В этот вечер они были в квартирке Муреля. Она состояла из одной большой комнаты (служившей одновременно спальней, столовой и кабинетом), кухни и ванной. Парочка сидела на кровати. На полу стояла бутылка шампанского и два бокала. Поверх простыней между ними возвышался карточный домик, который Мурель возводил с ловкостью настоящего профессионала, к своему собственному удивлению и к радости Баби, смеявшейся над удивленным лицом своего друга, который только что обнаружил у себя неизвестные ему доселе способности. Когда он собирался водрузить самую последнюю карту, Баби расхохоталась так сильно, что матрас задрожал и карточный домик рухнул. Мурель изобразил на лице гнев, и Баби поспешила разыграть раскаяние и вымолить прощение при помощи ласк и лести.

Когда она пошла в ванную, Мурель тоже встал с постели. Он аккуратно сложил в стопку открытки, лежавшие на подоконнике, а потом поправил пепельницу, чтобы она стояла строго параллельно его краю. Мурель ненавидел беспорядок во всех его проявлениях.

Чтобы проветрить комнату, он открыл занавески и распахнул окно. Снаружи царила беспросветная мгла: ночное небо и темный фасад на другой стороне улицы казались всепоглощающей черной дырой. В этот поздний час только три балкона были освещены. В одной из квартир шторы были задернуты: там, на первом этаже, жила семейная пара, ссорившаяся целые дни напролет. Вторая (в мансарде) находилась так высоко, что Мурель ничего и никого не видел, кроме какого-то парня, который время от времени выходил на балкон покурить. Третья квартира располагалась прямо напротив окна Муреля. Она пустовала несколько месяцев, но около трех недель тому назад в ней поселилась девушка, которая работала в одном здании с Баби, но в другой фирме. Однажды, возвращаясь из кино, они встретили девушку на улице; его спутница и незнакомка улыбнулись друг другу и поздоровались. Сейчас, как это бывало очень часто по вечерам, девушка сидела в своем красном кресле и читала журнал.

Приходя домой, Мурель неукоснительно следовал установленному им ритуалу и принимал душ. Ему казалось, что вместе с водой в стоке ванны исчезало все напряжение рабочего дня. Потом он надевал шорты и рубашку. По квартире Мурель ходил босиком: ему нравилось ощущать холод керамической плитки подошвами ног. Сейчас он пил холодную воду из стакана и смотрел телевизор. Показывали гандбольный матч. Потом Мурель выключил телевизор и полистал фотоальбом Теренса Донована. Когда он поднял глаза от его страниц и посмотрел на часы, было уже полседьмого. Слишком поздно, чтобы звонить Баби на работу, и слишком рано, чтобы застать ее дома.

Он застал ее в семь. Они договорились: девушка придет ужинать к нему домой. Парочка ужинала и проводила ночь в квартире Муреля три или четыре раза в неделю. У. Баби они никогда не встречались: та жила вместе с тремя подругами в квартире, где плотность населения была значительно выше, и по этой причине обстановка не столь способствовала общению.

Баби пришла в девять часов. В половине десятого они уже накрыли стол и сели ужинать. Ровно через семь секунд (когда вилка Муреля прошла половину расстояния между тарелкой и ртом) Баби попросила принести перец. Бедняга проглотил слюну и положил вилку на тарелку. У девушки была такая привычка: едва сев за стол, она сразу просила принести какой-нибудь недостающий предмет. Правда, Мурель переживал пока ту стадию влюбленности, когда мы готовы все простить. Он встал из-за стола и пошел на кухню. На обратном пути, проходя мимо окна, он бросил взгляд на дом напротив и увидел соседку, которая на этот раз сидела не в кресле, а на кровати и держала в руке стакан.

Через два дня Мурель, облокотившись на подоконник, наблюдал, как скандалила пара с первого этажа в доме напротив. На фоне приглушенного расстоянием плача двух детей (никакие другие звуки не долетали до его ушей) муж ходил из одного угла комнаты в другой, яростно размахивая руками, а жена в это время развлекалась тем, что бросала об стенку глиняные кувшины один за другим. Мурель спрашивал себя, откуда взяла эта женщина столько кувшинов. Он наблюдал за ней пять минут, и за это время на полу образовалась целая гора осколков.

Когда спектакль закончился, Мурель перевел взгляд на комнату девушки, и ему показалось, что он увидел, словно во сне, как она проходила, раздетая донага, справа налево по комнате. Он не мог поверить своим глазам. В этот час в комнатах, где еще не включили свет, царил полумрак, а на улице было пока довольно светло, и из-за этой разницы обстановка внутри квартир виделась словно в тумане.

В субботу Мурель и Баби поехали на побережье, чтобы провести выходные в квартирке ее родителей, воспользовавшись тем, что они были в отъезде. В понедельник вечером Мурель позвонил Баби и устроился перед окном. Около семи соседка пришла с работы, положила сумку на кровать и исчезла в правом углу комнаты. Чуть позже она появилась снова со стаканом в руке и села на кровать. Раздеваясь, девушка утоляла жажду, делая глоток за глотком.

Мурель испытал чувство вины за свое вторжение в чужую частную жизнь, однако быстро рассудил, что не совершал ничего предосудительного: он просто сидел у окна своей собственной квартиры и смотрел на то, что открывалось его глазам. Ни один суд, подумалось ему, не нашел бы в этом состава преступления. Каждому дано право дышать свежим воздухом у окна собственной квартиры в такой душный вечер. И если бы соседка не желала, чтобы ее видели, ей бы ничего не стоило исправить положение: она могла бы задернуть занавески — только и всего. Тут Мурель обратил внимание на то, что за балконной дверью не было видно занавесок. По его наблюдениям, девушка обходилась самой примитивной обстановкой. Мурель напрягал взгляд изо всех сил, но с трудом мог различить отдельные предметы.

Примерно через час начали загораться огни в других квартирах. Девушка расположилась в кресле с книгой в руках, и Мурелю захотелось узнать, что она читает. Как раз в этот момент раздался звонок. Баби пришла вся взмокшая и страшно хотела есть.

— Что у нас сегодня на ужин?

— На ужин?

— Мы же договорились поужинать, дорогой.

— Сейчас я этим займусь.

— Какой из них самый мощный?

В конце концов Мурель остановился на том, который служил для наблюдений за звездным небом.

Дома он убедился в том, что продавец его не обманул: смонтировать прибор оказалось чрезвычайно просто. Чтобы освоить новую технику, он осмотрел все балконы в доме напротив. На втором этаже какой-то мальчик играл с ведерком, на котором были нарисованы морские звезды.

Когда, приблизительно без четверти семь, девушка пришла домой, Мурель был готов к наблюдению. Несмотря на темноту в комнате, он разглядел, как она клала сумку на кровать и раздевалась. Потом она скрылась за правой дверью и вышла оттуда со стаканом оранжевой жидкости в руке, которую она медленно пила. Эта дверь вела, должно быть, на кухню. Затем, почти сразу девушка направилась к левой двери, откуда появилась четверть часа спустя в халате. Мурель тем временем мысленно нарисовал для себя план квартиры: слева была ванная, справа кухня-столовая, а в глубине коридора, вне пределов видимости, — входная дверь. Он был страшно доволен: если даже при таком слабом освещении можно было прекрасно разглядеть, что происходило внутри, то позже, когда на улице станет темно, а в домах зажгутся огни, все станет видно до мельчайших подробностей.

Так оно и оказалось. Когда около девяти вечера в комнате девушки зажегся свет, Мурель пришел в восторг: картина была совершенно четкой. Он видел каждую деталь, словно на экране в кинотеатре: можно было различить даже блеск ткани на красном кресле. Кровать и ночной столик, стоявшие у стены в глубине комнаты, теперь были ему видны как на ладони.

Девушка улеглась в первом часу ночи. Перед тем как лечь в постель, она погасила верхний свет и включила лампу на ночном столике. Потом она целый час читала книгу в черной обложке с белыми буквами. Мурелю удалось разобрать название: The black path of fear[54]. Правда, он не смог прочитать имени автора, потому что оно было написано гораздо более мелкими буквами.