Я просыпаюсь, задыхаясь в ночи. Во сне я скинул своё одеяло, так что мне теперь холодно, но в то же время я весь вспотел. Беглый взгляд налево говорит мне, что Джерард не проделывает всё это с моим телом, а всего лишь спит, половина его лица утыкается в подушку, которую мы делим на двоих.

И чёрт, это был всего лишь сон.

Вы можете обвинить меня? Он такой красивый, такой идеальный. Как он может быть таким совершенным? Вы можете обвинить меня в том, что я хочу этого? Что я хочу его? Вы можете обвинить меня в том, что мне снится Джерард, его тело, его губы, его поцелуи...

Я так не считаю.

Я осторожно откидываюсь на подушку, поворачиваюсь лицом к нему и подпираю голову ладонью. Моё дыхание постепенно приходит в норму, пока я полностью не успокаиваюсь.

Я раздумываю, запуская пальцы в его волосы.

Я раздумываю, поглаживая его лицо.

Я раздумываю, целуя его сухие розовые губы.

В конце концов, единственное, что я делаю, это наблюдаю за ним. Наблюдаю, как поднимается и опадает с каждым вдохом его грудь. Наблюдаю, как подрагивают его веки, как ресницы откидывают тень. Наблюдаю за ним, бормочущим что-то неразборчивое.

Я хотел бы знать, что ему снится.

Нет, я хотел бы быть тем, кто ему снится.

Я хотел бы быть лунным светом, падающим на его бледное лицо. Просто чтобы касаться его.

Он шевелится, когда я немного толкаю кровать. Это мои попытки "случайно" разбудить его. Я хочу, чтобы он проснулся, и я не был совсем в одиночестве. Он что-то бормочет, потом переворачивается на спину так, что вся его голая верхняя часть тела купается в лунном свете, проникающим через окно над моей кроватью. Он чуть жмурится, но его глаза остаются закрытыми, и он продолжает спать.

Я снова толкаю кровать, на этот раз с большей силой. Мои пальцы вцепляются в матрас, и я дёргаюсь, раскачивая кровать. Я немного раздражаюсь от того, как он может так глубоко спать. Так что я привстаю на кровати, готовый начать прыгать вверх и вниз, чтобы он проснулся, но не от того, что я буду пихать непосредственно его, или позову его по имени. И я встаю, но моя нога запутывается в простыне, и я падаю с кровати. Я приземляюсь на ковёр с огромным шумом, из-за которого, я уверен, проснулся весь дом.

Пару секунд я неподвижно лежу на полу и тихо стону, схватившись за левую ногу, на которую очень неудачно приземлился. Мне чертовски стыдно за то, что меня перехитрила моя же кровать. Через мгновение я слышу шаги своей матери, которые затихают у двери в комнату. Она прислушивается, не умираю ли я тут, или вдруг меня убивают, а потом шаги удаляются, скорее всего потому, что она решает проверить, всё ли в порядке с Оуэном. Затем я понимаю, что Джерард явно не собирается помочь мне встать, а продолжает без движения лежать на кровати.

Протестующе застонав, я заставляю себя подняться с пола, и смотрю на него. Он всё ещё лежит на подушке и мирно спит, находясь в блаженном неведении о моём неловком падении. Я залезаю на кровать и становлюсь рядом с ним на колени, откровенно его разглядывая. Я бы не удивился, если бы произошло землетрясение, а Джерард также посапывал в моей кровати. Как, чёрт возьми, моя жирная задница, встретившаяся с полом, его не разбудила?

Его выдают губы. Они искривляются в мою любимую усмешку даже прежде, чем он открывает глаза, а затем встречается со мной взглядом. Он начинает смеяться, и я тоже улыбаюсь.

– Могу я спросить, какого хрена ты творишь? – выдыхает он между смешками, что заставляет моё сердце зайтись от удовольствия.

– Тсс, – шепчу я, пытаясь утихомирить его. Моя мать стала гораздо внимательнее с моей "исповеди" в понедельник. И она бы обалдела, если бы узнала, что Джерард провёл эти две предыдущие ночи так же, как и эту.

Он выбирает самый лучший способ замолчать - накрывает мои губы своими и целует до тех пор, пока его приступ смеха не затихает. Затем он, как и я садится на колени. Наши колени соприкасаются, и его рука на моём бедре, но я не чувствую себя неудобно.

– Ну, так что ты творишь? – спрашивает он снова.

Может быть, эта позиция, в которой мы сидим, или его рука на моей ноге, возвращают меня в ту ночь, когда мне было девять, а Оуэну одиннадцать, но я чувствую себя просто маленьким ребёнком. Мы перешёптываемся, как будто рассказываем друг другу секреты, хотя на самом деле просто стараемся сохранить в тайне его присутствие.

– Пытаюсь разбудить тебя, – признаю я. – Но я не собирался падать с кровати.

– Неугомонный, – усмехается он. – Но тебе удалось меня разбудить.

Мы ещё немного смеёмся, прежде чем он встаёт и подходит к своей сумке, стоящей около моего стола. В течение нескольких следующих минут он высовывается из окна, куря сигарету. Я лежу на кровати, холодный воздух, заходящий из окна, посылает по моей коже мурашки. Джерард, высовывающийся из окна в одних трусах, его взлохмаченные чёрные волосы, серо-голубые завитки сигаретного дыма вокруг его лица... это просто так чертовски сексуально. Так что я смотрю на него, зарабатывающего себе рак лёгких, и мы оба просто молчим. Затем он гасит сигарету о подоконник, закрывает окно, и присоединяется ко мне, лежащему на кровати.

Я уже снова довольно сонный, а он садится на мои бёдра и целует меня своими губами с привкусом сигаретного дыма. Его грудь, холодная от зимнего воздуха, прижимается к моей, и по спине бегут мурашки. Хоть я, наверное, и умру от пассивного курения, всё равно зарываюсь носом в его волосы, вдыхая запах сигаретного дыма и шампуня с ароматом жасмина. Его ледяные пальцы медленно спускаются по моим бокам, но оставляют ожоги.

Нет ничего лучше, чем глубокие, наркотически опьяняющие сонные поцелуи в час ночи. Когда вы так устали, что просто хотите снова уснуть, но его губы словно колыбельная, которую вы хотите дослушать до конца. Она продолжается и продолжается, словно продлится вечность.

(Вечность.)

Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.