И вот теперь решительность Спиридоновой проявилась вновь в вопросе защиты крестьянства от комбедов. И единственным выходом, как казалось эсерам, из создавшейся ситуации, т.е. избавить деревню от комбедов, — это возобновление войны с Германией. 24 июня ЦК левых эсеров решил разорвать мир путём покушений на "виднейших представителей германского империализма". "Осуществление террора, — говорилось далее в постановлении ЦК, — должно произойти по сигналу из Москвы. Сигналом таким может быть и террористический акт, хотя это может быть заменено другой формой. Для учёта и распределения всех партийных сил при проведении этих планов в жизнь партия организует Бюро из трёх лиц — Спиридоновой, Голубовского, Майорова... Мы рассматриваем свои действия как борьбу против настоящей политики Совета Народных Комиссаров и ни в коем случае как борьбу против большевиков. Однако, ввиду того, что со стороны последних возможны агрессивные действия против нашей партии, постановлено в таком случае прибегнуть к вооружённой обороне занятых позиций".

В России таким представителем, естественно, был германский посол, граф Вильгельм Мирбах, а в Киеве — генерал-фельдмаршал фон Эйхгорн, которого 31 июля убил левый эсер Борис Донской. Спиридонова подчинилась решению ЦК и начала борьбу против заключённого мира, который она поначалу поддерживала. Из нескольких кандидатур выбрали две — восемнадцатилетнего Якова Блюмкина и его товарища Николая Андреева. За них сыграло то обстоятельство, что они служили во Всероссийской Чрезвычайной комиссии и мандаты Чека могли помочь им легально войти в помещение германского посольства. К тому же, заместителем председателя Чека служил член ЦК партии левых социалистов-революционеров В. Александрович. Именно он и должен был подделать документы. 4 июля Блюмкина вызвали в ЦК партии и сообщили о возложенной на него миссии. Блюмкин с готовностью согласился быть исполнителем этого решения.

Трагикомичность ситуации состояла в том, что Вячеслав Александрович ставил печать и подделывал подпись Дзержинского на документе в кабинете самого "железного" Феликса, который в этот момент ... мирно спал в своём кабинете за ширмой. Именно это впоследствии больше всего и угнетало Дзержинского, настоящего фанатика революции, человека убеждённого в правоте того дела, которому он служит (то есть, революции), и идейного. Это, в частности, отмечали многие его современники, хорошо его знавшие. Так, бежавший на Запад в тридцатые годы секретарь Сталина Борис Бажанов оставил такой портрет Феликса Дзержинского: "У него была наружность Дон Кихота, манера говорить человека убеждённого и идейного. Поразила меня его старая гимнастёрка с заплатанными локтями. Было совершенно ясно, что этот человек не пользуется своим положением, чтобы искать каких-либо житейских благ для себя лично".

Удостоверение, выданное Блюмкину, гласило: "Всероссийская Чрезвычайная комиссия уполномочивает её члена Якова Блюмкина и представителя Революционного трибунала Николая Андреева войти в переговоры с господином германским послом в Российской республике по поводу дела, имеющего непосредственное отношение к господину послу".

6 июля 1918 года около двух часов дня два чекиста, Яков Блюмкин и Николай Андреев, на автомобиле подъехали к германского посольству. Их встретили первый советник посольства доктор Рицлер и адъютант военного атташе посольства лейтенант Мюллер. Визитёры предъявили свой мандат и заявили, что им необходимо срочно встретиться с графом Мирбахом. Через несколько минут посол Германской империи спустился к ним в приёмную. Началась беседа. В какой-то момент Андреев сказал условную фразу:

— По-видимому, господину послу угодно будет знать меры, которые могут быть приняты по этому делу.

— Это я Вам сейчас покажу! — тут же воскликнул Блюмкин, вскочил со стула, выхватил из портфеля револьвер и выстрелил в посла, но промахнулся.

Блюмкин продолжал стрелять и в остальных, но стрелок из него был никудышный. Мирбах вскочил и побежал в другую комнату. Ещё два немецких дипломата, в присутствии которых велась беседа, в лёгком шоке остались сидеть в креслах, затем бросились на пол. Андреев бросил вслед Мирбаху бомбу, но она не взорвалась. Тогда Блюмкин схватил её и вновь швырнул об пол. Раздался оглушительный взрыв, из окон посольства вылетели стёкла. Мирбаха взрывом смертельно ранило в голову. После этого Андреев выпрыгнул в разбитое окно и полез через железную ограду — к машине. Блюмкин, инстинктивно, бросился за ним. Но в этот момент в террористов стала стрелять охрана, и Блюмкина ранили в ногу. Всё-таки ему удалось доползти до автомобиля. Шофёр доставил двух заговорщиков в штаб чекистского отряда в Трёхсвятительском переулке, дом 1, где он служил. Во главе отряда стоял левый эсер Д.И. Попов. Раненого Блюмкина они немедленно отправили в ближайшую больницу.

Яков Блюмкин понимал, что этот акт может стоить ему жизни, и в ночь на 6 июля написал предсмертное письмо. Имя адресата точно не установлено, но историки предполагают, что им был Борис Савинков. В своём письме Блюмкин писал: "Вы, конечно, удивитесь, что я пишу это письмо Вам, а не кому-нибудь иному. Вы ушли из партии, в которой я остался. Но, несмотря на это, в некоторых вопросах Вы мне ближе, чем многие из моих товарищей по партии. Я, как и Вы, — противник сепаратного мира с Германией и думаю, что мы обязаны сорвать этот постыдный для России мир каким бы то ни было способом, вплоть до единоличного акта, на который я решился...

Я — еврей, и не только не отрекаюсь от принадлежности к еврейскому народу, но горжусь этим, хотя одновременно горжусь и принадлежностью к российскому народу. Черносотенцы-антисемиты с начала войны обвиняли евреев в германофильстве и сейчас возлагают на евреев ответственность за большевистскую политику и за сепаратный мир с немцами. Поэтому протест еврея против предательства России и союзников большевиками представляет особенное значение..."

Тут же во все милицейские участки Москвы была направлена телеграмма следующего содержания: "Задержать и препроводить в уголовную милицию Якова Блюмкина. Приметы: высокого роста, голова бритая, обросший чёрной бородой, хромой, ввиду вывихнутой ноги. Одет в зелёный френч, может быть и синий костюм. У Блюмкина могут быть бланки Чрезвычайной комиссии". И тут же, следом, дополнение к телеграмме: "Роста Блюмкин выше среднего, чёрные волосы, лоб высокий, лицо бледно-желтоватое, густая круглая борода, у губ редкая. Тип еврейский. Одет в чёрную шляпу и синий костюм. Надлежит задержать ещё Николая Андреева. Приметы: небольшого роста, рыжеватый, нос горбатый, лицо тонкое, длинное, худощавый, глаза косят. Тип еврейский".

Вероятно, именно то, что Блюмкин оказался в больнице, помогло ему впоследствии избежать ареста. Хотя сам Блюмкин, готовый к самопожертвованию, и настаивал на своей выдаче чекистам. Андрееву удалось в тот же день бежать в Киев.

В тот же день ЦК ПЛСР выпустило своё ВОЗЗВАНИЕ:

В борьбе обретёшь ты право своё.

ПАРТИЯ ЛЕВЫХ СОЦИАЛИСТОВ-РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ

Ко всем рабочим и красноармейцам.

Палач трудового русского народа, друг и ставленник Вильгельма граф Мирбах убит карающей рукой революционера по постановлению Центрального Комитета партии левых социалистов-революционеров.

Как раз в этот день и час, когда окончательно подписывался смертный приговор трудящимся, когда германским помещикам и капиталистам отдавалась в виде дани земля, золото, леса и все богатства трудового народа, когда петля затянулась окончательно на шее пролетариата и трудового крестьянства, — убит палач Мирбах.

Немецкие шпионы и провокаторы, которые наводнили Москву и частью вооружены, требуют смерти левым социалистам-революционерам.

Властвующая часть большевиков, испугавшихся возможных последствий, как и до сих пор, исполняют приказы германских палачей.

Все на защиту революции.

Все против международных хищников-империалистов.