Сусанна и Дмитрий, помертвелые от ужаса, увидя перед собой стоящего «дядюшку», будто потеряли сознание действительности.
Говорить, объяснять, оправдываться было нечего… и даже на ум не шло…
Дмитрий не имел вида гостя, хотя бы и ночью… Дядюшка нашел не собеседников, не друзей, а полюбовников!.. Улики были налицо.
XXII
Следующий день и еще два дня прошли в Высоксе мирно, без всяких приключений и новостей.
Только и было одно необычное. Старый барин продолжал обедать один у себя наверху… Кроме того, барышня Сусанна Юрьевна чувствовала себя снова хуже, и ее чаще навещал доктор… Вдобавок и молодой барин Дмитрий Андреевич глядел будто хворым… Все заметили, что он бледен и что будто его «лихоманка ломает».
Анна Фавстовна, прощенная через сутки, была выпущена, но не ухаживала за своей барышней, а лежала в постели, будто сраженная чем.
Зато был человек, который ликовал и ходил с таким лицом, что всех дивил и озадачивал. Это был молодой князь Никаев.
Однако, если в доме было наружное спокойствие, то в действительности случился страшный переворот, про который знали только Басановы, старый и молодой, и Сусанна Юрьевна.
Аникита Ильич приказал им обоим молчать, чтобы все обошлось тихо, мирно, исподволь, во избежание соблазна на всю Высоксу, или, вернее, на все наместничество…
Решение же его было простое.
Через неделю времени Дмитрию Андреевичу уезжать и никогда более ноги не ставить к нему… Через недели две Сусанне уезжать ради своей болезни, чтобы посоветоваться якобы с московскими докторами, но… затем в Высоксу не возвращаться…
Дарьюшке Аникита Ильич приказал:
— Готовься… Я тебя замуж выдаю… Но не дивись, если в один день с твоим венчаньем будет и другое венчанье… Всяк за себя, а Бог за всех. А пока молчка! Никому ни слова.
Дарьюшка, конечно, приуныла и начала плакать. Давыд убеждал любимую девушку, что она должна радоваться, а не печалиться, но объяснить ей правду побоялся… Простоватая Дарьюшка могла внезапной безумной радостью все дело испортить…
На четвертый день, в сумерки, в полицейский дом прибежала красавица Алла, спрашивая Змглода… Когда она вбежала в его комнату, то с рыданьями повисла у него на шее… Весть, ею принесенная, совсем сразила энергичного Змглода…
Старый барин объяснил поутру Ильеву, что делает ему великую честь… желает повенчаться законным браком с его дочерью.
— Ну, стало быть, бежать!.. — решил Змглод, — и завтра же…
Но на следующее утро, явившись в дом, «Турка» узнал от Ильева, гордого, счастливого и сияющего, что Аникита Ильич приказал ему Аллу не выпускать три дня ни на шаг из ее комнаты и держать все втайне.
Вместе с тем Змглод узнал, что отцу Гавриилу и старосте церковному было приказано готовить все в храме к великому торжеству бракосочетания… И, конечно, вся Высокса догадалась, кто будет венчаться: понятно, что молодой барин Дмитрий Андреевич и молодая барышня Дарья Аникитична.
Дивились только все тому, что барин содержит это втайне… Дивились и тому, что Дмитрий Андреевич ходит темнее ночи и совсем на жениха не похож…
XXIII
Около полуночи в спальне Сусанны появился вдруг необычный в такую пору гость…
Она сидела в углу комнаты, бледная, страшно изменившаяся и похудевшая за последние роковые дни… Она казалась раздавленной той бедой, которая свалилась ей на голову… Дмитрий, конечно, предложил тотчас же венчаться, но она отвечала отказом и клятвой, что никогда этого не будет. Ее желание, и неизменное, было оставаться всю жизнь в девицах и быть свободной от брачных уз.
Несмотря на свое нравственное состояние, какое-то онемение, бесчувственность и притупление разума, Сусанна ахнула, увидя перед собой нежданного ночного пришельца.
Это был Змглод.
Обер-рунт был просто страшен лицом… Можно было даже принять его за привидение…
— Что ты? Что тебе? — глухо, почти разбитым голосом спросила Сусанна.
— Я к вам, барышня, — тоже странным, хриплым сдавленным голосом ответил Змглод. — Давайте, барышня, нашу судьбу решать…
— Не пойму я тебя…
— Говорите, правда ли, Аникита Ильич застал у вас Дмитрия Андреевича?
Сусанна, потупясь, ответила едва слышно:
— Да.
— Правда ли, что вам и ему приказано уезжать с Высоксы и что всему конец… женитьбе Дмитрия Андреевича не бывать?..
— Правда! Правда! — воскликнула Сусанна. — Я нищенствовать по миру пойду, Денис Иваныч… Уж лучше бы теперь убитой быть Гончим…
— Барышня… Все на перемену будет… Всего этого не будет… Останетесь вы здесь хозяйкой, как были… Дарья Аникитична будет женой Дмитрия Андреевича, а вы настоящей хозяйкой… И до конца ваших дней… Желаете вы так-то?.. Говорите скорее… не молчите! Желали бы вы этакое?
— Я не помру? Что ты, ума, решился?..
— Дозвольте мне все это так наладить… так, как я сказывал вам… прикажите мне…
— Да что?.. Что?!
— Прикажите вас самих, Дмитрия Андреевича да еще одного человека избавить от Ирода, мучителя… Прикажите мне его похерить…
— Кого?! — произнесла Сусанна пораженная.
— Понятно кого… — глухо ответил Змглод с искаженным от злобы лицом.
Наступило молчание и длилось без конца.
— Прикажите… — едва слышно снова сказал наконец Змглод.
Сусанна закрыла лицо руками и замотала головой.
— Ведь всем — и вам, и мне погибель… а то бы всем спасение… Барышня, подумайте… Вам ведь только одно слово сказать… одно слово: ступай! Приказываю, мол… тебе!
Сусанна молчала и начала вздрагивать всем телом, не отнимая от лица крепко прижатых ладоней.
— Зачем тебе приказание? — прошептала она через силу, так как голос ее рвался. — Зачем? Мое?..
— Для моей совести… Я век буду утешаться, что мне было указано… А вам что же? Вы только согласье дали.
— Погибельное дело. Пропадем все… — прошептала Сусанна.
— Самое простое легкое дело. Положитесь на меня. Я не махонький и не скорохват. Знаю, что надумал и как сделаю…
И снова воцарилось молчание.
— Сусанна Юрьевна! — громче и уже отчаянно выговорил Змглод. — Ну, хоть промолчите… Время не терпит… Слышите? Я иду сейчас к нему… по винтушке… Через час будет всему конец«. и вашей беде конец, и моим мученьям. Я иду… вы это знаете… мне не возбраняете?.. Так ведь?.. Ну?.. Я иду…
Змглод смолк, в комнате стало тихо.
Прошло несколько мгновений.
Сусанна отняла руки от лица и хотела что-то сказать, но, оглянувшись порывисто, вскочила с места. Змглода, не было.
Она тихо вскрикнула, схватила себя за голову и упала в кресло, как сраженная.
XXIV
Среди темноты ночи близ дома у самых дверей винтушки, прохаживался часовой рунт.
Из-за угла вдруг появилась шибко шагающая фигура, будто спешащая. Это был обер-рунт. Приблизясь к часовому, Змглод стал, тяжело переводя дыхание, и с трудом вымолвил:
— Ну, Захар… Вот… иду… Помни божбу. Не погуби…
— Денис Иваныч… Сколько же раз тебе сказывать! Я за тебя душу прозакладаю… Ты мой благодетель, — отозвался рунт с чувством.
— Ты один, почитай, свидетель… одного меня видел… Не погубишь?
— Ах, Денис Иваныч… Ну, желаешь, с тобой пойду!.. Помогать тебе буду…
— Нет! Я и один…
Змглод двинулся и исчез в дверях.
Минуту спустя, в спальне старого барина послышался шорох. Аникита Ильич, плохо спавший от волнения по милости невероятных происшествий в Высоксе и в семье, очнулся, открыл глаза и в полусвете от лампадки увидел фигуру у дверей.
— Кто там? Что еще? — неспокойно окликнул, он, будто чуя, что опять узнает про какую новую беду.
— Я… — глухим шепотом отозвалась фигура.
— Змглод?! — страшным голосом произнес старик.
И вдруг, Бог весть почему, грозный барин высокский, «Владимирский Мономах», будто смутился. Быстрым движением поднялся он с подушек и сел в постели.
— Что тебе?.. — как бы уже не своим голосом произнес Аникита Ильич.
