Обуявшая его мания величия толкнула от переговоров с иностранными дворами, предпринятыми по собственному почину, к открытому вызову: парламент, созванный в период реставрации Ланкастерского дома, объявил Джорджа, герцога Кларенса, наследником престола. Неизбежным следствием парламентского акта явился раэбор претензий Джорджа перед парламентом нового созыва, не столь благосклонным, как первый.

На процессе вспыхнула жуткая ссора, Эдуард и Джордж осыпали друг друга бранью, но, когда приговор был зачитан, воцарилась тишина. Лишить Джорджа права на престол — прекрасно, давно пора. Но лишить его жизни — это совсем другое дело.

Дни шли, приговор в исполнение не приводился, и палата общин прислала напоминание. На следующий день было объявлено: Джордж, герцог Кларенс, скоропостижно скончался в Тауэре.

«Утонул в бочке мальвазии», — говорили в народе. На смерть пьяницы лондонский люд откликнулся метким словцом, и оно вошло в историю, обессмертив имя невозможного Джорджа.

Итак, на балу в Вестминстерском дворце Джорджа не было; в последней главе Эвелин Пейн-Эллис стремилась показать в Сесилии Невилл не мать, родившую четверых сыновей, а бабушку, у которой такие замечательные внуки. Джордж умер обесчещенный, погребенный под ворохом сухих листьев увядшей дружбы, зато вон как вырос его сын, а в десятилетней Маргарет уже видна порода, она в Невиллов и станет красавицей. Жаль Эдмунда — расстался с жизнью в семнадцать лет, но судьба, как бы для того, чтобы уравновесить потерю, сохранила ей Ричарда, а ведь она думала, что ему не выжить; взгляните, что получилось из тщедушного мальца, у него у самого уже есть сын и наследник. Ричард и в двадцать лет выглядел так, словно справиться с ним ничего не стоит, но на самом деле он крепок, как вересковый корень, и его хрупкий сын, должно быть, в него. От вальяжной красоты Эдуарда, высокого белокурого Эдуарда, ее любимца, осталось одно воспоминание, он с годами обрюзг, и сквозь его добродушие проглядывает откровенная лень, зато оба его сына и пять дочерей унаследовали ум и красоту родителей.

Сесилия Невилл, бабушка, глядела на внуков с любовью и гордостью. Принцесса крови, она была уверена, что еще много-много поколений корона Англии останется в роду Йорков.

Если бы какой-нибудь ясновидец, взглянув в магический кристалл, предсказал ей, что через четыре года оборвется род Йорков, а с ним и династия Плантагенетов, Сесилия Невилл сочла бы провидца сумасшедшим или предателем.

О том, что число Вудвиллов на балу значительно превышало Плантагенетов и Невиллов, вместе взятых, писательница умалчивать не стала.

«Окинув взглядом комнату, Сесилия пожелала в душе, чтобы у ее невестки либо сердце было не такое щедрое, либо родственников поменьше. Брак Эдуарда и Елизаветы оказался гораздо счастливее, чем можно было ожидать, Елизавета — превосходная жена. Но ее приданому не позавидуешь. Правда, воспитатель для принцев, пожалуй, выбран удачно: может быть, старший брат Елизаветы, Риверс, излишне честолюбив и любит мишурный блеск — сразу видно выскочку, но он человек воспитанный, для присмотра за ребятами во время учебы в замке Ладло лучшего не сыскать. Зато остальные!.. Четверо братьев, семь сестер, двое детей от первого брака — и половины хватило бы за глаза.

Сесилия перевела взгляд с играющих в жмурки детишек на взрослых, стоящих у обеденного стола. Анна Вудвилл замужем за наследником графа Эссекса. Элинор Вудвилл — за наследником графа Кента. Маргарет Вудвилл — за наследником графа Аренда-ля. Екатерина Вудвилл — за герцогом Бекингемом. Джакетта Вудвилл — за лордом Стрейнджем. Мэри Вудвилл — за наследником лорда Херберта. Джон Вудвилл тоже женат — на вдовствующей герцогине Норфолк, экое бесстыдство — взять в жены старуху, которая ему годится в бабки. Хотя, конечно, приток свежих сил нужен старинным семьям, он укрепляет их, впрочем, такая подпитка шла всегда. Но столь внезапно, да еще из одного источника! На политическую жизнь страны подействовала как лихорадка эта чужеродная, трудная для усвоения примесь. Вот к чему привел безрассудный брак.

Не беда. Впереди много времени, в конце концов все образуется. Возникшая в государстве мощная группировка потеряет напор, истончится и постепенно утратит вызывающую взрывчатую силу. У Эдуарда, при всей его светскости, ум острый, он уже почти двадцать лет крепкой рукой удерживает на плаву корабль власти, справится он и на этот раз. Никто не правил Англией так беззаботно и в то же время так деспотически, как ее мудрый, ленивый, не пропускающий ни одной юбки сын.

Все в конце концов образуется.

Она собиралась встать и присоединиться к общему разговору о конфетах, не стоит давать повод для кривотолков, скажут, что она держится в стороне из-за Вудвиллов — они, мол, ей не по душе, но тут ее внучка Елизавета со смехом вырвалась из детской свалки и, запыхавшаяся, упала рядом на стул.

— Я уже выросла из этих игр, — говорит она, еле переводя дух, — да и одежда рвется ужасно. Бабушка, вам нравится мое новое платье? Пришлось подлизываться к отцу. Он меня уверял, что сойдет и старое — из золотисто-коричневого шелка. То самое, что сшили к приезду тетушки Маргарет из Бургундии. Отец всегда замечает, как одета женщина, — просто беда! Он чересчур хорошо разбирается в женских тряпках. Вы знаете, дофин не собирается на мне жениться. Папа зол, а я счастлива. Я поставила десять свечек святой Екатерине. Потратила все свои карманные деньги. Не хочу покидать Англию, ни за что! Бабушка, вы мне поможете?

Сесилия улыбнулась в ответ и обещала свою поддержку.

— Старая Анкарет, та, что предсказывает будущее, говорит, что я стану королевой. Непонятно, как это может произойти, — ведь нет ни одного принца, за которого можно выйти замуж.

Елизавета помолчала, а потом тихонько шепнула:

— Она сказала, я буду королевой Англии. Верно, была навеселе. Уж очень она любит подогретое вино с пряностями».

Намекать на будущий брак Елизаветы с Генрихом VII, коль скоро не собираешься говорить о том, что случится перед этим, — нечестный прием и отдает безвкусицей. Если читатель знает, что Елизавета вышла замуж за первого короля из династии Тюдоров, значит, он знает и об убийстве ее братьев. Так туманный намек бросает зловещий отблеск на радостную сцену, которой заканчивается книга.

Впрочем, судя по тому, что он успел просмотреть, в целом роман удался. Надо будет как-нибудь выкроить время и вернуться к пропущенным главам.

Грант выключил свет. Он уже почти засыпал, как вдруг у него в мозгу словно что-то щелкнуло: «Но ведь Томас Мор — это Генрих Восьмой!»

Он тут же проснулся и снова включил настольную лампу.

Инспектор, конечно, не думал, что Томас Мор и Генрих VIII — одно и то же лицо, но в системе ячеек по правлениям Томас Мор относился к эпохе Генриха VIII.

Грант лежал, глядя на пятно разлившегося по потолку света, и думал. Томас Мор был канцлером у Генриха VIII, но он жил также и во время долгого правления Генриха VII, жил он также и при Ричарде III. Что-то тут не так.

Он потянулся за «Историей Ричарда III». Вместо предисловия в книге приводилось краткое жизнеописание Мора, но Грант до сих пор не удосужился его прочитать. Теперь он вернулся к началу, чтобы понять, каким образом Мору удалось стать одновременно и канцлером Генриха VIII, и биографом Ричарда III. Сколько же лет было Мору в дни правления Ричарда III?

Ему было пять лет.

В то время, когда состоялась драматическая сцена совета в Тауэре, Томасу Мору было пять лет. Ему исполнилось восемь, когда Ричард погиб в битве при Босворте.

Значит, «История» написана им с чужих слов.

А для полицейского нет ничего хуже пересказа чужих слов. Особенно если это свидетельское показание.

Гранту стало противно, и он сбросил драгоценную книгу на пол, даже не подумав, что она принадлежит Публичной библиотеке, а ему дана только из любезности и только на четырнадцать дней.

Мор вовсе не знал Ричарда III. Он вырос при правлении Тюдоров. Книга стала библией для историков всего мира в том, что касалось Ричарда III, отсюда черпал материал для своих хроник Холиншед, в соответствии с ней была написана шекспировская пьеса, и, даже если Мор был свято убежден, что все, написанное им, — правда, его рассказ для следствия не ценнее болтовни кумушек. Все-то у них чистая правда: «Нет, я сама не видела, но мне говорили абсолютно надежные люди». Треп это все, как говорит кузина Лора. Ни аналитический ум Мора, ни кристальная честность залогом достоверности его рассказа не являются. Были ведь люди, и умные люди, которые поверили в легенду о маршевом броске русских войск через Британию. Грант слишком хорошо изучил человеческую натуру, чтобы принимать на веру свидетельские показания, основанные на том, что кому-то, не свидетелю даже, рассказали или что этот кто-то, помнится, видел.