Военачальник смотрел на пехоту, выстроившуюся восьмьюдесятью колоннами. Каждая — десять воинов в ширину и пятьдесят в длину. Они были подобны стрелам из людей, которыми он будет стрелять по стене щитов. Они расширят бреши, пробитые боевыми слонами. Курунта долго шлифовал план боевых действий. Они победят, в этом у него не было сомнений. Но он достаточно долго был полководцем, чтобы понимать, что ни один план не выдерживает контакта с действительностью. Аарон наверняка тоже приготовил для них парочку сюрпризов, и они поразят его, если он пойдет во главе войска.

Он поглядел на слонов, выстроившихся перед холмами. Ходячие башни. Головы украшены бронзовыми масками и широкими плюмажами из перьев. Передние ноги и хоботы защищены прочным кожаным панцирем. На бивни надеты длинные серповидные клыки. Почти тысяча этих колоссов ждала его сигнала к атаке. Он много раз пытался отговорить Муватту от того, чтобы использовать их. Они были неиспробованным оружием в войске бессмертного. С таким не ходят в решающий бой. Но правитель был совершенно одержим идеей увидеть этих огромных животных в сражении.

— Спустить боевых собак с цепи! — восхищенно воскликнул Муватта.

Курунта подал знак своему трубачу. Раздались три протяжных сигнала, и их подхватили все трубачи вдоль длинного переднего ряда. На гряде холмов замахали желтыми флагами. Знак к атаке для погонщиков слонов, которые острыми палками кололи шеи колоссов, чтобы заставить своих огромных ездовых животных двигаться вперед. Самые крупные из толстокожих несли на спине маленькие деревянные башни, в которых теснились два лучника и воин с копьем длиной в четыре шага.

Муватта подхватил поводья своей колесницы, чтобы лично провести ее к ближайшему холму. Он не позволит лишить себя удовольствия присутствовать при атаке, прежде чем присоединится к колесницам, которые спрятаны в нескольких милях к востоку, где враг их появления не ожидает. Они заняли там позицию еще ночью. В новолуние никто не мог увидеть поднятой ими пыли. Выждать, когда пройдет эта ночь, было разумно.

Курунта обернулся к Лабарне, огромному воину, начальнику своей лейб-гвардии.

— Войска остаются здесь, внизу. Я хочу, чтобы они были невидимыми для врага. Как только покажутся красные сигнальные флаги, двадцать колонн переходят в атаку, как и договаривались. Пусть атаку возглавят медлительные и слабые, чтобы тем сильнее оказался для этого крестьянского войска следующий удар.

На Лабарне были поножи и бронзовая кираса, однако вместо шлема на голове у него красовалась голова волка, лохматая шкура которого спускалась далеко на спину. Командующий его лейб-гвардией был необыкновенно высокого роста. Выше всех в войске. Лабарна лениво опирался на массивную, укрепленную ржавыми железными гвоздями булаву. В мире не было ничего, что могло противостоять ее массивным ударам. Если до этого дойдет, Лабарна сам сможет пробить брешь в стене щитов противника. Для этого Муватте не нужны никакие слоны!

Капитан его лейб-гвардии коротко кивнул. Он был не очень разговорчивым человеком. Но он предвкушал битву. Он любил сражаться, видеть безымянный ужас в глазах тех несчастных, которым доводилось встретиться с ним лицом к лицу.

Курунта пошел за Муваттой вверх по холму.

Войско Арама заняло позицию в виде длинной стены щитов на другом берегу, в точности так, как предполагал Муватта. За линией в качестве резервов разместились три блока войск. Военачальник был разочарован. Похоже, единственным сюрпризом этого дня станет полное отсутствие сюрпризов.

Бессмертный махнул ему рукой.

— Ты его видишь? — Муватта вытянул руку в направлении центра вражеского войска. — Там, возле золотого штандарта.

Курунта прищурился. Зрение у него было уже довольно плохое, хотя он и делал из этого тайну. Сейчас он не мог разглядеть то, на что указывал бессмертный. Он не видел даже полевого знамени. Для него вражеское войско представляло собой одну длинную линию с большими, обтянутыми коровьей кожей щитами, над которыми сверкали бронзовые шлемы.

— Аарон стоит там, посреди своего войска.

Курунта покачал головой.

— Это глупо! Он же ничего не видит. Он полководец. Как он собирается управлять войском, в толчее ближнего боя?

— Может быть, он поступил так, чтобы его крестьяне не разбежались сразу, как только увидят нас, — предположил бессмертный. — Возможно, для того, чтобы выиграть этот бой, будет достаточно одних слонов.

Курунта скрестил на груди руки и стал наблюдать за тем, как серые колоссы выходят из-за холмов и идут к сухому руслу реки. Медленно, но неумолимо. Он был рад, что не находится в числе тех людей, которым придется противостоять этим чудовищам.

Нарек поглядел на Ашота снизу вверх. «Львы Бельбека» подняли его на плечи, чтобы его могли видеть все в плотно стоящем боевом строю.

«Мой друг похож на сатрапа», — с гордостью подумал Нарек. Доспехи Ашота сверкали потрясающе. На нем был бронзовый шлем с длинным черным плюмажем, и, несмотря на то что день обещал быть жарким, он обернул вокруг бедер шкуру какой-то хищной пятнистой кошки. Если бы женщины Бельбека могли видеть его! Сын разорившегося свиновода стал полководцем! Наверное, так роскошно не выглядел еще ни один мужчина Бельбека. Нарек усмехнулся. И он — друг этого героя. Когда они вернутся домой, он тоже сможет понежиться в лучах Ашотовой славы. Он был штандартоносцем полководца. Хранителем золотого льва, торчавшего высоко над головами на лакированном красном шесте.

— Люди! — крикнул Ашот. — Многие из вас не доживут до вечера. Мы отцы, братья, крестьяне. Наша кровь и наш пот питают землю, которую мы возделываем. Мы сражаемся каждый день, выходя на свои каменистые поля. Мы сражаемся чаще и суровее, чем те воины, с которыми мы сегодня столкнемся. Вы видели их, людей войны. Вы тренировались с ними. Они не сильнее нас. Они опережают нас только в одном: у них есть опыт перерезания глоток. Что бы сегодня ни случилось, какие бы ужасы нас ни ожидали, не забывайте о своей силе. Держитесь! Не бегите, держитесь вместе, когда вас захлестнет страх. Это они побегут, они будут умирать сотнями, не имея рядом друга, который защитит их своим щитом. Те, кому в затылок дышит враг, для кого в жизни нет ничего важного, кто никогда не строил, кто сражался только ради убийства и насилия. Стойте! Держитесь друг друга! Защищайте стоящего рядом! Это все, чего я от вас хочу. Поверьте в мои слова, и вы вернетесь гордыми мужами на поля Нари.

«Почему-то Ашот производит впечатление человека, у которого закончились аргументы», — подумал Нарек. Не вовремя. Должно было последовать что-то еще. Он чувствовал напряжение. Ашот был прав во всем, но он должен был сказать что-то еще, что подзадорит людей.

— Поднимите меня, люди! — приказал бессмертный, с серьезным лицом слушавший слова Ашота. А затем подхватил оброненную Ашотом нить. — Некоторые говорят, что бессмертный — отец своей земли. Я действительно достаточно стар для того, чтобы быть вашим отцом. Но, думая о своем отце, я вспоминаю в первую очередь о том, как он лупил меня, когда я делал что-то, что ему не нравилось.

Нарек увидел, как усмехается рядом с ним худощавый Ламги. Некоторые мужчины негромко рассмеялись. Он тоже хорошо помнил порку, которую временами устраивал ему отец.

— Иногда меня колотили по заднице зря. Именно в таких случаях я проливал самые горькие слезы, ибо несправедливость ранит больнее, чем удары.

Нарек вспомнил о порке, полученной за якобы украденное им куриное яйцо. Позже выяснилось, что тупая курица сама его спрятала. А задница горела у него не один день.

— За холмами, — продолжал бессмертный, — стоит пара тысяч лувийцев, которые думают, будто могут надрать нам задницу, потому что они — гордые воины, а мы лишь грязные крестьяне. Но мы уже не дети. Мы не позволим поставить себя раком и отхлестать ремнем!

— Точно! — крикнул Алексан, капитан ночной стражи.