«Быт заел или сам устал…» Быт заел или сам устал От своих и чужих бед… И стихи писать перестал Очень хороший поэт. Говорю: не писать трудней, Только я куда-то спешу И поэтому целых сто дней Почти ничего не пишу. — Только времени зря не трать, — Сам себе все время твержу. Не хочу себя повторять — И поэтому не пишу. Не хожу ни в театр, ни в кино, Не читаю ни книг, ни брошюр. Значит, то-то оно и оно — И поэтому не пишу. Без стихов моя жизнь петля, Только надо с ума сойти, Чтоб, как прежде, писать стихи для Очень умных, но десяти. 1944 Подсобный рабочий Спать хочу, но мне не спится, На машине еду в склад. Денег нет, а с круга спиться Очень даже был бы рад. Облака плывут по небу, Письмена ползут по почте. Всё равно, куда приеду — Я подсобный рабочий. 1944 «Могу от женщин одуреть я…» Могу от женщин одуреть я И позабросить все дела, А женщина за все столетья Ничего не изобрела. Всему виной один мужчина, Все делал он, а не она, И даже швейная машина Не ею изобретена. 1944 «Тáк работают: утро, день, вечер…» Так работают: утро, день, вечер — Что едва поспевает Гознак; Заработав, бросают на ветер, Не на ветер, а на сквозняк. И работают вновь, задыхаясь От вседневных забот и обид,— Это есть артистический хаос И неарифметический быт. 1944 В. Хлебникову Работаю на Поэтоград. Не разливанка — винный берег. Мой ежемесячный оклад Лишь 235 копеек. Смех невозможно запретить. Засмейтесь, смехачи, засмейтесь: Чтоб не работать, сам платить Готов пятьсот копеек в месяц. Пускай таскаю я мешки И ничего не получаю, Пусть неуместны здесь смешки, Мой стих не сменится печалью. Мне не хватает на харчи, Но, чтоб в глупца не превратиться, Скажу: «Засмейтесь, смехачи!», Как «Все-таки она вертится». 1944 I. «Своих стихов не издавая…»
Своих стихов не издавая, Ищу работы отовсюду, Пилить дрова не уставая Могу с рассвета до салюта. Могу к Казанскому вокзалу Доставить чемоданов пару. Могу шататься по базару И загонять там что попало. В Поэтоград моя дорога, Меня среда не понимала, Так что могу я очень много И в то же время очень мало. II. «Но если путь к иным победам…» Но если путь к иным победам Я предпочту иным дорогам, Тогда не буду я поэтом, Тогда не буду я пророком. Я обрету людей степенность, Я принесу немало пользы, Меня признает современность; Но обо мне забудут после. 1944 Эпитафия на самого себя Жил-был поэт. Он был обманут Несогласившимися с новым. Но все равно его помянут Великолепным добрым словом. Поэты завтрашнего мира! Грядущих лет! Остановитесь у могилы, Которой нет! 1944 «Ветер, поле, я да Русь…» Ветер, поле, я да Русь В мире небывалом. Не сдаешься? Не сдаюсь Никаким шакалам. А снежинок всех число Велико, как горе, Все дороги замело Снеговое море. Я смотрю по сторонам, Месяц — что полено; Снеговое море нам Тоже по колено. 1944 «И в этой самой жизни нашей…» Другу из Поэтограда[1] Э. М. И в этой самой жизни нашей, В быту лишений и побед, Ты, милый, самый настоящий Очаровательный поэт. Ты пишешь очень много дряни: Лишь полуфабрикат-руду, Но ты прекрасен, несмотря ни На какую ерунду. В рубцах твоих стихов раненья, Которые в огне атак. А те, кто лучше и ровнее, Писать не выучатся так. У них стихи круглы и дуты, Хоть и металл, а не руда, И никакие институты Им не помогут никогда. 1945 |
