— Лучше бы я вообще никуда не ездила, – шмыгая носом, пробурчала Гермиона. – Собиралась отдохнуть, а взамен этого получила две серьёзных ссоры.

— А как обо всём узнал Снегг? – спросил Гарри. – Он что – ясновидящий?

— Вот ещё, – скривила губы девушка. – Сегодня утром обо всём этом напечатала эта гадкая газетёнка – Пророк. Ты разве не читал? И фотография была – уж не знаю, как нас ухитрились выследить и снять, что мы даже не заметили. И ещё был огромный заголовок: Разбивательница сердец и её новый поклонник – величайший игрок в квиддич Виктор Крам на отдыхе в Болгарии. Каково, а? Хорошо ещё, что у нас Пророк не печатают, а то мои родители с ума сошли бы.

— Нет, я этого не читал, – пожал плечами Гарри. – Я с недавних пор зарёкся читать этот жалкий бульварный листок.

— Ну и правильно, – зло сказала Гермиона. Слёзы у неё высохли, а нос остался распухшим и покрасневшим, лицо же было всё в красных пятнах.

— Д–а-а, редкостная красавица–сердцеедка! – горько рассмеялась Гермиона, глядя на своё отражение в маленькое зеркальце. – Ладно, Гарри, пойдём. Придётся умыться – в таком виде появляться в Большом зале просто стыдно. Да и не доставлю я им такого удовольствия – видеть меня в слезах, – гордо проговорила девушка.

Гарри уже стал выходить из‑под лестницы, как вдруг Гермиона его окликнула. Гарри обернулся, и Гермиона порывисто его обняла и сказала:

— Спасибо за всё, Гарри, ты настоящий друг, который может выслушать и не осудить заранее, как остальные. Спасибо.

И тут Гарри понял, что Гермиона для него больше, чем просто подруга, она – настоящий друг на века, она – его сестра, которой у него никогда не было, родственная душа, с которой делишься и плохим, и хорошим, вместе радуешься и делишься любой бедой, та кто придёт к тебе на помощь и за кого ты, не задумываясь, отдашь жизнь.

— Идём, – сказал Гарри, отступая от Гермионы и прерывая повисшее молчание. – Пошли, если не хотим остаться голодными, у меня уже живот подвело. Церемония распределения уже, наверное, закончилась.

— Не могу же я идти в таком виде, – сказала Гермиона, лицо которой опухло от слёз и покрылось безобразными красными пятнами. – Холодная вода мне не поможет. Боюсь, тебе придётся идти одному.

Они стояли у подножия лестницы перед дверями, ведущими в Большой зал, в котором проходили все церемонии.

— Вот бы было такое заклинание, которое приводит внешность в порядок, – с несчастным видом вздохнула Гермиона.

— А оно существует, – вдруг раздалось сзади.

Гарри и Гермиона резко обернулась.

Перед ними стояла Мелисса Найтингейл. Тёмно–синий костюм она сменила на парадную изумрудную мантию, отделанную золотой нитью. Цвет ткани выгодно оттенял её рыжеватые волосы. Глаза Мелиссы искрились от предвкушения чего‑то, что неминуемо должно произойти.

— Вы? – удивился Гарри.

— Я. А кого ты ожидал увидеть, Гарри?

— М–м-м… – замычал он неопределённо.

— А вы кто? – спросила Гермиона, не зная, как скрыть заплаканное лицо.

— Вы что, девушка, газет не читаете? В частности Пророк? – притворно возмутилась Мелисса. – Я – самая скандальная персона года. Уступаю лишь последней сенсации, мисс Гермионе Грейнджер, коварной сердцеедке. Судя по фотографии – это вы, – заключила она вполне дружелюбно, без сарказма.

— Угу, – промямлила Гермиона, и глаза её предательски заблестели.

— Плакать из‑за такой ерунды? Чего только в Пророке не наврут! – удивилась Мелисса. – Ну‑ка, Гарри, посторонись. Сейчас приведём мисс Грейнджер в полный порядок. Душевное спокойствие не гарантирую, а красоту лица – запросто.

Она взмахнула палочкой и произнесла: Формоза. Из палочки появились клубы нежно фиолетового тумана, на миг окутали Гермиону, а когда туман рассеялся, лицо её было свежим и чуть–чуть разрумянившимся, будто она слегка покраснела, довольная комплиментом.

— Ну вот, порядок! – улыбнулась Мелисса. – Из любого положения всегда можно найти выход.

— Как вы всегда умудряетесь появиться в самый нужный момент? – поинтересовался Гар–ри.

— Не знаю, талант, наверное. Люблю делать добро хорошим людям, – отшутилась та.

— Я думал, вы уехали. Почему вы остались? – спросил Гарри, хотя где‑то в глубине под–сознания он уже понял, зачем Дамблдор вызвал Мелиссу.

— Немножечко терпения, и ты всё узнаешь вместе со всеми ровно через минуту.

В этот момент в зале раздались аплодисменты – распределение закончилось. Послышался голос Дамблдора:

— Я обещал вам сюрприз и сдержу своё слово.

— Ну, пора, заходим, – скомандовала Мелисса, распахнула тяжёлые двери и, гордо выпрямив спину, вошла.

Гарри и Гермиона, быстро юркнув в зал за её спиной, чтобы не привлекать внимания, по стеночке пробрались к столу Гриффиндора в общей суматохе. Рона за столом не было, Джинни демонстративно отвернулась.

Как только Мелисса вошла, аплодисменты и оживлённый гул в зале стихли. Многие за дальними столами повскакивали, чтобы лучше видеть, кто вошёл в зал. Все взгляды были прикованы к Мелиссе. Она стояла, невозмутимо обводя глазами зал и давая всем себя рассмотреть, будто бросая вызов.

Повисла мёртвая тишина. Мелиссу Найтингейл узнали.

— Прошу внимания, – встал со своего места Дамблдор. – Я имею честь представить вам выпускницу нашей школы Мисс Мелиссу Найтингейл. Мы приняли её на работу по блестящей рекомендации Мистера Уизли, работника Министерства. Мисс Найтингейл – наш новый преподаватель Защиты от Тёмных Искусств.

В зале было слышно, как жужжит попавшая в паутину муха на окне. Никто не проронил ни звука. Давящую тишину можно было резать ножом.

— Прошу любить и жаловать, – продолжил Дамблдор. – Иначе придётся подлить вам всем по несколько капель Тристана и Изольды! – не очень удачно пошутил он. Но его шутка разрядила атмосферу. Все преувеличенно весело засмеялись.

Мелисса прошла за преподавательский стол и села на пустующее место между профессором Снеггом и коротышкой Флитвиком. На её лице были написаны скрытое торжество и едва заметное облегчение. Гарри подумал, что Мелисса хорошо умеет держать себя в руках.

— Прошу считать учебный год начавшимся, – объявил Дамблдор. – Пора приступать к проведению банкета по этому торжественному случаю.

На столах появилась всевозможная еда на золотых и серебряных блюдах. Все снова загалдели, зашумели, обсуждая случившееся. Кто‑то смотрел на новую преподавательницу с восхищением, кто‑то – с презрением, многие с интересом, но находились и такие, кто смотрел на неё с ненавистью.

— Я не переживу, если она окажется ещё одной Амбриджихой из Министерства. Не ужели прошлогодний опыт ничему не научил Дамблдора? – сказал Невилл Джинни.

— Она выглядит очень милой, совсем не похожа на эту вонючую жабу–Амбридж. Я думаю, Дамблдор взял её из принципа, чтобы досадить Министерству. Они её выгнали, а он принял на работу, – откликнулась Джинни.

— Не оскорбляй моего Тревора сравнением с Амбриджихой! – откликнулся Невилл, у которого прорезалось чувство юмора.

Малфой за соседним столом во всеуслышание возмущался и утверждал, что не будет посещать уроки этой аморальной особы, как выразилась его мать.

— Странно, – крикнул Симус Финниган, – ведь твой отец, Драко, входит в число её поклонников. Неужели, у тебя впервые жизни появилось собственное мнение? – Гриффиндорский стол взорвался хохотом.

Малфой мигом притих. Он прошипел что‑то нелестное о Мелиссе и гриффиндорцах своим дружкам и с ненавистью уставился в сторону нового преподавателя. Если бы взглядом можно было убивать, Мелиссы уже не было бы в живых.

Гарри посмотрел на стол преподавателей. Мелисса, как ни в чём не бывало, разговаривала со Снеггом. Тот у–л-ы–б-а–л-с–я!

— Смотри‑ка, Гермиона, Снегг улыбается! – ошеломлённо проговорил Гарри.

— Вот это да… – у Дина Томаса глаза на лоб вылезли. – Я впервые за шесть лет учёбы вижу весело улыбающегося Снегга! Неужели и он подпал под чары роковой красавицы?! Да он впервые в жизни голову помыл! Вау, где‑то медведь сдох!