Они смотрят друг другу в глаза и берутся за руки. Их союз заключен навсегда, и они сознают это.

— Мне уже казалось, что этот миг никогда не наступит, — говорит она.

— Вот он и наступил.

— Да.

— Как хорошо, правда?

— Ты рад?

— Да. А ты?

— И я тоже.

Принц смотрит на часы. Что бы еще такое ей сказать? О чем с ней нужно говорить? Надо предложить ей поехать домой или такая спешка может ей оказаться не по вкусу? На самом деле, спешить им совершенно некуда. У них вся жизнь впереди.

— Ну, все…

— Да.

— Подумать только…

— Ждешь, ждешь чего-нибудь и вдруг — раз — и готово.

— Да. Готово.

Посередине поляны рыцарь видит тело девушки, которая спит на ложе из дубовых ветвей, покрытом ковром ярких цветов. Он быстро спешивается, становится перед ней на колени и берет ее руку в свои. Пальцы у нее — ледяные, а лицо белое, как у покойницы. Лиловые губы выделяются на нем тонкой линией. С полным сознанием той роли, которую он играет в этой истории, рыцарь нежно целует незнакомку. Девушка немедленно открывает свои большие миндалевидные и темные глаза и устремляет их взгляд на него. В ее взоре сначала сквозит лишь удивление (пока она раздумывает о том, кто она такая, где она и что делает в этом странном месте, кто этот мужчина, стоящий рядом с ней, который, как она предполагает, ее только что поцеловал), но вскоре он становится нежнее. Лиловый оттенок губ постепенно исчезает, и, когда к ним возвращается алый цвет жизни, они раскрываются в улыбке. У девушки очень красивые зубы. Рыцарю вовсе не претит мысль о необходимости жениться на ней, как это предписывает традиция. Более того, он уже представляет себе, как они будут все время ходить под ручку, как будут делить поровну все радости и беды, как у них родится сначала мальчик, потом девочка, а потом — для завершения картины — еще один мальчик. Они будут жить долго и счастливо и состарятся вместе.

Щеки девушки утратили мертвенную белизну, и теперь их так и хочется укусить — такие они розовые и нежные. Рыцарь поднимается с колен и протягивает ей обе руки, чтобы она могла на них опереться и встать на ноги. И в этот самый миг, пока девушка (не спускающая со своего спасителя влюбленного взгляда) поднимается на ноги (превозмогая слабость — следствие долгой неподвижности) благодаря силе мужских рук, рыцарь замечает, что неподалеку (метрах в двадцати или тридцати от этого места, на той же поляне) лежит другая спящая девушка, такая же прекрасная, как та, которую он только что разбудил. Она тоже спит на ложе из дубовых ветвей, покрытом ковром ярких цветов.

Все произошло благодаря той самой туфельке, которая потерялась, когда ей пришлось впопыхах убежать с бала, потому что с последним ударом часов в полночь волшебство кончалось и ее прекрасное платье снова превращалось в жалкие обноски, карета переставала быть каретой и опять становилась тыквой, кони — мышами и так далее. Ее всегда удивляло, что только ей туфелька пришлась впору, потому что ее нога (тридцать шестого размера) не была каким-то исключением из правил и у других девушек из их городку наверняка тоже мог быть такой размер. Она до сих пор помнит удивление на лицах ее сводных сестер, когда они поняли, что именно она выйдет замуж за принца и (через несколько лет, после смерти старых короля и королевы) станет новой королевой.

Король оказался мужем внимательным и пылким. Она жила словно в прекрасном сне до того дня, когда обнаружила на королевской рубашке пятно губной помады. Казалось, земля уходит у нее из-под ног. Какой удар! Как на это реагировать ей, женщине, которая всегда вела себя пристойно и благородно, ей — воплощению добродетели?

В том, что у короля появилась любовница, сомнений быть не могло. Пятно губной помады на рубашке всегда служило очевидным доказательством супружеской измены. Но кто же любовница ее мужа? Следует ли ей сказать супругу, что его измена обнаружена, или лучше сделать вид, что ничего не произошло, как полагается в подобных случаях — насколько ей известно — вести себя королевам, чтобы не подвергать опасности сам институт Монархии? И почему король завел себе любовницу? Неужели она недостаточно удовлетворяет его? Может быть, это случилось потому, что она отказывается от сексуальных практик, которые считает извращениями (в основном содомию и золотой дождь), и теперь ее муж хочет их попробовать на стороне?

Она решает промолчать. Молчит она и в тот день, когда король появляется в королевской опочивальне после восьми утра — от него пахнет женщиной, а его глаза обведены темными кругами. (Где они встречаются? В гостинице, у нее дома или прямо во дворце? Здесь так много комнат, в этом замке, что король спокойно может позволить себе завести любовницу в одном из тех помещений, куда она никогда не заходит.) Королева молчит и тогда, когда плотские утехи, которым они раньше предавались с точностью метронома (ровно через день), достаются ей все реже и реже, пока, наконец, однажды она понимает, что вот уже два месяца как король к ней не наведывается.

Она молча плачет в королевской спальне каждую ночь, потому что теперь король уже никогда не ложится с ней в постель. Одиночество гложет ее. Уж лучше бы она не ходила на этот бал, лучше бы туфелька пришлась впору какой-нибудь другой девушке до нее. Тогда бы королевский гонец, выполнив свою задачу, никогда бы не пришел к ним в дом. А уж если ему суждено было прийти, то хорошо бы у одной из ее сводных сестер оказался бы тоже тридцать шестой размер вместо сорокового или сорок первого, что для девушки многовато. Тогда бы гонец не задал вопроса, который теперь кажется королеве, чье сердце разбито мужниной изменой, зловещим: нет ли в этом доме еще какой-нибудь девушки, кроме мачехи и двух ее дочерей?

Что за радость быть королевой, если она утратила любовь короля? Она готова отдать все на свете, чтобы стать той женщиной, с которой король спит вне брака. В тысячу раз приятнее стать участницей безумных ночей монарха, чем лежать в пустоте супружеской спальни. Уж лучше быть любовницей, чем королевой.

Прежняя золушка решает последовать традиции и не говорить королю, что она обнаружила его измену, а действовать тайно. Вечером следующего дня, когда король вежливо прощается с ней после ужина, она незаметно крадется за ним. Она идет по незнакомым ей коридорам, минует неизвестные ей крылья дворца, заходит в помещения, о существовании которых даже не догадывалась. Король шагает впереди с факелом в руках. Наконец он закрывает за собой дверь одной из комнат, и бедняжка остается в темном коридоре. Из комнаты до нее сразу доносятся голоса. Сомнений нет, один из них принадлежит ее супругу. А вот и резкий женский смех, похожий на квохтанье курицы. Однако одновременно королева слышит голос другой женщины. Он там с двумя сразу? Прежняя золушка медленно, стараясь не шуметь, приоткрывает дверь, ложится на пол, чтобы ее нельзя было заметить из кровати, и начинает ползти. Когда половина ее тела оказывается в комнате, она видит в отблесках свечей на стенах тени: три тела в любовном соитии. Ей бы хотелось подняться в полный рост, чтобы увидеть лежащих в постели, потому что смех и шепот не позволяют ей определить, кто эти женщины. Со своей позиции на полу она не может разглядеть практически ничего больше — ей видны только брошенные на пол рядом с кроватью башмаки мужа и две пары женских туфель на высоченных каблуках: одни, черные, — сорокового размера, а вторые, красные, — сорок первого.

Кот преследует мышонка по всему дому и попадает, последовательно и неизбежно, во все ловушки, которые он сам же и расставил для грызуна. Он падает в банку с дегтем, поскальзывается на корке банана и оказывается в мясорубке, которая делает из него фарш. Стоит ему немного оправиться, как его лапа касается дверной ручки — ему невдомек, что мышонок успел провести к ней электричество: шерсть на нем встает дыбом, из черного он становится белым, потом желтым, потом лиловым; его глаза выскакивают из орбит и делают восемнадцать оборотов, язык то выстреливает изо рта зигзагообразной молнией, то вытягивается в струнку. Обгорелый, он падает на пол и превращается в кучку дымящегося пепла. Его останки лежат посередине комнаты до тех пор, пока хозяйка не приходит с веником и совком и не выкидывает их в помойное ведро.