— Где он, сынок? — спросил Чарли Люк, который высился над мальчишкой, как настоящий сказочный великан.

Мальчишка схватил его за полу пиджака и потянул за собой. От восторга, испуга и ощущения собственной значимости он барабанил невнятицу.

— Там, там! Там, в конюшнях. Скорее, а то будет поздно! У вас есть полицейский значок?

Мальчишка бросился через двор, стуча башмаками по булыжнику, таща за собой Люка.

Возле обшарпанной двери, распахнутой настежь, сгрудилось несколько человек. Остальное пространство двора было пусто. Дроги с Джесом, сыном и плакальщиками уже катили где-то по Лансбери-террас.

Толпа расступилась, давая дорогу Люку; у входа он помедлил, сдавая вестника с рук на руки женщине, стоящей у самой двери. Вместе с Кампьеном они вошли в полутемный сарай, который с первого взгляда показался совсем пустым. В дальнем углу, однако, стояла лестница, ведущая на чердак, оттуда сквозь четырехугольный люк доносился плач.

Толпа снаружи молчала, как всегда в критические минуты. Кампьен первым подошел к лестнице. Поднялся по пыльным ступенькам, и глазам его предстала неожиданная картина. Пучок водянистого лондонского света падал сквозь затканное паутиной оконце, прорезанное высоко в побеленной стене, на знакомый ручной вязки свитер. Над телом склонилась тоненькая фигурка с иссиня-черными волосами. Мисс Уайт стояла на коленях на дождевике в бензиновых пятнах и безутешно плакала.

Рубец черной запекшейся крови на светлых волосах выглядел ужасно, совсем юное лицо со слегка вздернутым носом было смертельно бледно, но жизнь в приятеле мисс Уайт еще теплилась.

Кампьен опустил руку на вздрагивающее плечо Клайти.

— Все будет хорошо, — тихо сказал он. — Как вы его здесь нашли?

Присев на корточках с другой стороны распростертого тела, Люк ободряюще кивнул девушке.

— Доктор будет через пять минут. Удар специалиста, ничего не скажешь. Но парень он молодой и крепкий, выкарабкается. Успокойтесь, мисс.

Клайти не поднимала головы. Черные блестящие волосы, как занавес, скрывали лицо.

— Я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, — проговорила она охрипшим от слез голосом. — Не хотела. Но мне показалось, что он умер.

Горе ее было огромно и безутешно — так открыто предаются отчаянию маленькие дети. Всю гордость младшего отпрыска Палинодов поглотили слезы и чувство беззащитности. Ее бесформенное пальто, скорее странное, чем никудышное, придавало сгорбленной фигурке Клайти еще более жалкий вид.

— Я думала, что он умер.

— Но он жив. — Чарли Люк умудрился произнести эти слова в виде протяжного рыка. — Как вы нашли его здесь? Вы знали, что он на чердаке?

— Нет. — Клайти подняла голову и посмотрела на Кампьена; лицо ее было красное, опухшее и в грязных подтеках, как у плачущего ребенка. — Нет. Я только знала, что ему позволили держать здесь мотоцикл. Он вчера договорился. Вечером мы расстались довольно поздно, после десяти. Вы видели, когда я вернулась. А сегодня утром я ждала у себя в конторе его звонка. — Она едва сдерживала слезы, и вдруг они так и полились у нее по щекам, маленькому вздернутому носу. Кампьен достал платок.

— Может быть, вы поссорились? — сказал он.

— Нет, нет! — Судя по тону, такое невозможно было представить. — Он всегда мне звонил в это время. Это были почти деловые звонки. Он продавал нам фотографии, то есть не он, а его фирма. А сегодня утром не позвонил. Мисс Ферраби — мы с ней вместе работаем внизу — должна была вот-вот прийти. Я пришла пораньше и… и…

— И вы позвонили ему на работу? — Кампьен смотрел на нее сквозь круглые очки с бесконечным сочувствием.

— На работе его не оказалось, — ответила она. — Мистер Ку-линг, они работают вместе, сказал, что он не приходил и что если он не болеет, то дело плохо.

Чарли Люк провел ладонью по глазам, Кампьен смотрел все так же сочувственно.

— И вы позвонили ему домой, — ласково сказал он.

— Нет, у него нет дома. Я позвонила его хозяйке. Она… она… это было ужасно.

— «Нет, мисс, нет, кто бы вы ни были!» — Чарли Люк издал пронзительный, полный презрения звук, имитирующий также и телефонные помехи. — «Нет! И раз уж вы мне позвонили, скажу вам прямо — постыдились бы! Целыми ночами где-то шляется… платит гроши… бездельник… я бедная женщина, должна на что-то жить, у меня не благотворительное заведение…» Что сделала старая чертовка? Выгнала его?

Первый раз Клайти взглянула прямо ему в глаза; трагедия, горе, даже любовь на миг уступили место изумлению.

— Откуда вы знаете?

Участковый инспектор был молод и даже по-своему красив. И в эту минуту оба этих качества нельзя было не заметить.

— Она поступает так не впервой, — сказал он и добавил с трогательной нежностью, неожиданной для Кампьена: — Успокойся, малыш, выше голову. Это очень обидно, но рано или поздно человеку приходится однажды пережить такое. Стало быть, мамаша Лимон дождалась его возвращения и выгнала вместе с парой рубашек и портретом матери. Так ведь?

Мисс Уайт громко всхлипнула.

— И он, наверное, устроился на ночь возле своего мотоцикла. Верно?

— Это единственное, что у него есть, кроме меня.

Инспектор перехватил взгляд Кампьена и отвернулся.

— Понимаю, — сказал тот. — Седина-то ведь еще не посеребрила вашу голову.

— А какая у меня была шевелюра! — рассеянно проговорил Люк и нагнулся еще раз над раной, рассекшей голову. — Волосы очень густые, — произнес он. — Это, наверное, его и спасло. Однако удар нанесен опытной рукой. Гнусное дело. Кто-то знал, что делал. — Он опять повернулся к Клайти: — Как я понимаю, вы ушли из редакции и прибежали сюда — вдруг он здесь, или хотя бы его следы? Дверь была не заперта?

— Да, мистер Пузо хотел сегодня врезать замок. Мы только вчера сняли этот сарай.

— Значит, сарай принадлежит отцу и сыну Пузо?

— Старику, но сдал его сын. Думаю, старик не сразу об этом узнал.

— Понятно. Вернемся к вашим действиям. Вы выбежали из редакции, поспешили сюда. Поискали его в сарае. А как вы догадались подняться сюда?

Мисс Уайт явно заколебалась. В ее колебании, однако, не было ничего подозрительного.

— Я не знала, где еще искать, — сказала она наконец. — Если его нигде нет, значит, он ушел насовсем. Мне стало так страшно. Вы ведь знаете, что чувствуешь, когда кто-нибудь потерялся?

— Да, конечно, — вполне серьезно ответил Кампьен. — Вы, значит, огляделись кругом, увидели лестницу и поднялись сюда. Мне думается, вполне естественный поступок, а, инспектор?

— Думается — самое подходящее слово, — хмыкнул Люк. — И что дальше?

С лица Клайти схлынула краснота; щеки осунулись и стали белее снега.

— Я увидела его, — сказала Клайти. — И подумала, что он умер.

Внизу послышались шаги — явилось подкрепление.

— Еще один вопрос, Люк, — колеблясь, проговорил Кампьен.

— Как его зовут?

— Говард Эдгар Уиндем Даннинг. Во всяком случае, это имя стояло у него на правах, когда мы последний раз их проверяли.

— Люк изо всех сил старался подавить в себе даже тень раздражения.

— Я зову его Майк, — просто сказала мисс Уайт, одержав победу над Люком.

Первым поднялся по лестнице сержант Дайс; обернувшись, он хотел помочь доктору, который отнесся к его порыву с явным недовольством.

Увидев его, Кампьен в ту же секунду опознал в нем доктора Смита. С некоторым удивлением отметил про себя, что никогда не видел доктора и узнал его единственно по описанию инспектора.

— Доброе утро, Люк, что у вас тут стряслось? Еще одна трагедия? А это кто? О Господи!

Он говорил короткими предложениями, голос у него был мягкий и спокойный. Он приблизился к своему пациенту с той уверенностью, с какой человек подходит к лично ему принадлежащей вещи.

— Ваш посланный не мог найти полицейского врача и обратился ко мне, — продолжал он, опускаясь на колени возле неподвижного тела. — Не загораживайте, пожалуйста, свет. А, это вы, Клайти. Что вы здесь делаете? Ладно, это неважно. Подвиньтесь немного назад. Вот так. Ого!