь и не отвечать Мне ямбами на ямб. Но ты поэт и я поэт, Мы, зная толк в стихах, Друг друга знаем больше лет, Чем пальцев на руках. Избрали мы давным-давно Поэтов ремесло, А было что перед войной, То былью поросло. Ты побывал в огне, в воде И в медных трубах, но Кульчицкий где, Майоров где Сегодня пьют вино? Для них остановились дни И солнца луч угас, Но если есть тот свет, они Что думают про нас? Они поэзию творят В неведомой стране. Они сегодня говорят, Наверно, обо мне. Что я остался в стороне От жизненных побед… Нет! Нужен я своей стране Как гений и поэт! Сегодня мной почти забыт Наплыв былых забот. Вчера я был как следопыт, А нынче как завод… И я поэт, и я таков, Что выполню свой долг: Я сам рабочий у станков И сам себе профорг. Встает рассвет. Я вижу дом. Течет из дома дым. И я, поэт, пишу о том, Что буду молодым… Не молодым поэтом, нет, Поскольку в наши дни Понятье «молодой поэт» Ругательству сродни. Мол, если молодой, то он Валяет дурака, И как поэт не завершен, И не поэт пока. Нет! Просто мир побьет войну В безбрежности земной, Тогда я молодость верну, Утраченную мной! Пусть я тебя не изумил И цели не достиг; Но, как стихи стоят за мир, Так станет мир за стих! 1951 Примитив
Москва. Декабрь. Пятьдесят первый год. Двадцатый, а не двадцать первый век. Я друг своих удач и враг невзгод И очень примитивный человек. А за окном обыкновенный снег. Его бы мог сравнить я с серебром. Зачем? Я примитивный человек, Который платит за добро добром. Который понимает, что зимой Снег популярен — потому воспет. А я предпочитаю летний зной И вешних яблонь белоснежный цвет. Мне счастье улыбалось иногда, Однако редко; чаще не везло, Но я не обижался на года, А возлюбил поэта ремесло. Чтоб так же, как деревья и трава, Стихи поэта были хороши, Умело надо подбирать слова, А не кичиться сложностью души. Я по примеру всех простых людей, Предпочитаю счастье без борьбы! Увижу реку — искупаюсь в ней, Увижу лес — пойду сбирать грибы. Представится мне случай — буду пьян, А не представится — останусь трезв, И женщины находят в том изъян И думают: а в чем тут интерес? Но ежели об интересе речь, Я примитивность выявлю опять: — С хорошей бабой интересно лечь, А не игру в любовь переживать. Я к сложным отношеньям не привык, Одна особа, кончившая вуз, Сказала мне, что я простой мужик. Да, это так, и этим я горжусь. Мужик велик. Как богатырь былин, Он идолищ поганых погромил, И покорил Сибирь, и взял Берлин, И написал роман «Война и мир»! Правдиво отразить двадцатый век Сумел в своих стихах поэт Глазков, А что он сделал, — сложный человек?.. Бюро, бюро придумал… пропусков! 1951 Утомление Бездействовать — бездарно и нелепо, Когда вокруг занятий миллион, Я чувствую себя великолепно Только тогда, когда я утомлен. Быть может, оттого, что я писатель, А больше в жизни стать никем не смог, Мне хорошо, когда сумею за день Перевести сто или двести строк. Тогда я ощущаю утомленье И радует меня мой светлый путь, А если был весь день отмечен ленью, Я почему-то не могу заснуть. Нет никакой отрады от безделья! Что праздность нам на радость, люди врут. Ночь провести с любимой на постели Приятно, потому что это труд! 1951 |
