— Разве это не конец всей свободе, если каждый, кто подойдет к вам слишком близко, должен будет сгореть?

— Какая чушь!

Его гнев настиг ее, словно жгучий удар молнии. Она попятилась, рухнула на колени.

— Свобода! Не что иное, как абсурдная идея эстетов. Чего на самом деле хотят дети Альвенмарка, так это уверенности. А это означает, что нужно подчиняться правилам. Карлики позволили себе свободу убить Парящего наставника. Того дракона, которому вы обязаны своим первым пониманием магии в этом мире. Он был одним из старейших созданий в этом мире. Он был мудр. Единственный в своем роде. Как насчет его свободы жить, госпожа Нандалее? Разве карлики дали ему это право? Разве они не лишили себя всех прав своим трусливым поступком?

Его гнев окутал ее, подобно пламени, от которого не спасло бы защитное заклинание.

— Вы становитесь на сторону убийц, госпожа Нандалее? Вы, которая хочет однажды стать драконницей! Вы разочаровываете меня. Не понимаю, что видит в вас мой брат по гнезду. Для меня вы предательница.

Уже не чувство, сопровождавшее эти слова, а их содержание толкнуло Нандалее на грань отчаяния. Что она наделала? Как она могла осмелиться восстать против небесных змеев? Ощущение его неприязни и разочарования лишило жизнь ее какого бы то ни было смысла. Вся сила, с которой она боролась со смертью на протяжении всех сражений за Глубокий город, ушла от нее. Она рухнула на пол. Услышав шаги за своей спиной, она не сумела заставить себя даже обернуться.

— Приветствую вас, мастер меча. У вас есть неповторимое умение приходить вовремя. Теперь можете исполнить поручение, которое я вам дал. Прямо у меня на глазах, — Золотой заговорил на языке эльфов. У него был звучный и мягкий голос.

— Ваши желания — моя жизнь, учитель, — услышала она лишенный каких бы то ни было эмоций голос Гонвалона. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что он поднял меч. Ему понадобится лишь один удар. Она почти ничего не почувствует.

Гонвалон поднял клинок, готовый нанести удар. Принял низкую стойку опытного мечника, слегка пружиня в коленях. Он все решил. Встал перед Нандалее, заслонив ее собой.

— Но одному этому приказу я вынужден не подчиниться, учитель. Я знаю, что Нандалее не предавала небесных змеев. Она послушница Белого чертога, а я ее наставник. Я обязан защищать ее. И я люблю ее. Скорее я направлю меч на себя, чем на нее. Потому что если она умрет, то моя жизнь тоже обратится в пепел.

Он вызывающе глядел на Золотого, хорошо понимая, что его сила по сравнению с силой дракона подобна пожухлому листку, решившему противостоять ветрам осени.

Его поразило то, что в чертах лица Золотого промелькнуло скорее удивление, чем злость.

— Вы восстаете против меня, мастер Гонвалон? Вы, мой меч? Одна моя мысль, одно произнесенное шепотом слово силы — и ваша рука перестанет повиноваться вам. И вы обезглавите женщину, которую любите. Что бы вам ни приказывало сердце.

Его правую руку пронзила боль, похожая на внезапно подступившую судорогу. Клинок опустился на пядь. Он боролся, но все же был бессилен.

— Я помогу вам быть мне хорошим слугой, — слова не причиняли боли, и, несмотря на это, в них была сила, целиком заполнившая его.

— Если этот клинок оборвет жизнь Нандалее, я направлю его себе в сердце прежде, чем на нем успеет остыть кровь моей возлюбленной. Я не стану жить без нее. Я утратил бы какую бы то ни было ценность для вас, мой повелитель.

— Значит, это и есть чудо любви… — Золотой уже не говорил с ним мысленно. Отстраненно улыбался. Окружавший его свет был ясным, как в морозное зимнее утро. Теперь он излучал холод, какого никогда в жизни Гонвалон не испытывал. Даже той далекой зимней ночью, когда его, ребенка, бросили одного в ледяной глуши, на съедение волкам.

— Покажите мне силу этого чуда, мастер меча. Вы так много говорите о смерти. Шантажируете меня ею… Направьте же свой клинок на свое тело. Вырежьте свое сердце из груди и принесите мне, чтобы вложить его в мою ладонь. Если вам это удастся, я подарю Нандалее жизнь.

— Нет! — простонала Нандалее. Она схватила его за ногу, но он вырвался. Он готов был заплатить любую цену за ее жизнь. Элегантно взмахнув мечом, он направил клинок себе в грудь и, не колеблясь, разрезал свою плоть.

— Довольно, — окружавший Золотого свет утратил силу. Когда он заговорил, голос его словно поблек.

— Я потерял вас, мастер Гонвалон. Спустя столько лет… — Это было похоже на последний привет, за которым последовали четкие холодные слова. — Я освобождаю вас ото всех клятв, которые вы мне когда-то приносили. Вы больше не драконник! — Последние слова эхом вернулись от стен пещеры, а за ними пришла боль на спине Гонвалона, словно тысячи игл терзали его кожу. Он закричал, рухнул на колени рядом с Нандалее. Боль не уходила, раздирала его кожу. Мелкие брызги окропили Гонвалона. Кровь и краска!

— Татуировка, которая когда-то скрепила наш союз, стерта. Вы вольны полностью предаваться иллюзии вечной любви. Я буду наблюдать за вами, Нандалее, эльфийка, вспышка гнева которой навлекла несчастье на весь клан. И Гонвалон, на любви которого всегда лежит тень смерти. Сколько может продлиться любовь, начавшаяся под столь неблагоприятным знаком? Насколько сильны будут ваши сердца, когда судьба решит подвергнуть вас испытанию? Или я.

Гонвалон положил руку на плечи Нандалее. Она дрожала от слабости. Он вытащит ее отсюда, из этих проклятых туннелей. Вынесет ее на свет и будет ухаживать за ней. Сделает все, чтобы заставить забыть об ужасах этого дня и исцелить шрамы на ее теле и душе.

Его спина горела жгучей болью, но сердце стало таким огромным, что едва не разрывалось от счастья. Он свободен! Он обнимает Нандалее, и, может быть, вместе с заключенным с Золотым союзом спадет и проклятие, всегда тяготевшее над даром его любви.

Нандалее станет последней любовью в его жизни. Он будет защищать ее всеми силами. Решительно поднялся. Ее голова бессильно упала ему на грудь. Губы дрожали, но не могли произнести ни слова. Вместо этого по щекам бежали горячие слезы, и он уже тоже не мог сдерживать слез.

Его меч остался лежать на полу. Он воплощал в себе жизнь, которая окончилась в этот час.

— Мы уйдем в леса, как только ты наберешься сил. Оставим позади все. Мы будем свободны!

Она заморгала и подняла на него взгляд. В ее взгляде читался страх. Что он сказал не так?