Пока эльф говорил, серпообразный коготь исчез. Казалось, он исчезает в свете, окружающем руку незнакомца.

Куллайн опустился на колени, униженно склонив голову.

— Прошу, простите меня, Повелитель Небес.

Незнакомец рассмеялся. Смех был веселым, заразительным, и Тилвит не удержался, чтобы не присоединиться к нему, несмотря на то что не понимал, что происходит.

— Теперь ты знаешь, кто я? — спросил незнакомец.

— Не кто, а что, — Куллайн не осмеливался поднять глаза.

Тилвит по-прежнему улыбался. Он не мог ничего с собой поделать, хотя ему тут же стало страшно. Однако что-то в ауре незнакомца навязывало хорошее настроение. Противиться этой силе было невозможно.

Гонвалон открыл глаза. Рана на его груди затянулась. Ничто больше не свидетельствовало о смертельном ранении. Однако мастер меча, похоже, совершенно не осознавал это. Широко раскрытыми глазами он глядел на незнакомца.

— Вы…

— Ты устал, Гонвалон, — золотоволосый эльф мягко коснулся виска Гонвалона. — Ты должен отдохнуть и собраться с силами.

И прежде чем он успел произнести второе слово, у Гонвалона закрылись глаза. Тилвит все понимал! Это правильно. После тяжелого ранения товарищ должен отдохнуть. Как же сильно печется незнакомец об их благе. Он спас их, совершенно бескорыстно. Наверняка он один из наставников драконников. Тилвит чувствовал его силу. Она была почти осязаемой.

— Куллайн, ты должен привести Нандалее. Иди по этому туннелю, пока через шестьдесят шагов он не разветвится. Там держись левой стороны. На следующей развилке снова повернешь налево. Попадешь в коридор, ведущий отвесно вниз. В конце его увидишь грот с горячим источником. Там ты найдешь Нандалее и… — Неведомый друг выпрямился и вдруг показался таким подавленным, что Тилвит не удержался и с тревогой бросился к нему.

— Что случилось, брат? — Охотник положил руку золотоволосому на плечо в тот же миг осознал, какую он допустил оплошность. Если Куллайн сразу опустился на колени перед этим якобы эльфом, то ясно одно: он вовсе не ровня им. Эльф никогда не становился на колени перед другим эльфом. Как же он мог позволить себе подобную вольность?

— Отрадно знать, что я могу целиком и полностью положиться на вас, друзья мои.

— Мы полностью в твоем распоряжении, — непостижимо, но Куллайн все еще не поднял головы. Может быть, не хочет показывать незнакомцу свое изуродованное лицо, подумал Тилвит, одновременно испытывая облегчение от того, что его оплошность осталась без последствий.

— Я в долгу перед Гонвалоном и бесконечно счастлив, что наконец-то нашел возможность отплатить ему за верность. Мне удалось освободить Нандалее, которую тролли захватили в плен и хотели в буквальном смысле зарезать. Однако я понимал, что однажды этот поступок может стать тяжким грузом для их любви. Я знаю, что они вместе и они счастливы. Но где был Гонвалон, когда был нужен ей больше всего? Разве она простила бы Гонвалону, что не он спас ее? Конечно, она вряд ли стала бы говорить об этом, но это стало бы медленно действующим ядом для их любви, если бы какой-то другой мужчина, а не тот, кому принадлежит ее сердце, рискнул бы всем, чтобы спасти ее. Чтобы предотвратить это, я принял облик Гонвалона. И я прошу вас, посвятите в эту тайну только мастера меча, но ничего не говорите Нандалее о моей маленькой хитрости, чтобы их любовь и дальше ничто не разрушало.

Произнося эти слова, золотоволосый держал Тилвита за руки.

— Конечно, мы ничего не скажем! — Какая просьба, подумал Тилвит. Никогда прежде не встречал он никого, настолько самоотверженного. Он не разрушит этот благородный поступок, предав его. — Ты можешь положиться на наше молчание! Скорее я дам вырвать себе язык, чем слово об этом сорвется с моих губ.

— А ты, Куллайн?

— Я не скажу Нандалее ни слова о том, что произошло в эту ночь, — его голос звучал горько, что до глубины души возмутило Тилвита. Что это нашло на Куллайна?

— Оставайся с Гонвалоном и сторожи его, — незнакомец отвернулся и взял большой двуручный меч. — Я задержу Вечнозимнего червя.

— Совсем один? — почтительно произнес Тилвит.

— Я не убью его, так же, как и вы. Но он… успокоится. На большее я не рассчитываю. В конце концов, я ведь не хочу навлечь на себя гнев Кузнеца плоти, — произнося последние слова, незнакомец подмигнул Тилвиту, что удивило эльфа. Конечно же, глупо злить альва, убивая его любимое творение.

— Мы все выберемся отсюда живыми! — Незнакомец излучал такую уверенность, что даже Тилвит ни на миг не усомнился в том, что все кончится хорошо.

— Господин?

Датамес пробудился ото сна. Нащупал ленты, поддерживавшие его волосы и вызывающие немало насмешек. Под ними скрывались его предательские уши.

— Входи!

Полог шатра отодвинулся в сторону, и вошел Алексан, командовавший стражами, стоящими вдоль высохшего русла реки. Он был довольно приземистым воином со взъерошенной рыжеватой бородой. Под его бегавшими из стороны в сторону поросячьими глазками виднелись темные круги. Под рукой он держал продолговатый сундучок из дорогого красного дерева.

Датамес вздохнул. Это уже третий сундучок, который ему посылают. Он поднялся с ложа. То, что кроме лент, поддерживавших его волосы, он не надел ничего, очевидно, смутило капитана. Тот не знал, куда девать глаза.

— Кто знает об этом?

— Только два болвана-крестьянина. Сундук стоял на том же месте, где два предыдущих. Они сразу позвали меня. Они никому не расскажут об этом.

В это Датамес не верил. Но станут эти двое болтать, роли не играло, пока они не знают, куда унесли сундучок.

— Поставь его туда, на стол.

Алексан повиновался.

Датамес провел указательным пальцем по имени, выложенному в крышке обломками ракушек.

— Кто-то из них умеет читать?

Капитан улыбнулся, обнажив покрытые желтыми пятнами зубы.

— Двое крестьян из деревни на краю света? Нет, господин. Не беспокойтесь. Никто не знает, чье имя написано на сундуке. Но… — Алексан откашлялся.

— Да?

Воин поднял левую руку, наполовину испачканную кровью.

— В сундуке лежит что-то, что кровоточит.

— Алексан, ты знаешь, почему я произвел тебя из вербовщиков в капитаны?

Поросячьи глазки капитана смотрели прямо на полог шатра.

— Потому что я умею читать, гофмейстер?

Датамес усмехнулся.

— И поэтому тоже, — эльф не уставал удивляться тому, сколь мало детей человеческих учились читать и писать. — Я выбрал тебя потому, что считаю умным и скрытным. Два этих качества могут поднять тебя еще выше чина капитана. Как считаешь, Алексан? Ты способен на большее?

Воин продолжал смотреть наверх.

— Вы наверняка выясните это, господин.

Нет ли в его словах иронии или даже намека на мятеж? Нет, на иронию Алексан неспособен. И он не упрям, для этого он слишком тщеславен. Датамес пришел к выводу, что тот просто неверно выразился.

— Теперь ты можешь удалиться, капитан. Я уверен, что ты очень устал. Благодарю за оказанную услугу.

Алексан поклонился несколько преувеличенно и ушел, не сказав больше ни слова.

Датамес побарабанил пальцами левой руки по крышке сундучка. Он догадывался, что за подарок получил, и не особенно жаждал увидеть его. Он чувствовал это и через закрытую крышку: запах крови и мяса, которое на такой жаре уже начало приобретать запах разложения. «Я в долгу перед своими людьми, — решил он. — Они умерли за меня. Это последняя честь, которую я могу им оказать».

Датамес отодвинул бронзовый засов, откинул крышку и застонал. Стая мух, которой он помешал пировать, поднялась вверх и разлетелась по его шатру. На него смотрели четыре мертвых глаза. Один из его разведчиков и Ашира. Он резко захлопнул крышку. Ашира! Откуда они узнали… За последние недели он организовал большой лагерь, где крестьяне и воины могли получить все возможные услуги. Здесь были прачки и поварихи, были и шатры с банными ушатами, несколько таверн, и работающие там женщины были доступны и для других услуг. Он взял все это под свое покровительство, чтобы лучше контролировать процессы. Тот, кто хорошо проявлял себя во время проводившихся каждый день учений, получал отчеканенную здесь медную монету и мог обменять ее на услуги. В большинстве случаев покупали продажную любовь. Но для него дело было не в этом. Не было недовольства, безудержных попоек, ни единого убийства, и лишь изредка случались драки.