Линия судьбы у Гарри была еле заметной, состоящей из отдельных отрезков. (Ну вот! Самая нужная линия, а её совсем не видно). Именно по линии судьбы можно было узнать обо всех событиях, прошедших, настоящих и будущих, предугадать все перемены: успехи, неудачи, препятствия, достижения цели и победы. Эта линия начиналась от линии жизни. Отсюда следовало, что детские годы были полны страданий и лишений. (Попробовал бы кто‑нибудь быть счастлив рядом с Дурслями!) Признаков необычайного везения, успеха и счастливой жизни Гарри не обнаружил (А жаль!) – линия судьбы вовсе не шла к холму Аполлона. Гарри огорчился тому, что его линия судьбы брала начало на холме Марса – признак жизни, исполненной борьбы с судьбой, преодолений невзгод с помощью своего ума, энергии, воли и отваги.
Линия успеха Гарри была слишком короткой, но всё же имелась – явные шансы на достижение жизненного успеха, несмотря на многочисленные препятствия.
Линия здоровья была еле заметной и не пересекалась с линией жизни – от болезни Гарри явно не умрёт. (И пусть профессор Трелони рвёт на себе волосы от досады!)
Линия брака была такой короткой, что на неё даже комментария в книге не нашлось. (Я что, вообще не женюсь?)
Так как линии интуиции у Гарри вообще не было, на сём его изыскания закончились. Больше Гарри ничего определённого не обнаружил. В планетарных холмах он запутался самым форменным образом – где холм Венеры, где Аполлона, где Луны, а где вообще Марсово поле. А в дебри крестов, островов, звёзд и решёток, находящихся вне линий, Гарри лезть просто не решился.
Хватит с меня и этого, – подумал он. В гостиной оставалось всего несколько шестикурсников, все они дописывали эту же работу по хиромантии. Первым закончил Рон. Не вдаваясь в подробности, он написал сжато и коротко. Гермиона же, как всегда, накатала целый научный трактат. Невилл мучился, не зная, что ему делать без линии сердца.
— Можно подумать – жизнь кончена! – фыркнул Рон. – Я бы только радовался, писать мень–ше надо. У меня вон линии успеха нет, я и то не страдаю. – Хотя Рон явно приврал. Он чувствовал себя глубоко несчастным от отсутствия такой важной, по его мнению, линии. Вот почему мне вечно во всём не везёт, – думал он.
Гарри со спокойной совестью отправился было спать, как в окно настойчиво стала сту–чаться клювом почтовая сова.
— Опять, что ли, Джинни взялась за старое? – съюморил Рон, но тут же посерьёзнел под суровым взглядом Гарри.
Он открыл окно, и сова кинула Гарри под ноги письмо. Он распечатал пергамент и мед–ленно осел на пол, не веря своим глазам.
В письме была всего пара строк:
Я прибыл. Опасности никакой. Приходите завтра к 14.00 в пещеру за перевалом.
Сириус.
P. S. Прихватите что‑нибудь поесть.
— Эт‑то чья‑то злая шутка… Сириус погиб… Он упал прямо в арку безвременья… Он исчез там прямо на моих глазах… Я убью того, кто прислал мне это письмо, просто убью… Он же умер, как можно глумиться над памятью погибшего человека? Кто может настолько меня ненавидеть, чтобы прислать мне подобное?.. – Гарри трясло, на глаза у него навернулись слёзы.
— Гарри, ты точно знаешь, что он умер? Ты видел, как он умер?
— Нет, но Дамблдор сказал, что оттуда не возвращаются. Мы же видели эту арку в Отделе Тайн, ничего особенного в ней не было. А это оказался проход в мир мёртвых, куда можно пройти, но откуда нельзя вернуться. Сириус ведь попал в арку, значит – он погиб.
— Не знаю, у кого хватило совести так издеваться над тобой, но я предлагаю пойти в пещеру, – уверенно сказал Рон. – Я не видел, как Сириус погиб, поэтому мне проще представить его живым.
Один Бог знает, чего стоило Гарри заснуть в эту ночь и дождаться утра. Неужели небо услышало его мольбы и вернуло ему крёстного? Как такое могло произойти? Ведь сам Дамблдор сказал ему, что Сириус погиб. Гарри жаждал поверить в случившееся и не мог. Завтра он всё узнает. Завтра, только бы дождаться завтра…
Вскочил он ни свет, ни заря. Гарри уговаривал себя поспать ещё немного, но больше он глаз не сомкнул. Тогда он решил подумать о том, о чём же он будет спрашивать Сириуса, если, конечно, это и правда он. Перво–наперво, конечно же, он спросит о том, как он выжил и где он был всё это время. Потом он расспросит его о сестре отца, Маргарет. Не может такого быть, чтобы Блэк о ней ничего не знал. Он ведь был лучшим другом отца. Пусть расскажет всё, что он о ней знает – где она, что с ней стало, когда он видел её в последний раз. И ещё надо рассказать ему о голосе, который преследует его ночами, прося кому‑то помочь. Ей. Какой‑то девушке? И тут‑то Гарри и осенило: а может надо помочь сестре отца? Вот оно! Конечно же! Надо её найти и ей помочь! От нетерпения Гарри завозился как навозный жук, кровать сильно заскрипела, и Рон проснулся.
— Гарри, – заворчал он недовольно, – ты чего в такую рань вскочил? Да ещё и всех перебудил. Жаворонок выискался! Ждёшь–ждёшь выходных, чтобы отоспаться, а тут на тебе! Поттеру не спится! Совести у тебя нет! – И он запустил в Гарри подушкой.
Гарри не растерялся и ответил ему тем же, применив Отбрасывающие чары, но промахнулся и попал в ещё пребывающего в мире сновидений Симуса. Через три минуты все обитатели спальни принимали живейшее участие в подушечной битве. К тому времени, как окончательно рассвело, спальня была покрыта слоем пуха и перьев.
— Ффу–у, фу пвяво как мафейкие, – только и смог сказать Гарри, потому что его рот был забит пухом.
— А ну переведи! – потребовал Рон.
— Ну прямо как маленькие! – повторил Гарри, хорошенько отплевавшись.
— Да ладно тебе, умник, – перебил его Дин. – Вырасти мы всегда успеем, а вот стать опять подростками мы уже не сумеем. Даже с помощью искусственного омоложения. – И он грустно, по–взрослому, вздохнул.
— Эй, вы там! Вы живые? – стали стучаться к ним девочки. – Такой шум с утра подняли! Имейте совесть!
— Мы её с кашей съели! – крикнул Гарри.
— Совесть была у волшебника в хвосте! – поддержал его Невилл.
Но уже через пять минут они все вместе спешили на завтрак.
Гарри, Рон и Гермиона не столько ели, сколько незаметно складывали еду под стол в сумку – кусочки бекона, куриные крылышки, пирожные и даже пару яблок и груш. Гермиона умудрилась стянуть со стола целую бутыль тыквенного сока и сунула её в уже трещавшую по швам сумку.
До встречи с Сириусом было ещё три часа. Они решили пойти посидеть у Мадам Розмерты в Трёх Мётлах, чтобы не привлекать внимание, целенаправленно идя с полной сумкой к перелазу.
В кабачке было полно народу – ученики Хогвартса, жители Хогсмида, преподаватели. Чтобы не привлекать внимание, ребята выбрали столик у стены далеко от стойки, как обычно заказав себе сливочное пиво. Как же медленно тянулось время! Гарри сидел как на иголках.
В проходе мелькнула знакомая фигура – Мисс Найтингейл собственной персоной! Казалось, она кого‑то ищет глазами в полутёмном помещении. Только Гарри собрался её окликнуть и позвать к их столику, как она нашла того, кого искала. Она подсела за угловой столик к какому‑то мрачному субъекту, сидящему совсем недалеко от их компании. Капюшон его мантии был низко опущен на лоб, тщательно скрывая лицо, сама мантия была старая и грязная, покрытая зеленоватыми пятнами плесени и болотной тины.
— Что общего может быть у Мисс Найтингейл с подобным типом? – надула губы Гермиона.
— Вот бы подслушать, о чём они говорят, – разочарованно вздохнул Рон. – Жаль, нельзя воспользоваться ушками–подслушками – сразу же будет заметно.
— Эх, где моя мантия–невидимка? – посетовал Гарри.
— Смотрите лучше в оба! – сердито прервала их бесполезные стенания Гермиона.
Они исподтишка уставились на Мелиссу и её таинственного собеседника.
Те тихо разговаривали, низко наклонившись над столом и явно не желая привлекать излишнего внимания. Мелисса зачем‑то показала ему предплечье, незаметно закатав рукав мантии, и только после этого незнакомец явно расслабился. Он достал что‑то из‑под полы мантии и постарался незаметно передать это Мисс Найтингейл. Она в свою очередь постаралась так же незаметно протянуть ему туго набитый мешочек. Мешочек благополучно исчез в его рукаве.
