— Доложили. Хорошенькая, говорят, прямо куколка. И стройненькая, и красивенькая, и волосики светленькие, длинные-длинные…

— Э-э-э, ты чё! С печки упал?

Он рассмеялся:

— Да это ж я бабки соседской слова повторяю. Ну, в общем-то, и всё… Ах да, чуть не забыл, квартиру не сдали, стоит закрытая, соседи присматривают, за это им заплатили. Вот теперь всё.

— А куда уехали, соседи не знают?

— Не знают.

— А ты?

— И я тоже.

— А не узнаешь?

Он помолчал. Потом вежливо поинтересовался:

— А пятки тебе по телефону не почесать? (Вообще-то он сказал не "пятки".)

Я улыбнулся:

— По телефону не стоит. Лучше как-нибудь при личной встрече.

Он шепотом обматерил меня, но от таких мелочей я не тушуюсь.

— Не, в натуре. Ну что тебе стоит завернуть в институт и снова с понтом дядюшка с Камчатки разнюхать, куда переехала племянница? Навряд ли она бросила учебу совсем. Может, взяла академ или перевелась на заочное? В деканате должны знать…

Приблизительно с полминуты я внимал тишине вечности. Наконец собеседник неохотно проворчал:

— Ладно, побирушка. Ладно, узнаю, хрен с тобой. (Вообще-то он сказал не "хрен".)

— Зашибись! — повеселел я. — И фотографию заодно достань, а я завтра позвоню.

По-моему, он едва ли не плюнул в трубку или же плюнул едва ли не в трубку, я точно не понял.

— Тормозни, змей! У меня что, своих дел нет?

Я не настаивал.

— Как скажешь. Тогда — послезавтра? Но время-то поджимает.

— Репей, — устало вздохнул он. — Ладно, давай завтра в это же время.

— Давай-давай, — радостно пропел я. — Приказ начальника — закон для подчиненных! Ну всё? Пока!

Однако он, похоже, прощаться не спешил. Он еще помолчал-помолчал, а потом вдруг ляпнул такое, что у меня едва ли не все волосы встали дыбом.

— Слышь? — тихо сказал он. — А ты, часом, там не сокровища ищешь?

У меня отвалилась сначала нижняя, а потом и верхняя челюсть.

— Чево-о-о?!

— Ничего! — отрезал он. — Мне-то лапшу не вешай. К тому же… — И басом: — "Ты же знаешь, Доцент, что я завязал?"

— "Ну, знаю…" — робко пробормотал я.

— "А я говорил, что если придешь — с лестницы спущу?"

Решив подыграть еще малость, я в то же время лихорадочно пытался собрать совершенно разбежавшиеся по сторонам мысли в кучку.

— "Н-ну-у, говорил…" Послушай, но с чего ты взял?..

— Ни с чего! — огрызнулся он. — Я, по-твоему, кто? Дурачок безмозглый? Прошлым летом замочили Серого, так?

— Ну-у, так.

— И почти сразу же — Бригадира. Да?

— Ну-у, да.

— А кто из наших полмесяца на югах ошивался?

— Ну-у, я…

— "Ну-у, я"! — передразнил он.

Я вспотел.

— Но погоди, при чем здесь…

Он усмехнулся:

— Слышь, мне эти ваши взаимозачеты по барабану, и я молчу как рыба, хотя и как только услышал, всё просек.

— Но…

— Но коли ты там опять ползаешь, выходит, с этой пакостью еще не утряслось?

Я наконец вроде бы взял себя в руки и даже деланно рассмеялся:

— Да с какой пакостью?

Он помрачнел:

— Ладно, хочешь играться дальше — играйся. Камни эти и тебя до добра не доведут. Найдется и на тебя проруха. Помнишь — "не говори, что умён, не говори, что силён"? А я ведь знаю…

— Хорэ! — взбеленился я. — Тоже мне, нашлась совесть нации! Знаешь — и знай! А заодно покрепче держи язык за зубами!

— Да я-то держу, — хмыкнул он. — А вот тебе, мальчик, от всей души советую валить оттуда, и чем скорее, тем лучше. Ты вроде кретином никогда не был. Понимаешь, эти побрякушки…

— Да какие побрякушки-то?! — рявкнул я. — Ну ходили слухи о каком-то алмазе, и что? Да гадом буду, не нужен он мне! Н е н у ж е н!!!

Он помолчал. Потом вздохнул:

— Ты там стоишь или сидишь? Ежели стоишь, присядь. У Серого было… три, слышишь — т р и алмаза. Всё. Больше ни хрена не скажу. Спокойной ночи, малыш.

У меня зарябило в глазах.

— Ч-что-о?!

— То, — кротко пояснил он.

Я был как в столбняке.

— Но откуда… Откуда?!

— От верблюда! — оскалился он. — А-а, чёрт с тобой, а то не угомонишься. Помнишь, мы тогда, в последний раз, впятером улетали: Бригадир, Серый, Кузнец, Кот и я, а ты в госпитале остался? Мы с Котом и Кузнецом придремали в вертолете, а я стал просыпаться — слышу, эти двое, Серый и Бригадир, базарят шепотом… Я как врубился, о чем базар, чуть не вскочил, да вовремя спохватился: они ж оба шальные были, не тебе рассказывать. Пришибли бы как пить дать. Я и прикинулся, что дрыхну дальше, а уж на подлёте они сами нас растолкали. Никому об этом не говорил, тебе первому. А базар у них шел за три камня. Один в перстне, другой на рукоятке кинжала, а третий — вроде на застежке или пряжке. И у всех внутри хрень какая-то, в форме насекомого, что ли. Теперь понял?

— Понял… — потрясенно пробормотал я.

— Ну а коли понял, так вали оттуда, — повторил он, но я отчаянно замотал головой:

— Не могу! Не могу… Думаешь, я из-за этих проклятых алмазов сюда примчался? Кто-то вызвал липовой телеграммой и… В общем, вдова Серого пропала. Похоже, меня собираются ловить на нее, как на живца… — И умолк.

Когда пауза затянулась до неприличия, он неожиданно спросил:

— Думаешь, предложу помощь? Не надейся. Не предложу. Пошли вы все… — И сказал, куда именно.

— Ладно, — вздохнул я. — Пойдем. Но хоть то, о чем договаривались, сделаешь?

Он выругался еще раз.

— Про девку, так и быть, разузнаю. А потом — и близко не подходи!

— Не подойду, — пообещал я. — Только про фотографию не забудь. Слушай, а как насчет бесплатной консультации? Меня тут кто-то, кажись, хочет очень нехило подставить. Через час после приезда при мне убивают девушку, а вскоре втягивают в драку и тут же появляются менты. С этим-то что делать?

Он невесело усмехнулся:

— С этим ты, сынок, ничего не поделаешь. Рано или поздно, а прищучат — хоть на том, что плюнешь мимо урны или улицу на красный свет перейдешь. Да даже — на зеленый. Ты сейчас где?

— В смысле?

— Ну, хата, где сидишь, — это что: квартира или частный дом?

— Частный, — вздохнул я. — Дом.

— Погано, — в тон отозвался он. — Небось и двор имеется?

— И сад. Даже не сад, а почти целый лес.

— Погано вдвойне… — Он вроде опять закурил. — Тебя, по всему, стараются подвести под мокруху либо тяжкие телесные, усекаешь?

— Давно усёк!

Он гоготнул как стебанутый:

— Ну а коли усёк, то какого ж рожна? Прикидывай сам, кто там хочет тебя под мусоров подложить, а после держать на крюке и помаленьку раскалывать, раскалывать… Кандидатуры подходящие есть?

Я издал губами неприличный звук.

— Более чем достаточно.

— Ну вот с этого и танцуй. А на ближайшие несколько часов… Во первых строках прочеши двор и сад — нет ли уже где под кустом жмура. А во-вторых, если еще нет, то не исключено — будет, и поближе к рассвету. Но самое умное, конечно, — слинять. Тебя же наверняка пасут?

— Ну, в определенном смысле попасывают.

— Во-во. Так что бери задницу в горсть — и мелкими скачками. Уж на ночь найдешь, где приткнуться. Или же… — И тут я услышал чей-то отдаленный голос и его ответ: — Иду, дорогая, иду! — И — снова мне: — Ну, всё, до завтра… Да, чуть похвастаться не забыл. Я недавно докторскую защитил!

— Иди ты!

— Сукой буду!

— Клёво! — восхитился я. — А тема какая?

— Ну, типа Насир-и-Хосров и исмаилиты, а также религиозно-политическая борьба в Багдаде при Сельджуках и Буидах в десятом-двенадцатом веках.

— Замечательно, — вздохнул я. — Ладно, Профессор, с тебя причитается.

Он тоже вздохнул:

— Это как положено, ты только сперва унеси оттуда свой драгоценный зад в целости и сохранности.

— Намек не понял, — зловеще проскрежетал я. — Ладно, док, вали к своей докторше.

— Валю-валю, — сказал он. — А тебе последний совет. Коли все же останешься на этой хате, не забывай, что музыка — великая сила. Нет, любое искусство вообще — тоже, но особливо музыка.