— Трепач! — Морщинистая шея Паука дёрнулась.

Я удрученно покачал головой:

— Ошибаетесь, милейший. Я не трепач, а философ. Можно даже сказать — обществовед и психолог…

— Психопат вы, а не психолог! — тявкнул старик. — Да-да! И вы и такие, как вы, куда опаснее для общества, чем я и подобные мне!

Я прищурился:

— Ну-ка-ну-ка, а позвольте полюбопытствовать, почему? — И заёрзал на плетёном стуле, устраиваясь поудобнее. Зато он аж привстал.

— Да потому, что вы ни с той, ни с другой стороны. Вы — отморозки, выродки! Вы сами за себя и против всех. Если вас задевает кто-нибудь из того или иного лагеря, вы начинаете крушить всё подряд… Впрочем, часто вы крушите и когда вас не задевают. Вы — болезнь! От вас нужно лечить!.. — И умолк.

Я вежливо осведомился:

— Это всё?

Он рыкнул:

— Мало?

— Да нет, — пожал я плечами, — в принципе, достаточно. — И знаете, я с вами почти согласен, хотя и с маленькой оговоркой. Понимаю, что вы увлеклись собственным ораторским искусством, но все ж таки возражу: м ы не трогаем тех, кто не трогает нас. И сие есть рецепт для всех: не задевайте нас, господа и товарищи.

— Но…

— Погодите! — Я почесал нос. — Куда-то нас с вами понесло, а? Нет-нет, я с удовольствием продолжу эту дискуссию, дражайший Владимир Евгеньевич, но позже, когда обстановка будет тому благоприятствовать и Маргарита Владимировна снова будет с нами. А сейчас я даже благодарен вам, потому как вы навели меня на некую конструктивную мысль.

— Неужели? — процедил он.

— Падлой буду. Только вам я о ней не скажу, покуда сам не проверю. Да, кстати, на всякий пожарный, вдруг возникнут легкие осложнения с властями предержащими… Мсье Мошкин как, служит? В добром здравии?

Старик усмехнулся:

— В добром. И служит. Чего ж не служить, он еще в прошлом году на повышение пошел, теперь — замначальника ГУВД, подполковник.

— Правда?! — обрадовался я. — Ну вот, я же ему говорил… Слушайте, а за что звезду получил-то?

Паук приподнял бровь.

— А сами не догадываетесь?

Я рассмеялся:

— Кажется, догадываюсь. Наверняка за выдающиеся успехи в борьбе с организованной преступностью, верно?

Владимир Евгеньевич, в отличие от меня, не смеялся.

— Верно.

— Молодец майор… то есть, подполковник! — Я испытующе зыркнул на Паука: — Ну и как в вашем милом городе в данный момент с этой самой организованной преступностью? Помаленьку возрождаете?

Он сухо подтвердил:

— Помаленьку. Вашими молитвами.

— Вот и прекрасно. — Я посмотрел на часы. — О, мне пора. — Поднялся со стула и окинул восхищенным оком бассейн и окрестности: — А красота тут у вас, Владимир Евгеньевич, ляпота! Собачку-то еще подержите?

Паук медленно кивнул:

— Подержу. Чай, не объест.

— Гран мерси! Ну, побегу, пока он где-то блудит. До встречи.

И сделал было шаг, но старик внезапно вскочил и вцепился своими сухими как таранка, но неожиданно сильными пальцами мне в плечо.

— Найди ее! Слышишь, найди!.. — непривычно бестолково и слезливо забормотал вдруг он. — Прошу! Христом-богом молю!..

Деликатно освободив свой бицепс от его ногтей, я натянуто улыбнулся:

— Какой базар, Владимир Евгеньевич! — Малость рисанулся: — Не менжуйте, всё будет пучком! — И дёрнул было к воротам.

Однако, пройдя несколько шагов, резко обернулся.

Паук смотрел мне вслед. Тонкие губы его слегка шевельнулись:

— Что?

Я помотал головой:

— Ничего. А впрочем… Слушайте, понятно, что вы сейчас на взводе, а потому не совсем в ладах с логикой. Вы назвали меня отморозком, хотя за минуту до этого причислили к одному с вами "кругу"… — Помолчал. — Так вот, никогда больше этого не делайте — имею в виду второе. Как любит выражаться некий мой хороший знакомый, волк и шакалы в одной стае не ходят.

— Значит, по-вашему, мы — шакалы?

— Естественно.

— А сами, разумеется, волк?

— Разумеется.

Взгляд Паука стал злым:

— И в чем же по большому счету, молодой человек, разница между шакалом и волком?

Я добродушно улыбнулся:

— А вы не знаете?

Губы его побелели.

— Допустим, не знаю…

— Господи! — всплеснул я руками. — Но это же элементарно! Шакалы жрут падаль, а волки — нет.

Он оскалился:

— Никогда?

Я улыбнулся еще добродушнее:

— Ну, во всяком случае — редко-редко. А в основном они эту падаль делают…

Я полулежал на диване в нижней гостиной дома Маргариты и, тупо уставившись в потолок, занимался кроме этого еще и тем, что периодически дёргал себя за нос, точно данное физическое упражнение могло стимулировать умственную активность.

Увы — тщетно. Эта самая активность вот уже довольно продолжительное время пребывала, как любил изысканно выражаться один мой знакомый бывший главный редактор, "на нулю". И боюсь, на нем же ("нулю") ей предстояло пребывать еще долго-долго.

Нет, я не казался себе совсем уж безнадежным болваном, да и кое-какая информация к размышлению с момента расставания с батюшкой-Пауком появилась, но информация эта мне очень и очень не нравилась. К немедленным решительным действиям она вроде бы и звала, но в то же самое время не шибко-то на них и вдохновляла.

Туманно?

Пожалуй. Хотя ежели бы на вас лично вывалить весь туман, коим была заполнена в тот вечер моя бедная голова, то где бы тогда вас искать?

А еще, для сведения: вернувшись два часа назад в дом Маргариты с помощью верных отмычек, я сделал два же телефонных звонка — один в столицу-матушку, а другой не в столицу. И потому теперь мысленно гипнотизировал телефон, точно надеясь, что он отзовется и выдаст свои ответы на мои вопросы, хотя и вроде бы здраво понимал, что так скоро только кошки родятся.

Вообще-то я далеко не сразу решил, что ночевать сегодня буду именно здесь. Но потом все же решил. Правда, в этом доме и его окрестностях, как намекал Владимир Евгеньевич Каракуртов, меня могла поджидать опасность, но тут уж извините и подвиньтесь — прекрасно знал, куда ехал, и еще прекраснее, куда шел.

Чёрт, а куда же Маргарита подевала гитару — хоть пошкрябал бы какие-нибудь страданья от тоски! Но на старом месте ее не было, в тех помещениях, которые остались незаперты, тоже, а заниматься пошлым взломом ради возможности пять минут понасиловать инструмент — до этого, слава богу, я еще не докатился…

Неожиданно я громко чихнул.

А потом — не громко, выругался. Гадство, не хватало еще подцепить простуду. Представьте-ка себе неуловимого мстителя, грозу полуночи и негодяев, который крадется во мраке как тигр, как Бэтмен, как Зорро, чтобы спасти Прекрасную Даму или прикабанить мерзавца, и вдруг заботливо предупреждает врага о своем приближении яростным чихом!

А какой хороший, тихий вечер, и как приятно было бы провести его на этом диване вдвоем с…

С…

Гм, слушайте, а с кем? С кем мне было бы его наиболее приятно на этом диване провести?

Натали?

Нет, Натали далеко. Прости, родная, прости, но ты — далеко, и посему…

А кто близко?

Возможно, Маргарита, но где и она, Маргарита? Где ты, дорогая и незабываемая? Наверное, я предпочел бы тебя остальным, но… "Тебе, я знаю, всё равно…"1 От всей души надеюсь, что с тобой всё в порядке, и поверь: эти твари сполна заплатят за свои фокусы. Обещаю, что они подавятся этим проклятым алмазом, а скорее, собственными зубами! Да-да, зубами скорее.

Лариса?

Ах, жарко-инеистая ведьма Лариса! Огненная Саламандра и Снежная Королева в одном лице. Хотя тебя я вчера уже… видел. Да и не только вчера, а еще и сегодня утром. Нет-нет, это я вовсе не к тому, что ты мне уже надоела, упаси господь!..

А еще я видел сегодня Татьяну Николаевну Паукову. Тоже хорошая тетя, хотя и в преддверии некой эстетической грани. Но ей до этой грани еще пилить и пилить, а Вовик уже старенький. Правда, башку за нескромные поползновения на тебя (гм, двусмыслица какая-то) отшибить может любому. Бедная Таня! Шаг влево, шаг вправо…