Синий сидит в кафе, помешивая ложечкой в чашке мятного чая. К нему, с весьма озабоченным видом, подходит Пурпурный.

— Мне надо с вами поговорить. Вы разрешите присесть за ваш столик?

— Садитесь.

— Не знаю, с чего начать.

— Начните с начала.

— В прошлом месяце я соблазнил вашу жену.

— Мою жену?

— Да.

Синий молчит ровно четыре секунды, а потом говорит:

— И почему вы мне об этом рассказываете?

— Потому что с тех пор моя жизнь — одно мучение.

— Почему? Вы так любите ее, что хотели бы жить с ней под одной крышей? Она не отвечает вам взаимностью и это для вас невыносимо?

— Нет.

— Может быть, вы испытываете угрызения совести?

— Нет. Дело в том, что она мне не дает даже вздохнуть, звонит мне и днем и ночью. И если я не отвечаю, является ко мне домой. А если меня нет дома, она ищет меня повсюду, приходит ко мне на работу, говорит, что жить без меня не может.

— И в чем же дело?

— Я потерял покой. С тех пор как мы познакомились, у меня не было ни одного дня передышки. Вы ничего не заметили?

— Когда вы познакомились?

— Полтора месяца тому назад. Вы тогда были в Риме.

Действительно, Синий ездил в Рим полтора месяца назад.

— Откуда вы знаете, что я был в Риме?

— Вы что, не верите мне? Она сама сказала мне об этом, когда мы познакомились. Мы вместе проходили курс информатики.

Действительно, супруга Синего записалась на курс информатики, пользуясь тем, что ее муж уехал в Рим.

— Чего же вы тогда хотите? — говорит Синий.

— Чтобы вы помогли мне покончить с этой историей. И не подумайте, что ваша жена мне не нравится. Она исключительная женщина, умная, чувственная. Мне незачем вам это объяснять. Однако…

— Она стремится завладеть человеком целиком и полностью.

— Вы тоже так считаете? — спрашивает Пурпурный, с радостью убеждаясь, что Синий его понимает. — Вам, наверное, хочется от нее избавиться.

— Честно говоря, да.

— Она не оставляет вас в покое ни на минуту, правда? Стоит ей увидеть, как вы сидите себе спокойно и курите на холодке, читаете газету, занимаетесь делами, смотрите свою любимую телевизионную программу или делаете еще что-нибудь, и она немедленно набрасывается на вас со своими ласками.

— К тому же, если ты не сразу включаешься в ее игру, она тут же воображает, что мешает тебе и начинает дуться в привычной для нее манере. Поэтому, хотя у меня и нет на это совершенно никакого права, я все-таки хочу попросить вас об одном одолжении: поговорите с ней, устройте ей сцену ревности, пригрозите ей чем-нибудь. Сделайте все, что угодно, только чтобы наши встречи прекратились навсегда.

— Вы и вправду хотите от нее избавиться?

— Да, да, пожалуйста.

— Нет ничего проще. Поступите так, как сделал я. Перестаньте от нее скрываться, не прячьтесь от нее, будьте с ней любезны, нежны и предупредительны. Оказывайте ей больше знаков внимания, чем она оказывает вам. Звоните ей по телефону, повторяйте, что любите ее так, как никогда раньше никого не любили. Обещайте посвятить ей всю свою жизнь. Женитесь на ней.

Тамар еще раз осторожно проводит языком по его коже и очень медленно поднимает глаза, пока не встречается взглядом с Онаном.

— Как мне нравится твой красавец.

Она устала до изнеможения и прикрывает веки. Не проходит и пяти минут, как она засыпает, положив голову на чресла мужчины, у которого из головы не выходят ее слова: «Как мне нравится твой красавец». Как мне нравится твой красавец… И почему она всегда повторяет одно и то же? Сколько раз, отдыхая после любовных ласк, его подруга произнесла эти слова с тех пор, как они познакомились? Несчетное количество. Однако ей ни разу не пришло в голову сказать, что ей нравится его правое предплечье или его лопатки. Всегда только одно: красавец. Иногда Тамар берет его мужское достоинство и, рассматривая его у себя на ладони, несколько изменяет фразу:

— Какой у тебя великолепный красавец.

Сейчас она спит, и мужчина поворачивается на бок. Для этого ему приходится убрать ее голову со своих чресл. Даже во сне Тамар не расстается с его клинком. Она совсем на нем помешалась. Неужели ей в нем нравится только его красавец? А он сам? Нравится ли он ей? Тамар никогда ему об этом не говорит. Вначале ему даже льстило подобное внимание. Оно казалось ему проявлением нежности и возбуждало его. Точно так же, как его собственные слова: «Как мне нравится входить в тебя и быть в твоей пещере». Однако постепенно Тамар на этой теме зациклилась. Ей и в самом деле очень нравится его красавец. Онан понимает это по ее взгляду, по тому, как женщина разглядывает его мужское достоинство, по ритму ее речи, по тому, как она растягивает слово «очень» — «о-о-о-о-чень».

На следующее утро его будит Тамар, которая ласкает его член своими губами. Онан отодвигается, словно она причинила ему боль.

— Что ты делаешь?

— Мне очень нравится.

— Тебе очень нравится?

— Да. — Наступает минутная пауза. — Как мне нравится твой красавец.

Снова-здорово.

— А не будь у меня красавца, ты бы меня так же любила?

Она смотрит на него искоса.

— Что ты такое выдумываешь?

— Как это что я выдумываю? Ты говоришь не переставая только о мужском достоинстве.

— О твоем мужском достоинстве.

— А вот мне ты никогда не говоришь, что я тебе нравлюсь.

Резким движением он отталкивает ее руку. Тамар встает. Она прелестна в своем негодовании.

— Ты с ума сошел.

— Я не сумасшедший. Но я тоже существую. — И он добавляет тоненьким голосом, нарочно, чтобы его слова прозвучали по-идиотски: — Или тебе так не кажется?

Тамар поспешно одевается. Входная дверь с шумом захлопывается. Шаги женщины, которая спускается по лестнице, постепенно доносятся все слабее. Онан садится на кровати, приподнимает правой рукой свой расслабленный член и рассматривает его со смесью ярости и любопытства во взоре.

Они принимают решение пожениться в самый Новый год, ровно в полночь, когда над городом рассыпаются искры фейерверков и люди — в домах, на улицах, в клубах и ресторанах — обнимают друг друга и обмениваются поздравлениями. Для них обоих заканчивается период дружбы и начинается время помолвки, которое должно привести их к браку. Когда будет их свадьба? Пара решит это позже, сейчас они слишком взволнованы. Они смотрят друг другу в глаза и клянутся в вечной любви и верности. Оба решают покончить со всеми прочими — более или менее амурными — историями и увлечениями, которые существовали в их жизни до этого момента. Кроме того, они обещают друг другу быть всегда абсолютно откровенными и никогда не допускать ни малейшей лжи.

— Мы будем совершенно искренни друг с другом. Между нами никогда не будет лжи — ни под каким предлогом, даже во имя самых благих намерений.

— Одно-единственное слово лжи станет смертным приговором для нашей любви.

Благодаря этим клятвам их волнение еще больше возрастает. В два часа ночи они, обессиленные, засыпают на диване, заключив друг друга в объятия.

В полдень они просыпаются, томимые похмельем. Приняв душ и одевшись, парочка выходит на улицу, пряча мешки под глазами за стеклами темных очков.

— Пойдем пообедаем? — предлагает он.

— Давай. Я хочу только чуть-чуть перекусить, пары закусок мне будет совершенно достаточно. Но ты, наверное, ужасно проголодался.

Он уже готов ей возразить и сказать, что согласен на любой вариант, но вовремя вспоминает о вчерашней клятве.

— Ты права. Я правда хочу есть, но согласен и на закусочную. Ты съешь пару бутербродов, а я еще что-нибудь.

— Нет. Тебе наверняка хочется пообедать по-настоящему. Ты ведь, должно быть, предпочитаешь пойти в ресторан?

Они поклялись друг другу быть совершенно искренними в своих отношениях. Следовательно, он не может ответить ей так, как ответил бы, если бы подобного договора между ними не существовало. Теперь нельзя сказать, что пара бутербродов в баре его вполне устроит, и он вынужден признаться, что и в самом деле предпочитает пойти в ресторан и есть за столом, как следует.