У подполковника начала отвисать челюсть.

— Ну да…

— Немножко не так выразился, простите, — поморщился я. — Алмаз — там, г д е ж и в е т П а у к.

Мошкин офонарел.

— Но… но…

— Уезжайте, — промолвил я. — Может, в следующий раз узнаете больше, однако не сегодня. И не вздумайте предупредить о нашей сделке своих попутчиков. Тогда вам конец.

Он побелел.

— Какая же ты мразь!

— Уезжайте, — все еще миролюбиво повторил я. — Иначе…

И он уехал.

Всё?

Да пока вроде всё. Ах нет, не всё. Перед тем как самому дать по газам, я позвонил Маргарите.

Она взяла трубку тотчас. Словно специально ожидала звонка.

— Я, — сказал я. — Спи спокойно. Твой Дон-Жуан в погонах цел и невредим, и, возможно, именно сейчас сладострастно карабкается под одеяло к твоей счастливой сопернице.

Маргарита удивилась:

— К кому-к кому?!

— К своей жене, — пояснил я.

— Дурак, — коротко прорезюмировала она. Я не стал протестовать, а она поинтересовалась: — Тебя-то скоро ждать, полуночный ковбой?

Я замахал свободной рукой:

— Что ты, что ты! Мой рабочий день только начинается.

— Да неужели?

— Ага. — И скромно добавил: — Нет, правда, пора заниматься делом, а то ваш зловредный городишко подумает, что на сей раз я приехал лишь трепать языком да чесать одно место.

— Господи, и какое же?

— Брюхо Джона, — величественно пророкотал я. — А ты — спи, спи…

Я посмотрел на часы — половина третьего.

Поздно.

Однако в то же время и рано: ежели этот гад Мошкин не вломит меня своим наемникам, на что я очень надеялся, то и все равно — для верности, прежде чем приступать к следующему пункту сегодняшней ночной программы, надо подождать еще час-полтора. Ну а ежели вломит…

Но нет, не стоит априори думать о людях еще хуже, чем они заслуживают. И вдруг точно прострелило: сейчас или никогда! И в самом-то деле — в дальнейшем ведь может и не выдасться такой паузы, уже завтра все может пойти по совершенно другому, куда более ускоренному графику.

Решено! Я врубил двигатель и запылил к шоссе. Правда, зачем оттягивать то, о чем думал целый год. Хотя думал, конечно, без особенной радости, как, к примеру, о кнопке в заднице (тьфу, ну и сравнение!). Короче, я ехал туда, куда рано или поздно обязательно должен был заехать… Гм, похоже, получается скорее поздно. В любом смысле слова.

Остановив машину, я вылез и запер дверь. Поправил черную "пиратскую" повязку на левом глазу — дешевый, конечно, маскарад, но так будет безопаснее и для нее и для меня, — и, решительно отбросив крючок, толкнул низенькую калитку.

К счастью, собаки во дворе не оказалось. Идя по дорожке к крыльцу, я окинул взором темный дом. Неплохой, неплохой. Не Маргаритин, разумеется, особняк — одноэтажный, безо всяких там выпендронов, но комнат пять-шесть, не меньше. Слева от дома гараж, только… Только теперь он, возможно, пустует.

Поднявшись по ступенькам, я постучал.

Тишина.

Подождал с полминуты и, убедившись, что открывать никто не собирается, слегка прошелся по двери кулаком. Нет, сам знаю, что некстати, не вовремя — но у меня просто не было выбора. В смысле — выбраться сюда еще раз я уже вряд ли сумел бы.

И вдруг дверь резко распахнулась. Я отступил на шаг и:

— Простите, но мне очень нужно с вами поговорить…

И осёкся.

— Со мно-ой?!

В дверном проеме во всей красе возник высокий, мускулистый парень в одних трусах, и было это так неожиданно, что в первый миг я подумал: ошибся адресом. Правда, уже в следующий сообразил, что просто прошел, увы, целый год, а посему не стоит ничему удивляться.

Впрочем, он удивился тоже. Подозреваю, что на него произвела впечатление моя бандитская повязка — физиономия парня (это было видно даже в полумраке) вытянулась, и он растерянно пробормотал:

— Во, блин, Кутузов!..

— Извините, но моя фамилия Нельсон, — холодно произнес я. — Разрешите представиться: Горацио Нельсон. — И протянул руку.

Парень ошеломленно ее пожал. Не думаю, что ему было известно имя Нельсона — скорее озадачило иностранное словосочетание, хотя с другой стороны — мало ли по России шлындает нынче иностранцев. Только вот почему в три часа ночи?..

Я был страшно официален и сух и говорил почти без акцента.

— Простите, но мне нужно увидеть госпожу… — назвал фамилию, которую, как и адрес, узнал по собственным каналам еще полгода назад. — Дело в том, что в вашем городе я проездом, но мне очень, очень необходимо встретиться с ней. Надеюсь, она не спит?

Парень засуетился:

— Да нет, нет! — Щелкнул выключателем, и я узрел, что трусы на нем красные в синий горошек. Замечательное сочетание цветов, видимо, специально для ночи любви. — Проходите! Проходите, пожалуйста! — На вид ему было годиков двадцать семь — двадцать восемь.

— …Эдик, кто там?

В коридоре показалась женщина. Слава богу, не в одних трусах и не в горошек, а в чем-то типа пеньюара, розового с белым. Невысокого роста, светловолосая, белокожая и голубоглазая, с несколько худощавой, стройной фигурой. Сроду бы не подумал, что она — мать троих детей.

Я по-гусарски щелкнул каблуками:

— Добрый вечер.

Женщина полуиспуганно-полуизумленно вытаращилась на мою повязку:

— Вы кто?!

— Он иностранец, Ин! — радостно вмешался Эдик. — Его зовут Гораций Нельсон, и он в нашем городе проездом, поэтому так поздно. Господину Нельсону очень нужно с тобой поговорить.

Ее щека раздраженно дёрнулась.

— Господи, что ты несешь! — И снова мне: — Что вам надо?

Я едва заметно скосил единственный имеющийся на данный момент в рабочем состоянии глаз в сторону владельца красно-синих трусов и вновь почтительно замер. К счастью, Эдик этих моих косяков не заметил.

С полминуты женщина молчала, продолжая смотреть на меня, и теперь уже не только на дурацкую повязку. Потом тихо произнесла (Эдику):

— Иди в спальню.

Тот удивился:

— Что?!

— Иди в спальню, — повторила она.

Эдик обиделся:

— Это еще почему? — Ему явно хотелось пообщаться с иностранцем.

Не отрывая от меня очень внимательных и очень напряженных глаз, женщина бросила:

— Ты оглох?

Эдик вздохнул:

— Ну иду, иду… — Пожал плечами, и — мне: — Ай эм сорри1, мистер!

Я тоже пожал.

— Нот эт олл,2 сэр.

Когда красные трусы исчезли за горизонтом, хозяйка дома презрительно фыркнула:

— Ну? Теперь скажете наконец, кто вы такой?

Я сдержанно улыбнулся:

— Конечно. Я — старый знакомый вашего покойного мужа.

От ее презрения вмиг не осталось и следа…

Мы сидели на кухне, и чайник стоял на плите.

— Я не хочу чай, — предупредил я, когда мы еще только вошли. — И вообще ничего не хочу.

— Я хочу. — Тон ее был столь же ледяным, сколь и взгляд.

— Ну-ну… — Не дожидаясь приглашения, я опустился на табуретку.

Инна поставила чайник на плиту и уселась напротив, опершись локтями на стол. При нормальном освещении я увидел, что кожа ее по-девичьи гладкая и нежная, хотя по моим прикидкам ей никак не могло быть меньше…

— Тридцать шесть, — сказала она.

Я растерялся.

— Что?..

Она усмехнулась:

— Мне тридцать шесть лет, а мальчику, который пошел в мою спальню, двадцать шесть. Что еще вас интересует, адмирал?

— Господи-боже! — всплеснул я руками. — Да меня и это абсолютно не интересует! — Эх-х, чувствовали бы вы, что чувствовал в тот момент я. Злейшему врагу не пожелаешь!

И вдруг…

И вдруг она улыбнулась. Не так чтобы очень — похоже, вообще была не из улыбчивых, но всё же.

— Ладно, извините. И расслабьтесь. — Пояснила: — Просто… Просто как-то это всё неожиданно.

Я энергично подхватил:

— Конечно-конечно, я понимаю! Но, к сожалению, уже завтра я должен быть в другом городе… — Помолчал. — Не против, если закурю?