— Ясно. — Лариса положила трубку, а я закурил новую сигарету и, поднеся к руке огонек зажигалки, посмотрел на часы. Одеться или там переодеться, вызвать мотор, доехать — как минимум полчаса у меня есть.

Я послонялся по дому, дёргая попутно ручки дверей. Кхе-кхе, как раз спаленки-то и на запоре. Маргарита, ох, точно чуяла…

Наконец я вышел во двор, однако не воспользовался как люди калиткой, а, дойдя до конца сада, перемахнул через забор и потопал по обочине дороги в направлении города. Никого не встретил — слава богу, место тут тихое.

Остановившись метров через двести, я прислонился к электрическому столбу и в который уже раз закурил. И вдруг за углом послышался шум двигателя машины и на дорогу упал желтоватый свет фар. Я отлепился от столба и, увидев средней потертости "Опель", ступил на асфальт и махнул рукой.

Проехав еще несколько метров, "Опель" резко затормозил. Из него вышла женщина. Она? Она.

Лариса приблизилась и отработанным хватом взяла меня под руку. Бездонные глаза ее сверкали при свете звезд и луны, черные волосы рассыпались по плечам, а пальцы были очень и очень цепкими.

Не говоря ни слова, мы пошли обратно к дому Маргариты, однако едва лишь начался забор, я остановился:

— Погоди. — Кивнул на темные деревья сада: — Пожалуй, будет лучше, если мы проникнем в дом не с парадного подъезда.

Лариса возмутилась:

— Лезть через забор? Мне?!

— И мне, — успокоил я, озираясь как вор на ярмарке. "Опель" укатил, больше ни машин, ни людей.

Лариса фыркнула:

— Ты рехнулся!

Я возразил:

— Ни капли. Просто так будет спокойнее. А если сомневаешься в крепости забора, то не волнуйся, выдержит. Давай подсажу.

Она посмотрела на меня с невыразимым презрением:

— Ладно, подсаживатель… — И коротко приказала: — Отвернись.

— Зачем? — удивился я.

— Затем! — Сунула мне сумочку. — Затем, что юбка мешает.

— Факт, мешает. А ты задери.

— Сейчас задеру. Как только отвернешься.

— Господи, — вздохнул я. — Хоть убей, не пойму, — зачем?

— На всякий случай, чтоб не ослеп.

Я успокоил:

— Не бойся, не ослепну. Подумаешь, не видал я, что ли, женских ног!

— Там будут не только ноги, а и все остальное. Кругом! — скомандовала Лариса.

— Подумаешь, не видал я, что ли, всего остального… — ворчал я себе под нос, поворачиваясь спиной к забору.

Ее голос донесся уже из сада:

— Что ты сказал?

— Ничего не сказал, — перестраховался я. — Тепло, говорю, у вас, прямо настоящее лето. А вот у нас еще прохладно.

— Можешь обернуться, опасность миновала.

Через пять секунд я снова стоял рядом с ней. Взял за руку:

— Идем. — И повел мимо кустов и деревьев. Когда вошли в дом, предупредил: — Свет не включай.

— Это почему?

— По кочану. Не волнуйся, не заблудимся.

Когда мы разместились в гостиной — Лариса на диване, а я снова на посту у окна, — то некоторое время оба молчали. Впрочем, я-то не просто молчал — я вслушивался и всматривался в ночь.

Лариса шевельнулась:

— Может, выпьем чего-нибудь?

Я оторвался от окна:

— Знаешь, где бар? Налей, пожалуйста, сама.

Она встала, и лунный свет точно окутал ее серебристым плащом.

— А тебе что налить?

— Ничего. На работе не употребляю.

Легкий смешок:

— Вообще-то у всех нормальных людей рабочий день давно закончился.

Я горестно развел руками:

— У нормальных — возможно. Только не у меня. Считай, что это ночная смена. Но я с удовольствием с тобой выпью…

— Когда?

— Перед отъездом.

— А когда ты уедешь?

Я дёрнул плечом:

— Скоро. Как только найду Маргариту. Да ты иди и пей… Ой, извини, ну, выпивай, что ли?

Однако Лариса снова села и опять будто растворилась в темноте.

— Да нет, спасибо, без компании что-то не хочется. Я все-таки не алкоголичка какая-нибудь!

— А вот это ты зря, — возразил я. — Я, к примеру, вроде бы тоже не алкоголик какой-нибудь, но если захочу, могу и без компании. Только, конечно, когда не мешают привходящие обстоятельства.

Кажется, она усмехнулась.

— А в данный момент мешают?

— В данный — мешают, — подтвердил я и напомнил: — Послушай, ты ведь, наверное, приехала не только для того, чтобы скрасить своим великолепным присутствием мой унылый ночной дозор?

— Наверное, не только, — согласилась она. — А можно назойливой даме поинтересоваться, кого это ты с таким упорством и конспирацией караулишь?

Я кивнул:

— Конечно, можно. Барсука.

— Кого?!

— Барсука. Понимаешь, где-то на участке завелся барсук, и Владимир Евгеньевич попросил меня поймать его для своей маленькой женушки. Говорит, что та балдеет от всяческой живности.

— Ага… — протянула Лариса. — Понимаю. Конечно, понимаю… А ты, пострел, значит, успел и с ней познакомиться?

Я не стал отрицать.

— Успел.

— Ну и как?

— Что — ну и как? — прикинулся дурачком я. — Симпатичная женщина, и тоже как банный лист: поймайте, мол, мне барсука. Просто сплю, говорит, и во сне вижу!.. А кстати, может, вернемся всё же к (с ударением) н а ш и м делам?

Она громко, даже чересчур громко вздохнула:

— Ох, прямо и не знаю, как сказать…

Я вздохнул еще громче:

— О-ох, да говори уж как есть, не стесняйся.

Лариса пожаловалась:

— Пока сюда ехала, столько всего вертелось на языке, а сейчас вот сижу будто ненормальная и не соображу, с чего начать.

Я на несколько секунд высунул голову в окно, прислушался. Тихо. Засунув голову обратно в комнату, посоветовал:

— А попробуй начать с начала.

Она как-то странно улыбнулась. Разумеется, видеть этого я не мог, почувствовал по тону.

— Полагаешь, это не слишком банально?

(Спокойствие, только спокойствие!)

— Да нет, не слишком. Итак?

— Итак… — она на мгновение умолкла. — Итак, часа два назад в мою дверь позвонили. — И опять замолчала.

— Ну же, — подтолкнул я. — Ну же, милая! В дверь позвонили, и…

Она вдруг резко встала и стремительно приблизилась ко мне. Приблизилась и замерла. Теперь я слышал ее чуть прерывистое дыхание и видел (помимо кое-чего прочего) большие блестящие глаза.

— Да-да, — быстро проговорила она. — В дверь позвонили, и когда я открыла, то на пороге стоял мальчишка.

— Мальчишка?! — удивился я. — Что за мальчишка?

Лариса пожала плечами:

— Откуда я знаю! Подросток лет тринадцати-четырнадцати. В руке он держал сверток. Небольшой, завернутый в плотную бумагу. Я вытаращила глаза, спросила, что ему нужно, а он протянул этот пакет и сказал, что я должна передать его тебе.

Я тоже вытаращил глаза:

— Мне?! Так и сказал? И назвал мое имя?

Лариса вроде бы чуть смутилась.

— Нет, имя он не назвал. Фраза была примерно следующей: "Отдайте это дяде, который ночевал сегодня в вашей квартире". — Прищурилась: — Ну и какому же, считаешь, "дяде" я должна это отдать?

Я не стал препираться.

— Ладно-ладно, тебе виднее. А не поинтересовалась у пацана, откуда у него пакет?

Лариса кивнула:

— Естественно, поинтересовалась. Мальчишка ответил, что шел по улице, а рядом остановилась машина и человек, сидящий за рулем, дал ему сверток, полтинник и показал дом и подъезд, в который нужно войти, а также назвал номер квартиры. Он же и научил, как сказать. "А когда вернешься, — пообещал тот человек, — получишь еще полтинник". Мне, знаешь ли, это не очень понравилось, я взяла парня за локоть, чтобы расспросить подробнее, но он вырвался и убежал. Я захлопнула дверь и к окну, но успела увидеть только отъезжающую от дома машину.

— Цвет, марка? — быстро спросил я.

Лариса рассердилась:

— Я тебе что, прибор ночного видения? Говорю же, темно уже было, и машина темная.

— Конечно-конечно, прости. Ну, и где этот пакет?

Она вернулась к дивану, открыла сумочку и достала оттуда маленький сверток. Протянула мне.