С этими словами он завязал платком рот и нос и опустил руки в белое эмалированное ведро, которое полицейский протянул ему. Опрыскав пахучей жидкостью доски, он приступил к работе.

Его крепкие короткие пальцы быстро и ловко управлялись с отверткой. Винты были со стальной нарезкой и легко вывинчивались, но их было много, и Джес к тому же аккуратно складывал их один к одному рядом с запонками.

Справившись наконец с последним винтом, он повернул голову и жестом пригласил Йео с Люком приблизиться. Когда те были в полутора метрах от гроба, он велел им остановиться, глянул на одного, на другого, давая понять, что решительная минута наступила.

Все оцепенело смотрели на него, как смотрят на удава. Он не заставил их долго ждать и приподнял крышку…

Все в комнате увидели в гробу тело. Оно было окутано чем-то белым и прозрачным, но сложенные поверх груди руки были, несомненно, настоящие, человеческие.

В сгустившейся тишине явственно слышался свист Йео. Люк понурился, даже плечи у него поникли.

Вдруг чья-то крепкая рука сжала его запястье, и Кампьен подтолкнул его ближе к гробу. Джес Пузо опустил было крышку на место, но рука Люка, направляемая рукой Кампьена, опустилась на сложенные пальцы в гробу. Инспектор вздрогнул и очнулся; Йео, чьи рефлексы полицейского насчитывали куда больше лет, в тот же миг оказался рядом; Люк, подавшись вперед, перевернул руки, лежащие в гробу, ладонями вверх. Затем сорвал газовое покрывало с сильно напудренного лица, и все в комнате пришли в возбуждение: зрелище им предстало весьма необычное.

В гробу, одетый в нижнее шерстяное белье, лежал, как в футляре, человек, крепко-накрепко привязанный к стенкам широкими лентами. Он лежал удобно, обложенный со всех сторон подушками, чуть ниже рук начиналась деревянная перегородка, надежно отделявшая нижнюю часть гроба от верхней. Голова и грудь лежали открыто, в крышке гроба имелись искусно прорезанные щели, невидимые снаружи, сквозь которые внутрь свободно проникал воздух. Человек дышал тяжело, но не очень громко, руки были обхвачены кожаными ремнями, которые, хотя и ограничивали движения, были достаточно длинны — в случае необходимости пленник мог изнутри постучать в крышку гроба.

Йео заговорил первый. Он был бледен как полотно, однако начальственного тона не утратил.

— Под действием наркотика, — сказал он, — но жив.

— Разумеется, жив, — сказал Кампьен; он очень устал, но у него гора с плеч свалилась. — И все они были живые. Именно ради этого весь огород и городился.

— Они? — Йео перевел взгляд на гробовщика, который стоял замерев между двумя полицейскими, его белый платок-маска сполз с лица и сейчас висел на шее наподобие петли.

— Гринер, — вздохнул Кампьен, — напарник с Грик-стрит, который как в воду канул, выехал из Лондона предыдущим рейсом. Перед ним этим маршрутом воспользовался Джексон, убийца из Брайтона. А еще раньше — Эд Джедди, что убил ту девушку из киоска. Других я пока не установил. Так они переправлялись в Ирландию, а оттуда менее экзотическим транспортом отбывали в любую точку земли, лишь бы подальше от английского правосудия. Как правило, через таможню их провожала плакальщица. В черной траурной сумочке у нее всегда имелось разрешение от коронера сопровождать покойника на корабле. Красиво придумано, талантливо. Ради одного этого стоило рисковать.

— Господи Иисусе! — Йео посмотрел на почтенную в белых завитках голову. — И это все он?

— Нет, его босс, — Кампьен кивнул на мирно спящее тело. — В каком-то смысле гений. Но как убийца на редкость бездарен. Не понимаю, как ему удалось убить мисс Руфь и не вызвать никаких подозрений. Ведь все было сделано не так.

Йео слушал молча, постепенно накаляясь.

— Кампьен! — наконец взорвался он. — Разве может ваш рассказ служить доказательством в суде? Полицейский без году неделя на службе и тот это знает. Где ваша главная улика? Где она?

Люк тряхнул головой, приходя в себя.

— Простите, сэр, — сказал он с живостью. — Но ведь в гробу Генри Джеймс. Управляющий отделением банка Клофа на Эйпрон-стрит.

— Ого! — Все тревоги Йео как рукой сняло. — Это совсем другой разговор. Наконец-то в темноте блеснул луч света.

— Я все это делал из человеколюбия, — с тупым упорством твердил гробовщик. — Запомните и запишите в протокол. Я потому и его повез.

— Но это противоречит вашему показанию, что вас и аптекаря Уайлда втянул в это грязное дело Джеймс. Набросил вам на шею удавку и долго душил, пока вы не согласились ему помогать в этом чудовищном, даже не знаю, как назвать, извозе. — Йео говорил все более витиевато, что выдавало его глубочайшее удовлетворение.

Мистер Джес Пузо вздохнул. Его воля к сопротивлению на глазах слабела.

— Да, верно. Мы с Уайлдом были тогда в стесненных обстоятельствах, — согласился он. — Ну и задолжали, сначала банку, потом ему лично. Но тот, кто не знает нашу Эйпрон-стрит, никогда его не поймет. После войны все стало быстро меняться, а ему перемены — кость в горло. И решил он остановить часы. — Джес неловко хохотнул.

— Для любителя древностей он очень недурно о себе позаботился, — заметил Люк, махнув рукой на множество пакетов, извлеченных из гроба. Они лежали на столе рядами: пачки банкнот, деловых бумаг, даже мешочки с монетами.

Джес отвел от этого богатства глаза, без сомнения, из скромности.

— Да, потом алчность обуяла его, — признал он спокойно. — Но в самом начале, года четыре назад, когда он это придумал, у него было одно на уме — как возродить доброе старое время. Буквально помешался на этом. Ну а потом, конечно, пошло другое. Хочешь повернуть время вспять, нужны деньги, много денег. — Он умолк и, величественно покачав головой, прибавил: — Не надо было ему убивать. Последнее дело. Я, когда узнал, не мог поверить.

— Но потом-то поверили, — мягко сказал Кампьен. — Потому и жили в таком страхе. Надо же совершить такую промашку — пригласить через родственника меня. И вы смертельно боялись, вдруг он об этом узнает.

В кротком взгляде гробовщика мелькнула догадка.

— A-а, так вы заметили тогда старика Конгрива у меня в кухне. Очень у вас глаз острый, мистер Кампьен, я вам прямо скажу. Конгрив в тот вечер пришел ко мне, стал задавать вопросы, совать нос не в свои дела. Я никак не мог разобрать, для себя он старается или для Джеймса… Вот и вся песня, как говорят люди моей профессии.

Кампьен откинулся назад. Развязывались последние маленькие узелки в почти полностью распутанном деле.

— А зачем вам понадобилось шарахнуть по голове этого юнца Даннинга? — вдруг резко проговорил он. — Или это ваш сын?

— Ни я, ни он, мы в этом не виноваты. Да вы это и сами знаете. — Джес округлил свой крохотный рот, два верхних резца лопатами легли на нижнюю губу, и он стал точь-в-точь походить на огромную рыбу-попугая. — Это сделал Гринер, мистер Кампьен, рукояткой револьвера. Не хотел поднимать шума.

Очевидная достоверность рассказа порадовала всех, и старик продолжил повествование.

— Гринер позвонил, когда уже стемнело. Так мы условились. Должен был переждать у меня, пока Уайлд все приготовит. Уайлд от страха был сам не свой. Вы, наверное, это заметили. Я не мог впустить Гринера в дом. У меня сидел Мейджере. Свалился как снег на голову и во все лез. Я отправил Гринера в сарай, я ведь не знал, что Роули, добрый мальчик, сдал его Даннингу. Что там вышло, могу только догадываться. Ведь на Гринере висело убийство, и его искала полиция.

Он задумчиво пососал зуб.

— Иной раз у нас бывали довольно странные клиенты.

Йео что-то сказал Люку, и тот повернулся к Дайсу.

— Вы сказали, что у Джеймса в кармане нашли письма от Раймонда и еще от кого-то?

— И от Стейнера, сэр. Перекупщик краденого. Он у нас на подозрении с прошлого года.

— Раймонд? — Йео был очень доволен. — Неужели мы наконец сможем уличить его? Да, игра стоила свеч. Какой умница, этот Джеймс! Работал для нашего удобства с акулами воровского мира. Очень, очень толковый маленький бизнесмен. — Он расправил плечи, зажег сигарету. — А ведь уже очень поздно, Люк. Будем дальше допрашивать мистера Пузо?