Он повернул голову набок. До пруда было двадцать шагов. Так мало… Он снова попытался подняться. Почувствовал, как в левой руке, на которую он оперся, трутся друг о друга две кости, и снова упал. Он должен суметь. У воды он выживет! Наверняка! И дикари, живущие в горах, станут искать его. На следующей неделе он договорился о встрече в расположенной чуть ниже долине. Они приносили к нему больных, любили слушать его рассказы о Руссе, повелителе молний и ветров. Они будут искать его, если он не придет… Нет, все не так. Они не осмелятся нарушить одиночество этой долины. Для них это место было проклято. Он должен добраться до воды, остудить свои раны… Он должен суметь сделать это сам! Снова попытался подняться. Снова царапнулись друг о друга расколовшиеся кости. Он пронзительно, по-звериному закричал и рухнул на землю. На глазах выступили слезы. Он дышал хрипло и неглубоко, молился, чтобы боль наконец закончилась.

Но боль не уходила, несмотря на то что руку он нагружать перестал. Накатывала на него, словно волна, топя сознание и унося его с собой во тьму.

Володи оглянулся назад на широкую улицу, которая привела его к стоянке лоцманов. Вечерело, загорались первые огни. Повсюду были люди. Ловцы лысых крыс, представлявшие свою добычу на длинных палках и продававшие их служанкам богатых дам, кормивших ими своих избалованных кошек и собак. Торговцы водой и пекари, несущие на спинах корзины с посыпанными сезамом бубликами. Сточные воды радужными потоками омывали ноги Володи. Чуть выше по улице разместились красильщики, решившие просушить свои пестрые ткани в последних лучах заходящего солнца.

Володи не обнаружил ничего подозрительного, и, несмотря на это, ему казалось, что его преследуют. То, что его видели вместе с Колей во время битвы с сутенерами, могло оказаться достаточным для того, чтобы привлечь к нему внимание наемных убийц. Сегодня ночью истекал срок, данный им другу. Затем он потребует оловянных. Он собирался пройти Золотые врата еще до рассвета и вернуться в лагерь бессмертного Аарона на равнине Куш.

Нангог вселял в него ужас. Во дворце он слыхал о том, что Зеленые духи в отчаянном гневе пытаются штурмовать магические стены Золотого города. В провинциях произошло несколько сильных землетрясений, наводнение опустошило северное побережье. Кроме того, за последние луны исчезли три облачных корабля. В этом крылась причина того, что, прежде чем покинуть город, он хотел повидать лоцмана Набора. Что-то происходило. Володи чувствовал это каждой клеточкой своего тела. В воздухе висело напряжение, которого он не испытывал, покидая Нангог.

Он подошел к единственным воротам в высокой стене, ограждавшей лагерь свободных торговцев. Сделанные из тяжелых дубовых досок и сбитые гвоздями, бронзовые шляпки которых сверкали на фоне темной древесины, что производило пугающее и в то же время потрясающее впечатление. В тени ворот стояли вооруженные копьями стражники. Они излучали спокойствие людей, для которых смерть давным-давно стала делом привычным, и они не собирались ни на кого больше производить впечатление.

Володи направлялся прямо к ним. Его провожали взглядами. Он был вооружен, одет в бронзовую кирасу, под рукой сжимал украшенный перьями шлем. Вокруг бедер обернута леопардовая шкура, сандалии выкрашены слизью пурпурных улиток. Борода и золотистые волосы недавно подстрижены. Он даже надушился. Все это служило единственной цели: перед ним должны открыться ворота, предназначенные обычно только для лоцманов Парящего чертога.

Один из привратников, коренастый, стареющий воин с редкими седыми волосами и полученными во множестве сражений шрамами на голых руках сделал шаг ему навстречу.

— Куда путь держите, господин? — спросил он капитана на языке Арама.

— Я есть Володи, капитан дворцовой стражи бессмертного Аарона. Хотеть видеть лоцман Набор. Находиться в Парящий чертог, я знать! — Как же он не любил ломать язык, изъясняясь на чужом языке!

— Я велю передать твое сообщение. Он наверняка уже завтра появится во дворце.

— Должен говорить с ним сразу! Такое желание бессмертного! Не терпит отложения!

— Так как, насколько мне известно, вы не принадлежите к гильдии лоцманов, мне не дозволено пропустить вас в Парящий чертог.

Володи смерил старого воина взглядом.

— Как звать твое имя? Я должен знать имя человек, который есть топтать желание бессмертный Аарон ногами.

Воин изо всех сил пытался сохранять невозмутимость.

— Я могу отправить посланника. Пусть лоцманы решают, пропустить вас или нет. Я был далек от мысли сердить бессмертного Аарона, однако я связан клятвой пропускать через эти врата лишь лоцманов и приглашенных ими гостей.

— Тогда делать быстрее. Нет времени целая ночь.

Начальник стражи поджал губы. Развернулся на каблуках и направился к воротам, в которых на миг отворилась калитка, маленькая дверца внутри ворот, через которую торопливо поспешил прочь один из стражей.

Володи хорошо представлял себе, что думают о нем эти люди. Он повел себя, как последний засранец. Спрятался за именем бессмертного. Но он хотел увидеть Набора. Он должен был узнать кое-что, прежде чем вернуться в Нангог. Что стало с дочерью Мити. Дочерью переводчика с площади тысячи языков, которому он принес так много горя.

Прошла целая вечность, прежде чем калитка снова открылась. Время ледяного молчания.

Наконец Володи подали знак пройти, причем ни один из воинов не сказал ему ни слова. Он направился к большому красному шатру, который, казалось, парил на ходулях над горами товара, лежавшего на большой площади. Из-за огней внутри он казался похожим на большой красный фонарик. Тени лоцманов виднелись на стенах шатра. До него доносился смех. Широкий луч золотистого цвета упал от входа в шатер на площадь. И в этом свете появился невысокий полноватый мужчина, на плече которого балансировала обезьяна.

— Володи, рад тебя видеть.

Друсниец судорожно сглотнул. Давно и нигде не встречали его этими словами, произнесенными с искренней теплотой. Коля никогда не делал вид, что рад видеть его. Володи усмехнулся. Нет, брату по оружию он нужен в Нангоге, как фурункул на заднице.

Набор пошел ему навстречу. Маленькая обезьянка держалась за одну из золотых сережек лоцмана и нагло усмехалась.

— Сегодня ночью ты не завоевал себе друзей, — с укором произнес Набор. — Остальные лоцманы не хотят, чтобы ты поднимался наверх. Им не понравилось, каким образом ты пробрался сюда. Должен признаться, поначалу я даже не поверил. Это не тот Володи, которого я знал, — лоцман задумчиво оглядел его. — Ты действительно очень сильно изменился, идущий над орлами.

Он хотел объяснить ему, что этот наряд служил единственной цели: попасть сюда, но гордость запечатала ему уста.

— Хотел знать, что стало с дочка переводчика.

— С Негошкой? У нее есть имя, мальчик. По крайней мере, мне она его назвала. О тебе она отзывается без теплоты. Она считает, что ты виноват в смерти ее отца.

Володи опустил голову. Ничего иного он и не ожидал.

— А как у ней дела? Она нет во дворце. Она мочь жить там хорошо, если…

— Разве? То, что о человеке хорошо заботятся, не значит, что ему хорошо живется, мальчик. Есть вещи, которые хуже голода или мозолей на руках, которые появляются от честного труда. Ты никогда не думал о том, что говорили бы о ней, если бы ты поселил ее во дворце? Там все сочли бы Негошку твоей любовницей.

Маленькая обезьянка мерзко хихикала при каждом упоминании имени девушки.

— Никогда ее так не считать, — подавленно ответил Володи.

Набор снял обезьянку со своего плеча и погладил ее по голове.

— Она кормит его орехами, поэтому он запомнил ее имя. Она на моем корабле, и ей хорошо. Если мне удастся убедить тех упрямцев, что наверху, возможно, однажды она станет первой женщиной-лоцманом в небесах Нангога. Она знает мои карты и очень хорошо умеет оценивать ветер. Чувствует корабль. И дерево знает о ней.