— Мелочная мстительность и вуайеризм не к лицу хранителю мира, назначенному альвами, которого некоторые даже называют Светом Небес.

— Тому, чтобы наблюдать издалека и не вмешиваться в судьбы детей альвов, я научился у своих создателей.

— Неужели небесные змеи мнят себя точным подобием создателей и намерены вести себя соответственно?

Вся его сосредоточенность улетучилась. Он обернулся к кобольдше, стоически выдержавшей его взгляд.

— Для маленькой старухи, задачей которой является выметание конских яблок с палубы, ты слишком дерзишь.

— Поскольку вы совершенно точно определили мою задачу, вам должно быть ясно, почему я ищу разговора с вами.

Золотой растерялся. Некоторое время недоверчиво смотрел на кобольдшу, затем звонко расхохотался. Постепенно он начинал понимать, почему Певец держит это создание. Она уморительна. Он стар почти как мир и до сих пор никто не осмеливался разговаривать с ним в таком тоне. Это новый опыт. А дни, когда он узнавал нечто новое, стали поразительно редки. Он отомстит ей и представит ее вниманию неожиданный спектакль.

— Значит, ты считаешь, что я должен исцелить нашего блистательного героя, чтобы он в последний миг бросился на помощь попавшей в беду деве.

— В этом я действительно увидела бы некоторое величие.

— Нандалее — вспыльчивая убийца, которую судьба привела в руки отца, сына которого она убила. Кроме того, было пророчество относительно того, что, возможно, она разрушит этот миропорядок. И ты считаешь, что она должна жить.

— Вы рассматриваете себя как воплощение порядка в этом мире? — спокойно поинтересовалась Сата.

— Ты не боишься, что можешь разозлить меня, маленькая кобольдша? Ты ведь знаешь, что я не эльф.

— Я знаю, что в ваших глазах значу не больше конских яблок, которые сметаю с палубы, Свет солнца. Только помните о том, с какой высоты обычно падает такое яблоко. Насколько глубже будет падать солнце, если сорвется с неба? Что мне терять, по сравнению с вами-то.

Золотой невольно расхохотался.

— При случае я спрошу Певца, не одолжит ли он мне тебя на время.

— Чтобы подметать у вашей двери?

— Ты ожидаешь увидеть там кучи дерьма?

На этот раз она ничего ему не ответила.

— Ну, хорошо, я придам судьбе этих двоих иной поворот. Однако прошу не забывать о том, что даже самый великий поэт не в состоянии превратить в последнем акте трагедию в комедию.

С каждым днем Элеборн все больше тревожился. Он-то думал, что Небесный призвал его, чтобы принять в ряды своих драконников. Он был так счастлив от того, что Небесный связался с ним через посланника. Этот дракон считался самым мудрым из небесных змеев, рассудительным и неизмеримо сильным, как вода, со временем разрушающая даже самый твердый камень.

Однако вместо того, чтобы сделать из него драконника, он отослал его в Голубой чертог. Там он должен был читать, слушать истории о людях Арама и Друсны. На протяжении многих часов, каждый день. Казалось, его готовили к миссии. Но ведь для этого он должен быть драконником!

Теперь они вызвали его в рощу примерно в миле от Голубого чертога. Он сидел на камне посреди поляны. Поверхность большого камня была испещрена бороздами. В глубоких бороздках поблескивало что-то бурое. Ржавчина? Может быть, в камне содержится железная руда? Засохшая кровь?

Элеборн нервно огляделся по сторонам. Может быть, это место его казни? Может быть, они знают? Во время битвы за Глубокий город он позволил уйти двум этим странным подводным бочонкам. На борту были женщины и дети, и он удержал Белых змеев.

Молодой эльф выпрямился и глубоко вздохнул. Принялся разглядывать березы, окружавшие поляну, огненно-красные маки на лужайке, пчел, деловито сновавших с цветка на цветок. То было красивое место, полное живой гармонии. И только от скалы, на которой он сидел, исходило что-то мрачное.

Он бы снова принял такое решение. Каждый раз, когда у него был выбор, подчиниться ли жестокому приказу или же воспротивиться ему. Может быть, он слишком отчетливо проявил свое недовольство резней в Белом чертоге? Был слишком дружен с Нандалее. Интересно, как она? Поправилась?

Между деревьями показались две фигуры. Одна одета в белоснежно-белое, другая — в светло-голубое. Его трибунал? Он с ужасом узнал эльфийку в белом. Ливианна! Что она здесь делает? Она кивнула ему. Ее черные волосы были зачесаны назад и заплетены в косу. Она казалась строгой и неприступной. Платье с высоким стоячим воротником по краю было вышито золотым, что подчеркивало ее ранг наставницы Белого чертога.

Казалось, она пребывает в хорошем настроении. На полных губах играла милая улыбка, казавшаяся не на своем месте на этом узком и неприступном лице.

— Приветствую тебя, Элеборн, и желаю удачи в той особой миссии, которая тебя ожидает. Я знаю лишь немногих эльфов, которые взяли на себя такую боль и такие муки. Впрочем, я полагаю, что начало тебе понравится.

Что она имеет в виду? Что знает о его миссии? Она служит Золотому. Обычно небесные змеи не рассказывали друг другу о привлечении своих драконников. И он тут же нашел ошибку в собственных размышлениях. Он ведь не драконник.

— Я тоже приветствую тебя, Ливианна, — без особого энтузиазма ответил он.

— Позволь представить тебе Шианне Лин, — она приветливо улыбнулась невысокой эльфийке с каштановыми волосами. — Она работает в архивах Голубого чертога. Совершенно невероятно! Она обладает величайшим талантом игры на арфе. Своими мелодиями она способна затронуть души слушателей. Она неповторима, Элеборн. И слушать ее — особая привилегия.

Шианне Лин покраснела.

— Не узнаю себя в ваших словах, наставница. Наверняка я лишь разочарую Элеборна, — арфистка улыбнулась ему. — Прошу, не ожидайте слишком многого. Это новый инструмент, и мы оба пока еще не срослись друг с другом, — она слегка провела кончиками пальцев по струнам.

Элеборн удивленно поглядел на инструмент. Даже в этой короткой последовательности звуков было что-то трогательное. Он почувствовал легкость, словно звуки арфы лишили его тревог.

— Удивительно… — Он открыл свое Незримое око. Шианне Лин не вплетала в свою игру магию. На инструмент тоже не было наложено заклинание. Он показался ему слишком большим, чтобы держать его в руках во время игры. Сделанный из красно-коричневой древесины, он был украшен простой резьбой. Изогнутые линии, игриво перетекающие друг в друга. Не было инкрустаций, не было золота и серебра.

— Когда я услышала эту арфу впервые, то почувствовала то же самое, что и ты, — произнесла молодая эльфийка. — Ее звучание освобождает сердце. При этом создавший инструмент, похоже, допустил ошибку. У нее всего двадцать семь струн, что очень мало, — она снова провела пальцами по инструменту.

— Предложи ей свое место, Элеборн, — обратилась к нему Ливианна. — Инструмент тяжелее, чем кажется. Во время игры Шианне Лин нужно опереть его на что-нибудь.

Элеборн смущенно откашлялся.

— Конечно. Прошу прощения, — он встал с камня, но становиться рядом с Ливианной не захотел. Ее присутствие внушало страх. Она… Над поляной скользнула тень. Жужжание пчел стихло. Арфистка завершила игру нестройным аккордом. Над землей воцарилась мертвенная тишь.

Внезапно Элеборн почувствовал, что магическая сеть исказилась. Ливианна обернулась к нему. Она тоже заметила это.

— Он идет, — просто сказала она.

Внезапно Элеборн растерялся, не зная, куда деть руки. Между деревьями появилась тень. По-прежнему не было слышно ни звука.

— Мне кажется, что он хочет сначала поговорить с тобой наедине, — Ливианна жестом велела ему уйти с поляны. — До скорого.

Последние слова снова сопровождались чувственной улыбкой. Что это все значит? Она знает что-то, скрытое от него? Все это было непонятно и неприятно Элеборну. Происходившее здесь было против всяких правил! Почему она посвящена во что-то, что касается его?