Правда, не упали еще некоторые остальные булыжники, да и Маргарита Владимировна своим неадекватным поведением подвалила парочку новых, но ничего, уж как-нибудь перебьемся. Вот насколько она была со мной и Ларисой искренна, и действительно ли с ней не произошло неприятностей, а сгоняла просто-напросто с мужичком на лоно южной природы оторваться?

"С мужичком"… Гм, не такой представлял я себе нашу встречу, не такой…

Но вообще-то всё правильно. Всё течет, и всё изменяется. Сам-то? Тоже голубь мира нашелся. Точнее — верный лебедь!

Да и других проблем по уши. Один алмаз теперь у меня. Но откуда он взялся? Нет, понятно, что от Ларисы, но откуда он взялся у Ларисы? Мальчик принес? Может, и мальчик. А может, и… девочка.

Шутка. Дурацкая шутка, но, чёрт, какими все же путями всплыл в городе второй "Скорпион"?

Стоп, а если это не второй, а — п е р в ы й? Тот самый…

Нет! Я отчаянно затряс головой. Не может быть! Людей, знавших о его местонахождении, давно нет в живых, а из посторонних никто догадаться не мог!

А если все-таки мог?..

Да и с какой это стати я вдруг вообразил, что один такой умный на свете? А коли кто-то еще взял эдак пораскинул мозгами и тоже пришел к тому же выводу: алмаз там, где… Ну, вы-то знаете, где тот алмаз.

И он его достал. А потом…

Вот с "потом" у меня никак не вязалось. Если камень — т о т, то за каким лешим гипотетический умник сплавил его мне? Что это — подарок или… тэк скэ-эть, Троянский жеребец? (Впрочем, если камень и не тот, то все равно — за каким?)

И кто он, сей таинственный благодетель?

Или… благодетельница?

Постойте, ведь ежели рассуждать беспристрастно, за этими финтами все же мог (я не утверждаю, а допускаю) стоять… ну хотя бы Паук. А что? Серым веществом бог не обидел, сил и средств для самых различных предприятий и мероприятий даже в избытке. Или… Рита? Бывшая любовница, к сожалению, не жена Цезаря и, сколь ни прискорбно, не застрахована от подозрений. А уж если они с папой решат действовать в паре, то такая семейка горы свернет.

Но подождите, тогда получается, что Маргарита никуда и не исчезала? То есть, исчезала, но Паук был в курсе и просто играл?

Однако, вспомнив лицо и глаза старика во время нашего последнего разговора, я засомневался. Нет, он не играл. Паук действительно смертельно боялся и переживал за дочь.

Ладно, отставим пока дедушку в сторону. А как быть с Ларисой? Вот здесь-то я уж точно ни шиша не понимал. Если Лариса завязана во всех этих приколах, то зачем отдала бриллиант мне? Да дело даже не персонально во мне. Просто — зачем отдала? Ей что, самой не захотелось стать владелицей такой симпатичной безделушки? Или же на нее надавили? Но кто?

… твою мать! Кто?!

Да, Ларисой тоже придется заняться детальнее (еще детальнее), однако не прямо сейчас. И не навязчиво, а — ненавязчиво. Пока же не терять бдительности, выжидать, наблюдать — мало ли что…

И вдруг мои размышления резко оборвались. Потому что взгляд упал на белый лист бумаги на столе. Рядом с листком лежал жирный фломастер, а на бумаге, черным по белому, размашистым почерком было написано: "Ушла в магазин. Л.", а чуть ниже, уже другой рукой, помягче и помельче: "Ушла домой. М."

Некоторое время я задумчиво смотрел на эти замечательные в своей лаконичности образчики эпистолярного жанра, а потом тоже взял фломастер и оставил на девственной части свой след: "Ушел на…" А вместо инициала нарисовал череп со скрещенными костями. Шутить так шутить!

Однако шутки шутками, а тихий завтрак, похоже, откладывался. А ну как, невзирая на мою вчерашнюю внешнюю невозмутимость, Маргарита что-то заподозрила и теперь сама уже вовсю ищет в доме то, оставленное мне Серым год назад, но так и не дошедшее до меня письмо?

И вдруг она его найдет?

Нет-нет, вот этого допустить нельзя. Попади письмо ей в руки, эта подруга может наломать таких дров… По коням!

Захлопнув тяжелую железную дверь на английский замок, я спустился по лестнице вниз, думая по дороге о двух вещах. Первое — а действительно ли в магазин отправилась пылкопламенная еще позавчера, но уже холодная как лед вчера Лариса. И второе — на месте ли мой верный "конь"?

Он оказался на месте.

Я произвел краткий профилактический осмотр, в связи с чем пришлось даже малость поелозить на пузе по асфальту. Затем открыл капот, заглянул в багажник и помассировал двери. Да нет, вроде бы совершать надо мной ритуал огненного жертвоприношения покамест никто не собирался.

Тогда я смело залез в машину, проверил содержимое бардачка и ощупал низ сиденья. Солнцезащитные очки, блок сигарет и граната целы. Можно трогать.

Я и тронул, оглянувшись по сторонам скорее для проформы, нежели искренне. Мне показалось, что после некоторых событий истекших суток слежка за мной утеряла для "некта" первоначальную актуальность. Ведь маски намедни были если и не сорваны, то во всяком случае приподняты, а потому я надеялся, что попытки замарать меня в какой-нибудь ментовской грязи наконец прекратятся.

Да, кстати, о ментовской грязи…

Я притормозил у газетного развала и через минуту вернулся в машину со свежим номером местной "Курортной газеты". Но читать ее я не собирался. Изучив список сотрудников и номеров редакции, напечатанный в хвосте газеты, потянулся за телефоном. Набрал справочную.

Долго ждать не пришлось.

— Аллё, восьмая.

— Здравствуйте, многоуважаемая восьмая, — обольстительно проворковал я. — А не будете ли вы столь любезны и не скажете ли номер дежурного по нашему ГУВД?

"Восьмая" рассмеялась:

— Буду! — И через несколько мгновений назвала номер.

— Громадное мерси, — поблагодарил я. — Вы меня просто спасли. До свидания!

И тут же набрал только что услышанный номер и уже иным, развязно-хамоватым тоном бодро прокричал:

— Алло! Привет!

Мне же ответил голос совсем другой. Голос суровый и мужественный. Голос человека, служба которого порой опасна, иной раз даже может быть и трудна и уж точно никак не видна на первый взгляд.

— Дежурный по управлению старший лейтенант Морозов слушает.

— Алло, лейтенант, — все так же по-свойски затараторил я. — Беспокоит корреспондент "Курортной газеты" Финкельштейн-Южный. — И перешел на заговорщицкий шепот: — Слышь, шеф, тут, говорят, ваши ночью тачку нашли с… Ну, ты понимаешь, в багажнике там этот самый… сюрприз. А? Так?

Однако голос старшего лейтенанта был по-прежнему официален и тверд:

— Никакой информации. Не положено.

Я заныл:

— Да брось, шеф, ну чё ты! Да мы ж, брат, с вами коллеги! Вы — власть, и мы — власть, четвертая, слыхал про такую? Мы ж, сам понимаешь, можем расписать любого, особливо коли ценный сотрудник, такой, как вот, к примеру, ты… Смекаешь? "Моя милиция меня бережёт", и всё в том разрезе. А ты, брат, только шепни: "да" — "нет", и всё! Источников информации мы не разглашаем, бывает даже премируем. Ну? Ну?!

Дежурный Морозов предоргазменно засопел:

— Но это ж… Не по телефону ж…

Я обрадовался:

— А кто говорит за телефон?! Ты, друг, только намекни: приезжать — не приезжать. Коли да, я мигом, одна нога в редакции, а вторая у вас. Прилечу, и сразу к начальнику. Кстати, он у себя?

Старлей Морозов замысловато хмыкнул:

— Нету начальника, в отпуске.

— А кто ж за него?

— Зам, подполковник Мошкин.

— Ага, — благодарно кивнул я невидимому Морозову. — Ну, тогда прямо к нему и рвану. Мужик ничего?

Старший лейтенант издал не вполне внятный звук.

— Да вроде и ничего, но сегодня, говорят, будто с цепи сорвался, злой как чёрт.

Я лицемерно вздохнул:

— Конечно, раз такое ЧП…

Голос дежурного снова мужественно окреп:

— Всё! Я ничего не сказал, ты ничего не слышал.

— Ну еще бы! — торжественно подтвердил я. — Могила!