Партия БПС-Р осталась легальной политической партией, но перешла в оппозицию. Ее изоляция усилилась в августе, когда по рекомендации ЦК РКП(б) Минский губернский комитет КП(б) ЛиБ заявил о роспуске Белорусской коммунистической организации и приеме ее членов в компартию Литвы и Белоруссии.[46] Члены Бунда тоже стали переходить к большевикам. В марте 1921 года Бунд принял условия слияния с РКП(б), предложенные большевистским ЦК.

Партия БПС-Р на некоторое время осталась единственной белорусской национальной партией социалистического направления, легально существовавшей на территории ССРБ.

С белорусскими эсэрами началась борьба идейного характера. Большевики путем усиленной агитационной работы против их партии стремились снизить ее влияние среди крестьянства. В таких условиях 4 августа 1920 года ЦК БПС-Р обратился в Минский губком партии большевиков с предложением провести переговоры для выработки нового соглашения о сотрудничестве. Однако губернский комитет отказался вступать в переговоры с эсэрами и согласился с предложением А. Г. Червякова об усилении идеологического наступления против БПС-Р.

15 сентября большевистское руководство Белоруссии потребовало от ЦК БПС-Р прекращения антибольшевистской пропаганды и разрыва отношений «со всеми антисоветскими организациями». В ответ ЦК БПС-Р заявил, что партия проводит самостоятельную политическую линию, что она стоит «на новых классовых позициях» и защищает интересы всего «трудового белорусского народа». Конфликт между обеими политическими силами нарастал.

В начале 1921 года партия белорусских эсэров фактически была запрещена и прекратила свою деятельность в ССРБ. В середине февраля 1921 года были арестованы лидеры партии Трофимов, Бодунова, Мамонько и активисты в провинции. За одну ночь чекисты арестовали 860 активных деятелей партии, в том числе всех членов и сотрудников ЦК партии и Минского губкома, а вместе с арестованными в уездах число эсэров, брошенных в тюрьмы, достигло 1500 человек. Так большевики расправились со своим бывшим союзникоми. Правда, уже в апреле их выпустили из-под стражи, но партия уже не функционировала. Большинство ее лидеров и многие активисты уехали в Польшу, Чехословакию, Германию. Впоследствии все бывшие члены партии белорусских эсэров были репрессированы в СССР.[47]

Таким образом, до весны 1921 года в советской Белоруссии были ликвидированы все политические партии, кроме большевистской, являвшейся филиалом РКП.

Сама большевистская партия в Белоруссии тоже была реорганизована. Оргбюро ЦК РКП(б) в Москве подготовил разделение компартии ЛиБ на две — одну для Литвы (чтобы вести подпольную работу в буржуазной Литовской республике), другую для Белоруссии. 5 сентября 1920 года состоялось ликвидационное заседание ЦК КП(б) ЛиБ, принявшее соответствующее решение.

22–25 ноября 1920 года в Минске прошел III съезд «новой старой» компартии Белоруссии, на котором 63 делегата представляли 1700 членов партии. Кстати говоря, в своем постановлении съезд чистосердечно признал, что «КП(б)Б есть областная организация РКП(б), которая проводит в жизнь принципы и тактику РКП, приспособляя ее к местным условиям, и полностью подчиняется ЦК РКП (большевиков)».

И, наконец, в ноябре — декабре 1920 года в ССРБ состоялись выборы в сельские, волостные, уездные и городские советы. Ревкомы были везде ликвидированы, кроме прифронтовой полосы.

При вторичном провозглашении советской Белоруссии, как видно по декларации от 31 июля, территориальный вопрос был сформулирован весьма неопределенно. Если в отношении запада страны упоминалась «этнографическая граница», которую никто никогда официально не определял, то о восточной границе говорилось весьма туманно — «свободное выражение воли белорусского народа в полном согласии с Правительствами РСФСР и ССРУ». Понятно, что советская Украина упоминалась формально. Де факто установление границ советской Белоруссии полностью зависело от руководства Российской партии большевиков и от правительства РСФСР.

Большевики как в Москве, так и в Минске, относились к восстановленной ими Белорусской Советской республике пренебрежительно. Так, выступая с докладом на III съезде белорусской компартии, Исаак Рейнгольд заявил, что Белоруссия — это «западная окраина Советской России, являющаяся буфером между ней и шляхетской Польшей».

На деле ССРБ ограничилась пределами Минской губернии. Правда, по мере продвижения Красной Армии на запад, в состав ССРБ была включена и Гродненская губерния, несмотря на то, что и город Гродно, и эта губерния по российско-литовскому договору от 12 июля 1920 года предназначались Литве.

Но в ходе контрнаступлений польских войск в сентябре и начале октября 1920 года территория ССРБ начала быстро сокращаться. При заключении договора о перемирии и предварительных условиях мира с Польшей 12 октября советская сторона отказалась от территории Западной Белоруссии, занятой польскими войсками. На востоке еще в 1919 году Речицкий уезд Минской губернии был передан в Гомельскую губернию.

В результате к моменту заключения перемирия с Польшей в составе ССРБ от прежних 9 уездов Минской губернии остались только 6. Да и само существование этой небольшой республики оставалось неопределенным. Как показал ход советско-польских переговоров в Риге, правительство Ленина готово было обменять территорию ССРБ на равноценную территорию в Украине. Белоруссия служила для Москвы разменной монетой.

Сразу же после окончания июльской операции войска Западного фронта без перерыва начали следующую, получившую позже название «Варшавской». Это была важнейшая операция в советско-польской войне. Ее успех определял победу Красной Армии, а также возможность установления в Польше большевистского режима. В конце июля — начале августа 1920 года казалось, что обе цели вполне реальны: польские войска потерпели поражение и в Украине, и в Белоруссии, они везде отступали.

Руководство РКП(б) требовало от военных ускорить наступление. Поэтому главком С. С. Каменев 20 июля направил директиву командующему Западным фронтом М. Н. Тухачевскому, а также командующему Юго-Западным фронтом А. И. Егорову, предписывавшую им немедленно развернуть наступление в направлении Варшавы. Согласно директиве, оба фронта должны были завершить разгром польских войск на берегах Вислы.

Но этот план выдержан не был. Переоценив успехи РККА, Каменев уже 22 июля издал новую директиву. В ней главком приказывал войскам Юго-Западного фронта наступать не на Варшаву через Люблин, а на Львов. Задача овладения Варшавой была оставлена за одним Западным фронтом, без усиления его резервами, задействованми практически полностью. Ему было приказано 4 августа выйти на линию Ломжа — Брест, завершить разгром польских армий, не позже 12 августа форсировать Вислу и взять Варшаву.

Если по предыдущему плану армии обоих фронтов ранее были нацелены на Варшаву по сходящимся направлениям, то с середины 20-х чисел июля они действовали по расходящимся направлениям. Удар Юго-Западного фронта на Львов исключал участие его в Варшавской операции.

Казалось бы, что поражения своих войск вызовут уныние и растерянность в польском обществе и особенно в правящих кругах Польши, тем более что часть пролетариата сочувствовала идеям социалистической революции. Однако на деле в этот тяжелый для страны момент произошла консолидация польского народа и политических партий, обычно враждовавших между собой. Большевистские лидеры России не учли силу стремления польского народа к сохранению независимости. Угроза нового порабощения Польши российскими войсками, пусть советскими, а не царскими, с невиданной прежде силой сплотила нацию.