— В десять. С ней пойдет Порки. Проследит, чтобы ее отпустили на поруки. У вас есть для меня задание?

— Позвольте дать вам совет, — улыбнулся Кампьен. — Поспите в моей постели часок-другой. Когда проснетесь, капитан будет если не любезен, то, во всяком случае, вполне контактен. А я тем временем займусь разработкой одной идеи — сегодня ночью пришла мне в голову. Где можно найти вашего коронера?

На губах Люка замерли слова протеста. У него была отличная выучка, и он не стал ничего спрашивать. Но сейчас же выпрямился в кресле, готовый немедля действовать.

— На Барроу-роуд, 25, — выпалил он. — У меня сейчас свободны несколько полицейских. Возьмите их на помощь. Пусть делают всю черновую работу.

Из ворота рубашки появилась приглаженная голова Кампьена.

— Не придавайте значения тому, что я вам сейчас сказал. Возможно, я и ошибаюсь, — поспешил он охладить пыл инспектора.

К девяти Кампьен позавтракал и, выйдя на крыльцо, столкнулся с миссис Лав, преградившей ему дорогу с неизменным ведром в руке. В честь нового дня на ней был небесно-голубой чепец и белый комбинезон. И как всегда, она забавляла его веселым лукавством.

— Гости у нас сегодня, — прокричала она, глядя на него подслеповатыми глазками, и добавила шепотом, прошипевшим, как осыпавшийся песок. — Народу будет из-за убийства! Народу, говорю, будет! — Она рассмеялась как нашкодивший мальчишка, в ее розовом лице так и прыгали озорные чертики. — Не забудьте о празднике. Возвращайтесь пораньше. Возвращайтесь пораньше, говорю!

— Я скоро вернусь, — заверил он ее и, сбежав по лестнице, окунулся в пронизанный солнечным светом туман.

Но Кампьен ошибся. Утренний поход к коронеру занял у него довольно много времени и вылился в целую цепь визитов, потребовавших от него немалой изобретательности и такта, чем, к счастью, Бог его не обделил. Он обошел и расспросил дюжину чьих-то родственников, разыскал чьих-то приятелей, но от последних почти ничего не добился. Тем не менее возвращался он на Эйпрон-стрит, уже залитую красными закатными лучами, легким, взволнованным шагом.

Дом Палинодов, показалось ему, полыхает малиновым пламенем. Толпа возле него увеличилась. Коркердейл вместе с подкреплением в виде двух одетых в мундир полицейских держали под охраной ворота и ограду сада; парадная же дверь, к которой вели ступени, была соблазнительно распахнута. Conversazione мисс Эвадны началась.

Атмосфера внутри была необычная. Все двери в доме раскрыты настежь — самое безыскусное и наглядное гостеприимство. Кто-то — наверняка Кларри, подумал Кампьен, — поставил на стойку в начале перил старинный медный подсвечник с четырьмя рожками. Пламя свечей на сквозняке мигало и колыхалось, они быстро оплывали, но в общем вид у них был довольно веселый.

Не успел Кампьен ступить на циновку, навстречу ему из гостиной выскочила Рене. Одетая во все черное, она выглядела на удивление великолепно; ее наряд оживлялся только крошечным белым фартуком, украшенным розовыми бутонами. Он было подумал, что в ней проснулась актриса и она вошла в роль домоправительницы из какой-то пьесы. Но первые же слова мисс Роупер показали, что он ошибся.

— Ах, это ты, дорогой! — воскликнула она, беря его за руку. — Благодарение Богу, есть еще люди, способные соблюдать приличия. Во всем доме я одна оделась в траур. И они не бессердечны, они просто все время заняты. Так что у них даже минуты нет о чем-то подумать. Надеюсь, ты меня понял?

— Вполне, тетушка. Но как тебе идет траур. Ты сегодня прекрасна.

Рене рассмеялась, ее встревоженные глаза заблестели, как будто в каждом вспыхнуло маленькое солнце.

— Несносный мальчишка! — сказала она. — Нашел время для комплиментов. Послушай, Альберт, — понизила она голос и глянула вниз, — а правда, что полиция все уже знает и даже расставила сеть, чтобы в подходящий момент накинуть ее на преступника?

— Ничего такого не слышал, — удивился Кампьен.

— Конечно, ведь тебя весь день не было дома. Но думаю, тебя сейчас же поставят в известность. Кларри не велел мне говорить это ни одной живой душе. И я, конечно, не скажу. Но ведь все равно все видят — в доме чуть не дюжина полицейских. Они ждут только команды.

— Дай Бог, чтобы дождались.

— Глупо смеяться, дорогой. Они просто ищут последнее доказательство. Кто бы это ни оказался, я все равно буду так рада! Конечно, я их всех люблю! Но возьмите хотя бы моего капитана! Ведь надо такое натворить. Тайком исчезал из дома, якшался с этой дурой-предсказательницей. Я не унижу себя, если скажу, что старая карга лет на пятнадцать меня старше. Она этими письмами такого нагнала на него страху! Он говорит, что ничего о них не знал. Врет как сивый мерин. Я так ему и сказала. Хотя у меня фигурка как у молодой, но ведь я не вчера родилась.

Рене была настроена воинственно, что только подчеркивало ее женственность. Глаза у нее сверкали, как у разъяренной кошки.

— Разумеется, сейчас он страдает, и духовно и физически. Ему нельзя не сочувствовать. Но он ведь клялся жизнью, что понятия не имел, кто их писал. Пока она сама не призналась. Да еще имела наглость угрожать, что и Лоренсу напишет! Увидев, что Лоренс выследил его, он бросился домой, побежал наверх и в панике влил в себя целую бутылку. Я даже о ее существовании и не подозревала. Да я готова его убить за такие проделки! Могла бы.

— А что ты делаешь сейчас? — спросил он. — Следишь за тем, чтобы он опять куда не улизнул?

— Дорогуша, он не стоит на ногах, — хихикнула она злобно. — Конечно, сейчас он полон раскаяния, притих, ожидает, когда его пожалеют. Нет, я стою здесь возле лестницы и сообщаю старичкам, что внизу на кухне Кларри устроил что-то вроде бара. Есть джин и много пива. Идите наверх, но ничего не пейте, особенно желтоватую гадость в бокалах. Она готовит это зелье из пижмы, и оно имеет какое-то странное действие. Когда вам надоест наверху, спускайтесь вниз. Я не могу стерпеть, чтобы гостей в доме ничем не кормили.

Он поблагодарил ее и улыбнулся с самым теплым чувством. Вечерний свет падал в открытую дверь на ее живое лицо, скрывая моргцины, но отчетливо рисуя его благородный овал. Повернувшись к лестнице, он бросил мимолетный взгляд на комнату Лоренса — дверь туда была открыта; глаза выхватили камин, какой-то миг он смотрел в его сторону, потом глянул на Рене, и внезапно ему стало страшно.

Еще один узелок в этом запутанном клубке легко развязался; непостижимая роль Рене под этой крышей вдруг нашла естественное объяснение. Кампьен решил бросить пробный шар.

— Рене, мне кажется, я знаю, почему ты все это делаешь.

Не успел он произнести эти слова, как понял, что не надо было этого говорить. Лицо ее стало как маска, взгляд утратил открытость.

— Да, дорогой? — В ее тоне прозвучало некое предупреждение.

— Не старайтесь быть умнее всех. До встречи на кухне.

— Ну что ж. Это ваше дело, — тихо сказал он и поспешил наверх, чувствуя спиной, что она смотрит ему вслед без улыбки.

23. Vive la Bagatelle![114]

В середине широкой площадки мистер Лагг остановился, в руках у него был поднос.

— Не хотите ли сандвич с бужениной? — спросил он, предлагая пять крекеров на дорогом фарфоровом подносе, и, повернувшись, кивнул в сторону комнаты мисс Эвадны: — Собрание старичков-отравителей «Пришлите гроб к восьми».

Кампьен с интересом посмотрел на него.

— Что это ты делаешь?

— Помогаю, шеф. Ходил , ходил, вас искал. Вдруг останавливает меня старая дама и велит обносить гостей с подносом. А голос у нее — не говорит, а чирикает. Сразу смекнула, что это моя работа. Конечно, это не печенье, а подошвы, но дама мне понравилась.

— Кто? Мисс Эвадна?

— Старшая мисс Палинод. Мы с ней еще не до такой степени на дружеской ноге. У нее знаете, что на лице написано — ты простолюдин, и слова-то мои вряд ли тебе понятны, но ты мне нравишься. Очень трогательно, — Лагг потупился. — Особенно если знаешь, что можешь ее с потрохами купить. Вот что такое «шарм».