— Я думала, что ездить верхом на пегасах — исключительно прерогатива драконников, — ответила она.

Гонвалон заговорщицки улыбнулся.

— Нет, если тебе удастся поймать и приручить животное.

Стоявший ниже по леднику Куллайн махнул им рукой, призывая следовать за собой. Они с Тилвитом вели себя сдержанно, что не могло не радовать. Старались дать им как можно больше свободного пространства. Они знали, насколько молода их любовь и какая тень нависла над ней.

— Идем, Гонвалон. Нам нужно идти.

Она крепко держала его за руку.

— Еще минутку. Посмотри вместе со мной на белый свет. Пусть это будет наша общая мечта. Отправиться туда на крыльях пегасов.

Все это казалось Нандалее романтическими бреднями. Она не думала, что им когда-либо удастся достичь этого места. Это все равно что искать край радуги. Что он хочет этим сказать, подталкивая ее к тому, чтобы вместе пытаться достичь невозможного? Хочет подарить ей надежду на то, что вместе они победят в сражении с чудовищем, ожидающим их над замерзшим водопадом? Рядом с ним она временами казалась себе необразованной и глупой. Он вырос во дворце. Обучался искусству. Разбирался в поэзии, сам умел писать стихи. Владел несколькими языками. И для дворцового создания он поразительно хорошо держался в глуши. А она умеет так мало. Она охотница из Карандамона, убийца, только что начавшая разбираться в искусстве плетения чар. Его жизнь насчитывает уже не один век. По сравнению с ним она ребенок. Нандалее невольно улыбнулась. Опасный ребенок.

— Когда ты улыбаешься, ты совершенно неотразима.

Девушка усмехнулась.

— Тебе придется отразить меня. Боюсь, ледник не самое лучшее место для того, чтобы поддаваться моим чарам.

Он наморщил лоб.

— Ты меняешься. Совсем недавно ты абсолютно не выбирала выражения.

— Не беспокойся, я не разучилась. Но общение с тобой накладывает свой отпечаток, — она улыбнулась ему, надеясь что он поймет ее правильно. Иногда он слишком обидчив.

Нандалее пошла вперед. Услышала, как сзади поскрипывает снег под его шагами. Почувствовала его взгляд на своей спине. Девушка постоянно вспоминала о том, как в Глубоком городе он встал между нею и Золотым. Он рискнул ради нее всем. Находясь рядом с ним, она чувствовала себя непобедимой.

Вскоре они спустились до уровня облаков. Они окутывали ледник в густой туман. Куллайн настоял на том, чтобы они шли в связке. Нандалее не видела даже поднесенную к глазам руку. Канат у нее на поясе провисал и исчезал в никуда. Оглядываясь назад, она видела, что Гонвалон за ее спиной превратился в силуэт. Снег здесь был мокрым. Он прилипал к сапогам, и скрип, сопровождавший их шаги выше по склону, превратился в чавканье.

Ребенком она пыталась представить себе, каково было бы бегать по облакам. В своих фантазиях она по колено проваливалась в мягкий пух. Теперь она исполнила свою детскую мечту, и ее не окружало ничего, кроме тумана. Может быть, с этим белым светом на горизонте то же самое? Может быть, некоторые мечты лучше не исполнять.

Рука Гонвалона коснулась ее плеча. Она обернулась к нему, и он сорвал поцелуй с ее губ.

— Куллайн сказал, что нам не стоит идти слишком близко друг к другу. Может быть, под снегом есть расщелины в леднике. Разумнее распределить вес.

Он посмотрел на нее странным, несколько меланхоличным взглядом.

— Иногда лучше не быть слишком умным.

Нандалее не поверила своим ушам. Неужели это говорит Гонвалон? Осторожный, всегда старающийся избегать ненужного риска мастер меча?

— Оглянись по сторонам. Видишь, каким маленьким стал наш мир? Кроме нас ничего нет. Все исчезло. Разве ты не мечтаешь о том, чтобы все было так просто?

Так вот откуда ветер дует.

— Давай для начала вернемся из Кенигсштейна!

— Я иду туда ради тебя.

Канат дернулся.

— Нандалее, что случилось? — крикнул из тумана Тилвит.

Она торопливо пошла дальше.

Гонвалон продолжал идти рядом.

— Давай я пойду вместо тебя, — не отставал мастер меча. — У меня больше опыта в подобных миссиях, и я не таскаю с собой это проклятое оружие, — он указал на огромный двуручный меч, который девушка несла на кожаной перевязи за спиной. — Я не могу оставаться спокойным, когда ты идешь в бой с этим мечом. Своим предыдущим владельцам он принес немало несчастья.

— И их врагам тоже! Это идеальное оружие, чтобы убивать троллей, — напряженно ответила она.

— Во время сражения в поле — может быть. Но в пещерах двуручник скорее будет мешать тебе, чем помогать.

— Любимый, ты меня не переубедишь, что бы ни говорил. Если я не пойду, то уже не буду самой собой. И той Нандалее, которая влюбилась в тебя, тоже. Я должна сделать это. Я в долгу перед своим кланом.

— Тогда я пойду с тобой…

Она схватила его за руки.

— Пожалуйста… Я должна это сделать сама. Я знаю… — Она запнулась. Как же объяснить? Она понимала, что ее намерения кажутся ему невообразимо легкомысленными и насколько малы ее шансы вернуться из Кенигшстейна живой, если ее обнаружат. — Если ты хочешь что-то для меня сделать, то давай не будем больше об этом говорить. Ты меня не переубедишь. Но мне нужна твоя любовь. Именно сейчас… — На последних словах ее голос дрогнул.

— Как хочешь, — ответил он с непривычной ей твердостью. — Тогда у меня есть условие. Я отвлеку эту тварь, которая сторожит тайный вход, чтобы ты могла попасть в Кенигсштейн. От этого ты меня не отговоришь. Я обеспечу хорошее начало.

Она хотела сказать что-то еще, но он так решительно покачал головой, что стало ясно: он не отступит от своего решения, равно как и она от своего.

Эльфийка сглотнула. Перед глазами снова возникло воспоминание о том, как он встал между нею и Золотым. Как бы патетично ни звучали его слова, она понимала, что нет ничего такого, чем он не рискнул бы ради нее. Ничего подобного она в своей жизни не видела. И с удивлением поняла, что ее это смущает.

Он взял ее руку, сжал и заставил себя улыбнуться улыбкой, которая не могла скрыть его боль.

— Давай наслаждаться моментом. Это все, что у нас осталось.

От произнесенных им слов у нее едва не разорвалось сердце.

Это было похоже на надгробную речь их любви.

— Я вернусь. И тогда мы с тобой пойдем искать белый свет. Мы дойдем до него.

Он улыбнулся. На этот раз улыбка получилась немного лучше.

— Я люблю тебя, Нандалее, — и, притянув эльфийку к себе, он поцеловал ее.

Канат вокруг их бедер дернулся.

— Что вы делаете там, наверху? — На этот раз кричал Куллайн. И голос его звучал так, словно он совершенно не понимает потребностей двух влюбленных.

Они молча стали спускаться по склону. Эльф держал ее за руку, не выпуская, но девушка понимала, что он подчинился неизбежному. Он отпустит ее и не будет больше расспрашивать, почему она уходит.

Вскоре они оставили позади туман, и уже в первой половине дня достигли границы лесов. Зима крепко держала в своих руках западный склон гор Сланга. Солнце пряталось за густыми серыми тучами, ледяной северный ветер качал засыпанные снегом верхушки деревьев.

Гонвалон старался не подавать виду, насколько ему тяжело. Он рассказывал о том, как жалким образом потерпел поражение, пытаясь писать стихи. Если он не врал, то свои лирические опусы он тайком читал кобольдам Белого чертога, поскольку не осмеливался выступить перед другими эльфами. И кобольды уснули…

Ему удалось рассмешить ее. Как же ей хотелось услышать один из его стихов. Он утверждал, что все забыл. Нандалее ему не верила.

— Ты ничего не записал?

Он улыбнулся.

— Когда-то я был уважаемым наставником Белого чертога, — он сумел сделать так, чтобы в словах его не было горечи. — Я не имел права оставлять доказательства моего самого жалкого поражения. Все они сожжены.

— Ты когда-нибудь напишешь стихотворение для меня?

Он пристально посмотрел ей в глаза.

— Если мы проживем вместе столько, что не останется уже ничего, что нельзя было бы разделить друг с другом, и я уже не буду бояться даже самых неприятных моментов.