— Когда мы прорвемся сквозь стену щитов, наши враги даже в самой гуще схватки увидят, как мимо проплывают полевые знамена. В толчее никто не видит дальше пяти шагов. А штандарты видны над головами всех. Аарон и его лейб-гвардия поймут, что окружены. И это нанесет по моральному духу воинов удар больнее, чем двадцать дополнительных копий.

У Артакса едва оставались силы, чтобы держать щит. Ударом с запястья он отклонил острие вражеского копья, попытавшись при этом нанести удар поверх щита. Но его противник был настороже, пригнулся, и клинок лишь задел его шлем. Рассыпались кабаньи клыки, твердая кожа под ними разошлась. Раненый воин закричал, попытался отпрянуть, однако сцепившиеся войска не давали пространства для маневров. Артакс не отступил, нанес второй удар и на этот раз попал воину в глаз прямо над нащечником.

В ярком солнечном свете тонкий зеленый свет, игравший вокруг его клинка, был почти невидим. Артакс догадывался, что его меч забирает что-то у каждого, кто умирает от его клинка. Больше, чем просто жизнь. Это было проклятое оружие. Оно принесло ему имя Король с мечом духов. Следовало бы не вынимать меча из ножен, но положение у них было слишком отчаянное, чтобы отказываться от какого бы то ни было преимущества.

Стена щитов прорвалась. Справа и слева он видел штандарты лейб-гвардии Муватты. Немного впереди сражался булавой воин огромного роста, дробя щиты и шлемы с такой легкостью, словно это были скорлупки яиц. Артакс уже дважды пытался пробиться к этому парню, но в такой толпе не мог сдвинуться с места.

Датамес отразил удар копья, нацеленный в лицо Артакса. Казалось, гофмейстер совершенно не устает. На его лице не было ни капли пота, и он сражался с такой легкостью, словно битва — всего лишь танец, в котором сверкает его меч, сплетая в воздухе серебристые узоры, которые не мог пробить ни один удар. Никогда прежде Артакс не видел, чтобы человек так фехтовал. Датамес воин! Почему до сих пор он это скрывал?

Что-то ударилось о его шлем с такой силой, что заставило его запрокинуть голову, и теперь он видел лишь безупречную синеву неба и пляшущие точечки света. Но он не упал. Оперся спиной на Нарека, державшего штандарт за его спиной.

— Прошу вас, повелитель, вам нужно лучше следить за своей защитой. Они целятся копьями вам в глаза. Даже этот шлем богов не отвратит от вас все удары, — голос Датамеса был почти неслышен в гуще сражения.

Артакс покачал головой. В поле зрения все еще вспыхивали светящиеся точки. Ашот встал перед ним и, насколько это было возможно, заслонил его щитом. Великан с дубинкой прорывался все дальше и дальше. Никто не отваживался встать у него на пути. Строй отступал перед ним.

— Видишь того великана, Датамес? Ты должен остановить его. Он опаснее боевого слона, — в шлем попала стрела. Металл загудел, словно колокол, стирая все остальные звуки битвы.

Артакс в ярости бросился вперед. Его меч прорезал чей-то щит, разрубил руку воина впереди. Удар слева проткнул густую бороду и вошел в глотку противника. Чьи-то руки схватили умирающего и утащили его за спины врагов. Воин, нарисовавший на щите обнаженную женщину, держащую в руках двух змей, занял место смертельно раненного. Они сражались с мужеством ожесточения, эти лувийцы. Они знали, что победа близка.

— Нарек! — изо всех сил заорал Артакс.

За спиной он услышал ответ, не очень разборчивый из-за криков и звона оружия вокруг. Артакс знал, что шлем приглушает его голос, но не осмеливался снять его. Он — цель большинства атак. Если он упадет на землю, исход битвы будет предрешен. Нельзя его снимать.

— Найди быстрого бегуна и пошли его к Бессосу. Настало время бросить в битву последние резервы. Он должен пробиться прежде, чем нас окружат. Время не терпит. Если ты понял меня, то ткни меня локтем в спину, — Артакс отразил новый удар копья, нацеленный ему в шлем. Парень с обнаженной женщиной на щите размахивал руками, как безумный. Он подпрыгивал на месте, раскачивал корпусом из стороны в сторону, насколько это было возможно в толпе, и то и дело тыкал копьем вперед.

Артакс яростным ударом отрубил наконечник от копья, когда почувствовал удар локтем в спину. Облегченно вздохнул. В этот миг древко копья вошло в прорезь для глаз на его шлеме. Он зажмурил глаза. Слишком поздно. Левый глаз горел от жгучего укола.

Володи крепко ухватился руками за поручень на боковой стенке боевой колесницы. Он уже больше часа вглядывался в холмы на другой стороне пересохшего русла реки. Его боевые колесницы блокировали переход, созданный бесчисленным множеством караванов, прошедших через Золотые врата на протяжении последних недель.

На холмах стояли лучники и смотрели на них. Где-то там, позади, находятся колесницы Муватты. Туча пыли дотянулась до другой стороны гряды холмов. А потом улеглась. Странное серое чудовище с башней на спине бежало по руслу реки. Сатрапы выпустили в животное несколько стрел, пока Володи не запретил им. Он не хотел, чтобы бестия поднялась к ним. Лошади боялись этого существа. Раздражать чудовище, которое не обращает на них внимания, просто глупо!

Володи пожалел, что бессмертный оставил всех этих сатрапов при колесницах. Они шептались о нем. Настолько громко, что он даже слышал.

Он снова окинул взглядом безлюдные холмы. Атаковать? Но их намного меньше. Если за холмами их ждет вдвое больше боевых колесниц, чем они могут выставить сами, да еще если их число уменьшится из-за лучников, надежды на победу больше не будет.

— Володи, смотри! — Его возничий указал на восток, где за войском Аарона поднималась туча пыли.

Наемник выругался. Неужели Муватта разделил свой эскадрон боевых колесниц? Или это трюк, призванный отвлечь его от перехода?

Кто-то из сатрапов засмеялся. Насмешливо, пренебрежительно. Володи знал, что смех предназначается ему.

Если он отступит, а за холмами прячется большая часть войска Муватты, то он без боя сдаст этот фланг врагу. А если останется здесь, а сзади приближается Муватта, то это будет равносильно тому, чтобы сдать бессмертного Аарона врагу.

— Мы пойдем туда, где копыта поднимают пыль, — негромко произнес он, пытаясь отыскать в собственных словах силы для приказа.

— Разве мы не должны выслать вперед разведчика? — спросил Микайла. — Я имею в виду, к холмам…

Володи покачал головой.

— Одного-единственного разведчика недостаточно. Лучники не пропустят его. Нужно принести в жертву двадцать-тридцать боевых колесниц.

— Может быть, сатрапов?

Впервые с тех пор как они заняли позицию, Володи улыбнулся. Микайла хороший товарищ. Светловолосый друсниец вызвал у него симпатию с первого взгляда. Он пришел в их лагерь за несколько дней до дня летнего солнцестояния. Его нанял Коля. В первую очередь потому, что молодой воин был друснийцем. Слишком худощав был парень, это да, но двигался как опытный боец. Всегда в равновесии. Всегда начеку. Микайла напоминал Володи его самого в те времена, когда он присоединился к пиратам Эгильских островов.

Володи вздохнул. Какой же чудесной была жизнь, когда он был еще простым воином и не нужно было принимать решения, от которых могли зависеть победа или поражение. Он уже спокойнее поглядел на тучу пыли. Если решения не принимать, лучше не станет. Довольно он колебался. Он пойдет туда, где идет бой!

— Мы поворачиваем, Микайла! Гони лошадей! — Володи махнул рукой. — За мной!

Он не оборачивался.

Бессос беспокойно расхаживал взад-вперед. Наблюдал за пурпурными боевыми знаменами. Почему так медленно движется дело? Неужели атаку удалось остановить?

Сотни глаз буравили его спину. Он выстроил людей так, чтобы самые верные стояли в первых рядах и по бокам. Те, кого он не знал, и сомневающиеся стояли в гуще толпы. Они не видели, как отползали от стены щитов раненые, чтобы подохнуть в паре шагов от нее.