— Я пробрался в архив госпиталя, под мантией–невидимкой поехал в карете вместе с Долгопупсами, когда они навещали родителей Невилла в другом здании больницы. Архивный эльф нашёл мне свиток с историей болезни, и я его… украл. Нам он был гораздо нужнее, чем если бы он пылился в больнице без дела.

— А как ты вообще выяснил, что Миранду держали в психушке? – впервые подала голос Тонкс, которая уже целый час от волнения не меняла внешность, что было для неё личным рекордом.

— Случайно. Мы искали …м–м-м… совсем другого человека, – он искоса глянул на Мелиссу–Маргарет и невольно покраснел, но никто ничего не заметил, – но обнаружили в списках Миранду Флауэр, вейлу родом из Литтл–Хэнглтона. От Сириуса мы знали, что это мать Маргарет. Но никто и понятия не имел, что она почти тридцать лет провела в клинике для душевнобольных до того, как выйти замуж за моего деда. Изучив свиток с историей болезни, мы поняли, что она же являлась матерью Тома Рэддла, ставшего впоследствии Воланом‑де–Мортом…

При упоминании этого имени все невольно вздрогнули, а Мелисса вскочила на ноги.

— Что?! – вскричала она потрясённо. – Этого не может быть!!! Это неправда, неправда… Это чудовище не может быть моим братом… НЕ–Е-Е–Т!!!

Блэк, взявший над ней негласное шефство, с трудом усадил её, успокаивая и укачивая как маленького ребёнка. По её щекам текли слёзы, вид был абсолютно убитый и какой‑то безразличный.

— Я не верю в это… Просто не могу поверить… Человек, нет, не человек, существо, которое я ненавидела, к которому я планомерно рыла подкоп всю свою сознательную жизнь, оказывается моим братом… Это немыслимо… Это чудовищно… Это какая‑то ошибка… Это просто несправедливо… ЭТО НЕ ТАК!!! НЕТ! НЕТ! НЕТ!

— Мэгги, это действительно так. Здесь нет никакой ошибки. Дослушай до конца, и ты убедишься в том, что это самая что ни на есть печальная правда, – мягко уговаривал её Сириус, убеждая узнать всё до конца, всю правду, какой бы страшной она ни была. Дальше Блэк рассказывал сам.

— Мать Джеймса умерла, когда ему было пять. Через какое‑то время его отец встретил Миранду, они полюбили друг друга и потом поженились. Миранда была чудесной женщиной. Она обожала пасынка и воспитала его как родного сына. Она не бросила своего занятия цветами. Тот цветок, Мэг, что стоит у тебя в комнате, цветок–на–любой–вкус, он ведь создан твоей матерью. Она очень долго проводила опыты, у неё была даже своя маленькая лаборатория. Я нашёл об этом записи в её дневнике. Цветок – это всё, что осталось тебе от неё…

— Каком дневнике, Сириус? – перебил его Люпин удивлённо.

— В ту памятную ночь я сначала кинулся в Марини–таун. Но там всё уже было кончено. Дом был разрушен, вещи разбросало взрывной волной по всей округе. Я поднял с земли маленькую книжечку в кожаном переплёте. Это оказался дневник Миранды. Он был единственной вещью в Азкабане, которая не давала мне сойти с ума окончательно, помимо ненависти к предателю Петтигрю. Я читал его и перечитывал, я выучил его наизусть, слово за словом, фразу за фразой, строчку за строчкой. Читал и думал, что по сравнению с ней я никогда и не страдал. Азкабан казался мне курортом по сравнению с той тюрьмой, в которую попадала её душа. Двадцать шесть лет в клинике для душевнобольных… Об этом даже подумать страшно… Она жила только мыслью о пропавшем сыне, только надеждой его отыскать. Но жизнь распорядилась иначе. Выйдя из больницы, Миранда выяснила, что первый приют Тома сгорел. Кто‑то из детей погиб, остальных разослали по другим приютам, кого‑то усыновили. Ей стоило огромных усилий вести поиски по данным почти тридцатилетней давности. И она никого не нашла. Миранда решила, что её сын погиб при пожаре и смирилась с этим, стараясь обрести новый смысл жизни в заботах о своей семье.

— Он сразу же сбежал… Сбежал из того приюта, в который его распределили после пожа–ра. Не удивлюсь, что пожар устроил он же, чтобы скрыться таким образом, – подал голос Снегг.

Дальше Сириус рассказал о Маргарет всё то, что Гарри, Рон и Гермиона уже слышали от него осенью:

– …Она была такая забавная, Мэгги… Вечно спала в сорочке из очень плотной материи, в любую жару. Мы её кольчугой звали, и ещё – саваном. – Сириус рассеянно улыбался, будто говорил сам с собой, бродя по закоулкам памяти и рассматривая любимые эпизоды детства и юности в картинной галерее воспоминаний. – Летом она врывалась в нашу комнату с двухъярусными кроватями ни свет ни заря и всех будила, закидывая подушками. На проделки она с детства была мастерица: прятала наши палочки, подмешивала соли в чай, склеивала штанины, таскала тайком наши учебники и учила заклинания икоты и зевоты, практикуя их потом на нас… Но никто никогда не обижался, её все обожали. Ей прощались любые проделки. Раз она запустила в мою постель пригоршню пушистых хохотунчиков, и они расползлись по всей комнате. Так мы месяц спать не могли – они щекотались и смеялись как полоумные, а выловить их мы не смогли – она наложила на них заклинание Неуловимости, представляете! И это в шесть лет! Ей‑то что, у неё своя комната была, детская на втором этаже. Как‑то раз она меня чуть по настоящему не придушила, напустив на меня подушку–душилку. Я сделал вид, что разозлился и слегка её отшлёпал. А Мэгги обиделась, встала в позу и сказала, что в отместку никогда не выйдет за меня замуж, хотя до этого и собиралась…

Все невольно рассмеялись, а Мелисса–Маргарет залилась краской, отодвинувшись от Сириуса как можно дальше.

— Что ж, полная идиллия, – прервал его Снегг, которому наскучило слушать о былом счастье Сириуса. – Если бы ни одно но: с Мэгги познакомился Вы–Знаете–Кто, приняв облик шестнадцатилетнего подростка. Когда он её нашёл, Мэг было три года. Время от времени он подкарауливал малышку, принося ей подарки, мелкие сувенирчики, сладости. Постепенно он умело вытянул из неё всё о её семье – родителях, брате, друзьях. Но ему это было интересно поскольку постольку, ведь его главной целью была сама Маргарет.

— Но зачем ему понадобился ребёнок? – удивился Чарли.

— А вы не догадываетесь? Не всю же жизнь ей надлежало быть ребёнком. Ребёнок рос, становясь сначала хорошенькой девочкой, а потом и красивой девушкой. Тот–Кого–Нельзя–Называть жаждал мирового господства… и свято верил в Великое Пророчество.

— О приходе к власти потомков Слизерина, рождённых от неродных брата и сестры?! – аж вскочила на ноги Гермиона, обладавшая острым умом, хорошей памятью и реакцией.

— Точно, мисс Грейнджер, вы как всегда сообразительны, – похвалил её Снегг сквозь зубы. – Как вы можете догадаться, речь в этом Пророчестве идёт о Томе Рэддле и Маргарет Поттер, рождённых одной матерью от разных отцов. Миранда не чистокровная наследница Слизерина, но, тем не менее, самая близкая ему по крови. Как она при всём этом оказалось вейлой, просто уму непостижимо – чистота крови и принадлежность к не–совсем–людям плохо сочетаются. Но Вы–Знаете–Кому лучше знать. У него даже кольца были наготове – обручальные кольца наследников Слизерина, две украшенные драгоценными камнями змейки, которые он отыскал за годы своих странствий по миру.

— Я видел в хрустальном шаре профессора Трелони, как Том даёт Маргарет кольцо, – вмешался Гарри. – Они о чём‑то спорили, изображение было без звука, а потом она бросила в него кольцо, расплакалась и убежала. А Во… Том очень странно посмотрел ей вслед и сжал кулаки…

— Не мог же он позволить пятнадцатилетней девчонке разрушить его планы мирового господства! У него уже всё было распланировано и распределено, его последователи были готовы выступить в любую минуту. Дело было только за Маргарет. Если не получилось убедить девушку по–хорошему, он решил добиться своего по–плохому. Но больше мы, к сожалению, ничего не знаем. Почему Волан‑де–Морт убил родителей Гарри, почему сам Гарри выжил, и что вообще произошло той ночью в доме Поттеров, мы не знаем.

— Но ведь я выжил, потому что так сказано в пророчестве, сделанном мышью в очках, ой, то есть профессором Трелони ещё до моего рождения, – возразил Гарри.